История Сэмюела Титмарша и знаменитого бриллианта Хоггарти
Шрифт:
— Сэр, — сказал я, увидав его; дело было в два часа пополудни, а он пил грог, по крайней мере, вся его комната пропахла сим напитком. — Сэр, сказал я, — вас судили за подлог в четырнадцатом годе в Ланкастере, на выездной сессии суда.
— И оправдали, сэр. Моя невиновность, слава богу, была доказана, отвечал Уопшот.
— Но в шестнадцатом годе, когда вас судили за растрату, вы не были оправданы, — сказал я, — и провели два года в Йоркской тюрьме.
Я все это хорошо знал, ибо когда он был священником в Клифтоне, мне пришлось посылать ему судебную повестку. И, не давши ему опомниться, я продолжал:
—
— Я уже пообещал, — удивленно, но с явным облегчением отвечал Уопшот. Я торжественно обещал это мистеру Браффу, он был у меня нынче утром, и бушевал, и изрыгал хулу, и бранился. О сэр, вы бы испугались, услыхавши, как бранился сей невинный агнец.
— У вас был мистер Брафф? — спросил я в изумлении.
— Да. Я так полагаю, вас обоих сюда привел один и тот же след, отвечал Уопшот. — Вы хотите жениться на вдове, владелице Слоппертонских и Скуоштейлских земель, так ведь? Ну и женитесь, бог в помощь. Я пообещал отступиться от вдовы, а слово Уопшота свято.
— Надобно полагать, сэр, мистер Брафф пригрозил, что вышвырнет вас вон, ежели вы опять сунетесь к нему в дом?
— Вот теперь я положительно уверен, что вы у него побывали, — сказал сей господин, пожавши плечами.
И тут-то мне припомнились ваши слова касательно вскрытого письма, и я уж ни минуты более не сомневался, что это Брафф сломал печать и прочел все от первого до последнего слова.
Итак, один заяц был убит: мы оба, и я и Брафф, дали по нему выстрел. Теперь мне предстояло пальнуть по самому «Ястребиному Гнезду»; и я отправился туда во всеоружии, да, сэр, во всеоружии.
Я подошел к имению в девятом часу и, войдя в ворота, увидел в боскете знакомую фигуру — то бишь вашу уважаемую тетушку, сэр; но прежде нее я хотел повстречать, любезных хозяек дома, ибо, видите ли, друг мой Титмарш, по письму миссис Хоггарти я понял, что она с ними на ножах, и понадеялся, что открытая ссора с ними позволит мне тотчас ее оттуда увезти.
Я рассмеялся и не мог не признать, что мистер Смизерс малый весьма ловкий.
— На мое счастье, — продолжал он, — мисс Брафф была в гостиной и, пощипывая струны гитары, дурным голосом тянула какую-то песню; однако же, войдя в комнату, я как мог громче зашипел на лакея «тс!» и стал как вкопанный, а затем осторожно, на цыпочках пошел к ней. Мисс Брафф могла видеть в зеркало каждый мой шаг, но она притворилась, будто ничего не замечает, и как ни в чем не бывало закончила песню руладой.
— Ради бога не сердитесь на меня, сударыня, — сказал я, — что я помешал вам, осмелился ворваться сюда незваный, но можно ли было не послушать столь восхитительное пение!
— Вы к маменьке, сэр? — спросила мисс Брафф со всей любезностию, какую только могла выразить ее неприветливая физиономия. — Я мисс Брафф, сэр.
— Сударыня, — отвечал я, — сделайте милость, не спрашивайте меня об деле, дайте мне сперва еще насладиться вашим чарующим пением.
Петь она больше не стала, но была явно польщена и сказала:
— Ах, что вы, сэр. Так какое же у вас дело?
— У меня дело до той леди, что гостит в доме вашего уважаемого батюшки.
— А, миссис Хоггарти! — И мисс Брафф схватила сонетку и позвонила. Джон, пошлите
— Я не хуже других знаю ее странности, сударыня, — сказал я, — и понимаю, что и нрав ее и манеры не таковы, чтобы она могла составить вам подходящую компанию. Я знаю, она вам не по душе. Она писала к нам в Сомерсетшир, что оказалась вам не по душе.
— Ах, вот как! Так она еще поносит нас перед своими друзьями? вскричала мисс Брафф (именно эту мысль я и старался ей внушить). — Если мы ей не по душе, для чего ж ей оставаться в нашем доме?
— Она и вправду загостилась, — поддакнул я. — И ее племянник и племянница, уж конечно, ждут ее не дождутся. Умоляю вас, сударыня, не уходите, я надеюсь на вашу помощь в деле, ради которого приехал сюда. Дело же, ради которого я приехал сюда, сэр, состояло в том, чтобы вызвать сих двух дам на генеральное сражение, а под конец воззвать к миссис Хоггарти, сказавши, что ей, право же, не подобает оставаться далее в доме, с хозяевами которого у нее возникают столь прискорбные разногласия. И сражение разыгралось, сэр; огонь открыла мисс Белинда, заявив, что, сколько она понимает, миссис Хоггарти клевещет на нее своим друзьям. И хотя под конец мисс в ярости выбежала вон, заявивши, что уйдет из собственного дома, если эта мерзкая особа здесь останется, — ваша дражайшая тетушка засмеялась и сказала: «Знаю я, что замышляет эта скверная девчонка. Но, благодарение богу, у меня доброе сердце, и как истинная христианка я способна ей простить. Я не покину дом ее превосходного папеньки, не стану огорчать своим отъездом сего достойного человека».
Тогда я попытался воззвать к ее сочувствию. «По словам Сэма, сударыня, ваша племянница миссис Титмарш последнее время чувствует нездоровье… по утрам ее поташнивает, сударыня… она бывает угнетена и не в духе… у молодой супруги, сударыня, признаки сии говорят сами за себя».
На это миссис Хоггарти отвечала, что у ней есть отменные укрепляющие капли, она пошлет их миссис Титмарш, и, уж конечно, они пойдут ей на пользу.
С великой неохотою я был вынужден ввести в бой свой последний резерв, и теперь, когда все уже давно позади, могу открыть вам, мой мальчик, что это было. «Сударыня, — сказал я, — мне надобно с вами переговорить еще об одном деле, да не знаю, как и начать. Вчерашний день я обедал у вашего племянника и познакомился у него с молодым человеком… с весьма вульгарным молодым человеком, но он, видно, втерся в доверие к вашему племяннику и, боюсь, сумел произвести впечатление на вашу племянницу. Фамилия его Хоскинс, сударыня. И ежели я скажу вам, что он, который при вас не переступал порога этого дома, за три недели вашего отсутствия обедал у вашего чрезмерно доверчивого племянника целых шестнадцать раз, вы сами вообразите… то, что я и вообразить не смею».
Выстрел попал в цель. Ваша тетушка так и подскочила и уже через десять минут сидела в моей карете, и мы мчались в Лондон. Ну, как, сэр, это ли не хитрый маневр?
— Вы ловко все это разыграли, мистер Смизерс, и моей супруги не пожалели, — сказал я.
— Да, и вашей супруги не пожалел, но это ради вас же обоих.
— Ваше счастье, сэр, что вы пожилой человек и что это дело прошлое, отвечал я, — не то клянусь, мистер Смизерс, я задал бы вам такую трепки, какая вам и не снилась!