История советского библиофильства
Шрифт:
Существуют и другие формы такого движения друзей книги, — объединение личных библиотек в одну, более крупную и предоставление ее в распоряжение разных коллективов, — жителей дома, поселка и т. д. Вот сообщение ТАСС из Ромнов, озаглавленное «Добрый почин книголюбов»: «Книголюбы поселка Недригайлов, имеющие личные библиотеки, предоставили их в общественное пользование. Таким образом, создан как бы филиал поселковой библиотеки…» (40; 148).
В Москве с 1961 г. существует Общество любителей книги Свердловского района, создавшее из ряда личных библиотек большую общественную библиотеку, которая активно ведет разнообразную интересную работу и, между прочим, состоит в контакте с международной организацией аналогичного характера (65, с. 7).
Наконец, самая
Чтобы дополнить портрет Е. Е. Тимошенко как друга книги, приведем еще одну цитату тех же двух авторов: «Ведь Евгений Евгеньевич не только „добровольный библиотекарь“, но и „издатель“. Вместе с членами местного литературного объединения, которым он руководит, Тимошенко выпускает рукописный журнал „Вокруг книги“…» (132; 59).
Наконец, и сам Е. Е. Тимошенко выступил в 1967 г. в журнале «В мире книг» с программной статьей «Книга должна работать!». В ней приводится «мысль о том, что книга — это прежде всего источник света, книга должна читаться (выделено Е. Е. Тимошенко. — П. Б.)», и сообщается, что автор статьи «свою скромную библиотеку открыл для всех желающих».
Во второй части статьи Е. Е. Тимошенко приводит фамилии ряда подобных ему энтузиастов-пропагандистов книги, создавших в селах, колхозах, где они живут, библиотеки на свои средства или на общественных началах.
В заключение статьи Е. Е. Тимошенко предлагает «всем таким книголюбам поддерживать между собою связь и, может быть, даже встретиться для обмена мнениями и опытом работы с читателями» (163).
Следует всячески приветствовать благотворную, просветительскую деятельность Е. Е. Тимошенко и его единомышленников. И можно бы было приветствовать его статью еще больше, если бы она в своей полемической части, о которой будет сказано несколько ниже, не повторяла совершенно устарелой, в известной мере демагогической аргументации первого пореволюционного десятилетия.
Чтобы наша мысль стала вполне понятной, мы ограничимся сказанным о первом направлении в современном советском книголюбии и перейдем ко второму, — к направлению книголюбов-библиофилов.
Мы уже приводили выше слова А. Т. Твардовского о новом типе советского читателя — о читателе-собирателе (161; 162). Однако такой новый читатель не ограничивается одним лишь собиранием того, что попадает в его руки случайно или в результате целеустремленных поисков. Такой читатель-книголюб посещает регулярно книжные магазины, следит за тематическими планами и всевозможными проспектами издательств, пишет письма в редакции газет и директорам издательств, требует включения в перспективные планы тех или иных книг и повышения тиражей изданий, негодует на не всегда удовлетворительную работу магазинов «Книга — почтой», предлагает восстановить книжные «развалы», уличные книжные ларьки, открыть букинистические магазины, улучшить работу магазинов по предварительным заказам — почтовым карточкам, и т. д.
Часты случаи, когда при каком-нибудь хорошо работающем книжном магазине, — например, «Буревестник» и «Молодой Ленинград», — возникает литературный клуб, в котором покупатели обсуждают новые книги молодых ленинградских поэтов и прозаиков, организуют вечера зарубежной поэзии и выступления участников литературных кружков на близлежащих предприятиях. Известны такие же магазины-клубы в Минске и других городах.
Таких читателей-собирателей у нас, как предполагает А. К. Гладков в чрезвычайно интересной статье «Страна читателей», «наверняка несколько миллионов» (32). Жаль только, что автор настойчиво противополагает «собирателей-коллекционеров» «книжным собирателям обычного типа». В начале статьи А. К. Гладков вспоминает, как он в своей библиотеке нашел книжечку, оставшуюся ему от отца, и пишет: «Почему эта книга привлекла мое внимание? Сентиментальная память об отце? Возможно, но думается, что дело все же и не в этом. Просто я верю в то, что вокруг каждой книги читанной, перечитанной и бережно поставленной на полку, образуется как бы некая „аура“, как сказали бы об этом символисты: ну, скажем, особая атмосфера, словно сохраняющая в себе следы интеллектуальной работы, проделанной кем-то, читавшим эту книгу».
Мы не разделяем этой веры в «ауру», хотя и приводили выше слова В. Г. Короленко о духовной атмосфере каждой настоящей личной библиотеки и сами говорили о духовном лице библиотеки. Однако мы полагаем, что, высказав подобную мысль, А. К. Гладков должен быть последователен и ему не следует иронизировать над библиофилами, дорожащими книгами из известных старых библиотек или редкими изданиями. Он пишет: «И кому не доставит удовольствия подержать в руках томик из библиотеки Вольтера или первое издание „Евгения Онегина“… — А ведь теми же приблизительно соображениями руководствуются книгособиратели-коллекционеры, когда охотятся за экземплярами из библиотеки Ефремова или за первым изданием „Простого как мычание“ Маяковского: „эти книги были в руках Ефремова, в руках Маяковского!..“».
Между тем книголюбы-библиофилы занимаются не только собиранием и чтением приобретенных книг, но и серьезным их изучением и сообщением результатов своих исследований товарищам по клубу, секции и т. д. Я имею здесь в виду не только книги Н. П. Смирнова-Сокольского, В. Г. Лидина, О. Г. Ласунского, не только доклады и статьи А. И. Маркушевича. Вот пример из заметки «Книжные судьбы» И. Брянской в газете «Литературная Россия»; в ней сообщается о первом заседании клуба книголюбов при Центральном Доме литераторов (Москва) и приводятся сведения, частично уже изложенные нами в одной из предшествующих глав. «В годы войны в лесной типографии одного из партизанских отрядов Белоруссии была издана тиражом в 40 экземпляров книга стихов. Ее автор, партизан Всеволод Саблин, назвал этот сборник „Мститель“. А вот другая книга — „Азбука“. Владимир Маяковский не только автор этого уникального экземпляра, но и его издатель: от первой до последней страницы книга сделана руками поэта… Две редкие книги, две судьбы, и именно им был посвящен доклад С. Ляндреса на первом заседании Книжного Клуба» (22).
Мы не можем входить в литературную оценку сборника стихов партизана В. Саблина, так как он нам неизвестен, но даже если художественная ценность этой книги невелика, все же этот сборник стихов является фактом советской культуры времени Великой Отечественной войны, фактом духовной жизни партизанского движения, и уже одно это заставляет нас быть благодарными библиофилу, который сохранил один из сорока экземпляров книги, напечатанной в лесной типографии Белоруссии. А нужно ли разъяснять значение «Азбуки» Маяковского, сбереженной тем же книголюбом?
Положительная роль библиофильства в сохранении и изучении нашего книжного прошлого и настоящего известна и ежедневно получает подтверждение. И при всем нашем уважении к движению друзей книги, мы не можем представить себе, что, передавая свое собрание в образующуюся общественную библиотеку, истинный друг книги все-таки не оставляет себе ни одной «самой любимой» книги, которую он перечитывает время от времени, не обращаясь к общественной библиотеке. Мы не можем назвать другом книги того, кто не имеет у себя хоть небольшой, в полном смысле слова личной библиотеки.