История Спарты (период архаики и классики)

Печатнова Лариса

Конечно, сравнительно легкой доризации Мессении в какой-то мере могло способствовать сравнительно мягкое отношение дорийцев к местному населению. Стандартной моделью отношений завоевателей-дорийцев с местным ахейско-ионийским населением являлся скорее не спартанский вариант, а модель взаимоотношений римлян с Латинским союзом в начальный период римской истории. По-видимому, по неизвестным нам причинам ситуация для дорийцев в Мессении была изначально несколько иной, чем в Лаконии. И мессенские дорийцы в отличие от спартанцев предпочли не завоевывать Мессению в течение столетий, а заключить с местным ахейским населением что-то вроде контракта, в основе которого лежала идея компромисса. Подобного рода компромиссы между дорийскими завоевателями и старой ахейско-ионийской знатью были общим явлением для многих греческих общин. Судя по местным преданиям, соглашения такого рода имели место в Коринфе, Мегарах, Сикионе, Аркадии. В Мегарах, например, как показала Л. А. Пальцева, уже в архаический период "сложилось достаточно монолитное аристократическое сословие, в котором ионийский элемент был практически неощутим". Однако можно не согласиться с тем ее предположением, что на нижних этажах социальной лестницы процесс ассимиляции протекал быстрее, чем наверху [005_8] . Аристократическое меньшинство во всех обществах, как правило,

всегда более подвижно и более интернационально по сравнению с основной массой народа. И если в маленькой Мегариде, где собственно крестьян было очень немного, процесс ассимиляции действительно мог протекать достаточно быстро и охватить не только элиту общества, но и весь народ (Paus. I, 39, 5), в аграрной Мессении, скорее всего, ситуация была иной. Здесь процессу доризации подверглась, по-видимому, только ахейская знать и ее ближайшее окружение, а основная масса сельского населения осталась по преимуществу ахейской. После того как Мессения пережила несколько волн эмиграции, в стране к концу VII в., должно быть, осталось только малоподвижное по самой своей природе сельское население. Особенности обращения спартанцев с илотами свидетельствуют как раз о том, что они имели дело не с родственными им дорийцами, а с прежним ахейским населением Мессении.

005_8

Пальцева Л. А. Из истории архаической Греции... С. 260.

В современной историографии общепринятым считается взгляд, выраженный, в частности, К. Краймс, что хотя аристократия в Мессении была дорийской, население в целом сохраняло много из традиций царства Нестора [005_9] . Как полагает Дж. Хаксли, никакого смешения, во всяком случае на первых порах, дорийцев и местных ахейцев не было. Чтобы чувствовать себя увереннее, дорийцы сконцентрировались в одном месте, в плодородной долине Стениклер, вместо того чтобы расселиться по всей стране [005_10] . Дж. Хаксли при этом ссылается на предание, согласно которому первый дорийский царь Мессении Кресфонт обосновался в Стениклере и построил там дворец для себя и своих потомков (Ephor. ap. Strab. VIII, 4, 7, p. 361; Paus. IV, 3, 7). Та же картина была, по-видимому, и в других областях, куда пришли дорийцы. Так, например, в Мегарах, как указывает Л. А. Пальцева, и после прихода дорийцев сохранились некоторые институты более раннего времени, такие, например, как древний ионийский институт эсимнетов. По ее мнению, сохранение старых структур во многом объясняется тем, что в силу незначительной численности дорийцев-завоевателей они смогли захватить только несколько важных в стратегическом отношении пунктов (скорее всего, мегарский акрополь) и установить контроль над прилегающей территорией, в то время как основное население Мегариды по-прежнему составляли ионийцы [005_11] .

005_9

Chrimes K. M. T. Ancient Sparta. P. 300.

005_10

Huxley G. L. Early Sparta. London, 1962. P. 32.

005_11

Пальцева Л. А. Из истории архаической Греции... С. 68.

До войны со Спартой Мессения была свободной и независимой страной. Что она собой представляла в политическом отношении, трудно сказать. Некоторые историки полагают, что Мессения не имела никакой политической организации в аристотелевском значении этого слова. Так, согласно Л. Пирсону, в Мессении до ее завоевания Спартой вообще не было городов. Это была "страна маленьких деревень". В качестве доказательства отсутствия каких-либо поселений городского типа Л. Пирсон ссылается на результаты археологических раскопок, во время которых не было найдено ни царских дворцов, ни чего-либо другого, что указывало бы на существование каких-либо политических центров [005_12] . Но доказательства, в основу которых положены в основном данные археологии, вряд ли могут считаться вполне надежными. Тем более, что в архаический период еще многие города, по-видимому, не имели городских стен и выглядели как поселки. Так, Фукидид, говоря в своей "Археологии" о древних временах, упоминает, что часто жертвами разбойных нападений становились "неукрепленные города, где жили по деревням (povlesin ajteicivstoi" kai; kata; kwvma" oijkoumevnai")" (I, 5, 1).

005_12

Pearson L. The Pseudo-History of Messenia... P. 402 f. и n. 14.

Как заметил А. Гомм, это прекрасный пример того, что для греков povli" - это прежде всего политическое единство, даже без постоянного центра администрации, которым всегда становился укрепленный город [005_13] . Смысл здесь, вероятно, заключается в том, что не было физического синойкизма, что община продолжала состоять из федеральных kw'mai. Э. Д. Фролов в качестве иллюстрации той мысли, что "полис мог быть реальностью и без соответствующего урбанистического основания", приводит договор-ретру о военном союзе между элейцами и герейцами (Герея - городок в Западной Аркадии) (ML, N 17). В этой надписи, датируемой около 500 г., ни община герейцев, ни община элейцев не названы полисами. Но, как справедливо полагает Э. Д. Фролов, несмотря на то, что синойкизм здесь произошел позднее, сам факт принятия подобной политико-правовой акции доказывает, что обе общины "воспринимали себя и реально выступали как целостные политические единства, полисы" [005_14] . В Спарте, которая, бесспорно, представляла собой теснейшее политическое единство, во время раскопок архаических слоев также не найдено было каких-либо значительных остатков сооружений городского типа. И литературные источники подтверждают, что политический центр всей Лаконии даже в классическое время имел вид скорее группы близлежащих поселков, чем правильного города. Недаром Фукидид назвал Спарту несинойкизированным полисом, т. е. государством, не имеющим центра городского типа (I, 10, 2).

005_13

Gomme A. W. A Historical Commentary on Thucydides. Vol. I. Oxford, 1945. P. 100 (к I, 5, 1).

005_14

Фролов Э. Д. Греческий полис в отражении древнейших эпиграфических документов // Philologia Classica.

Вып. 5. MNHMHS CARIN. СПб., 1997. С. 220.

В Мессении, хотя и более медленными темпами, по-видимому, шли те же процессы, что и в других регионах, завоеванных дорийцами. Как известно, в более динамично развивающихся дорийских анклавах, таких, как Мегары и Коринф, в VIII в. не только были отдельные общины городского типа, но уже начался их процесс объединения вокруг центрального полиса. В Мессении среди дорийских общин, очевидно, не было ясно выраженного политического центра, как в Лаконии. Мессения перед началом войны со Спартой, скорее всего, представляла собой не до конца оформленное, но все-таки политическое объединение отдельных общин, полисов. Так, по словам К. Краймс, "нет никакой причины полагать, что существовал какой-либо политический союз в Мессении в промежуток времени между дорийским нашествием и спартанским завоеванием" [005_15] . Возможно, политический пейзаж в Мессении был примерно такой же, как и на Крите, где имели место многочисленные дорийские полисы, из которых около 50 известны по имени. Но, в отличие от Лаконии, Крит так и остался "разъединенным агрегатом городов-государств", или eJkatovmpoli", по выражению Гомера [005_16] . С другой стороны, какие-то следы объединения все-таки были.

005_15

Chrimes K. M. T. Ancient Sparta. P. 294.

005_16

Hammond N. G. L. The Creation of Classical Sparta. // Idem. Studies in Greek History. Oxford, 1973. P. 88.

Признаком начавшегося объединения Мессении еще до Мессенских войн может служить институт царской власти, возникший, скорее всего, еще до Мессенских войн, а также тот факт, что c основания Олимпийских игр и до 736 г. список победителей включал в себя семь мессенцев, без указания конкретной общины, из которой происходил тот или иной олимпионик (Paus. IV, 4, 5; 5, 10). Это можно расценивать как свидетельство того, что жители Мессении уже в данный период сознавали свое культурно-историческое единство.

Обратимся теперь непосредственно к Мессенским войнам. Нам нет нужды верить легендарной истории Мессенских войн в том виде, как ее описал Павсаний. Но основные моменты противостояния Мессении и Спарты, возможно, переданы правильно. Среди них - объединение мессенцев вокруг царского дома в Стениклере (Paus. IV, 6, 6; ср.: IV, 3, 8) [005_17] . По-видимому, угроза со стороны Спарты в сильнейшей степени подтолкнула отдельные мессенские общины к добровольному политическому объединению вокруг дорийского ядра. Если можно говорить о складывании единой этнической общности на территории Мессении, то, скорее всего, ее завершение совпадает с началом Мессенских войн, которые заставили мессенцев осознать свою политическую, культурную и даже этническую идентичность перед лицом врага.

005_17

Свидетельства о существовании в Мессении диархии и других институтов, аналогичных спартанским (Paus. IV, 4, 4), отражают историческую реальность. Хотя иногда в них видят и чисто искусственную конструкцию, а именно - зеркальное отражение спартанских институтов, перенесенных на мессенскую почву создателями псевдомессенской истории.

Традиция насчитывает три Мессенских войны (Diod. XV, 66), хотя последняя, третья, относится уже к периоду классики (464 г.) и войной может быть названа только условно. Это было восстание преимущественно мессенских илотов (Paus. IV, 24, 5-6). В настоящем разделе речь будет идти только о первых двух Мессенских войнах, имевших место в период архаики.

Одним из главных источников по истории Мессенских войн являются фрагменты элегий Тиртея, который первым воплотил в своих произведениях идеалы спартанской военной доблести.

До Платона (Leg. I, 629 a - 630 b) о Тиртее не упоминает ни один греческий писатель. Как замечает П. Поралла, "традиция о происхождении и общественном положении Тиртея исключительно шаткая" [005_18] . Тем не менее исследователь выступает против полного отрицания историчности Тиртея и его поэзии. Так, жесткой критике П. Поралла подверг по-своему хрестоматийную теорию Эд. Шварца, доказав ее полную несостоятельность.

По мнению Эд. Шварца, сам Тиртей вместе с его псевдоархаическими элегиями были выдуманы каким-то изобретательным афинским поэтом времен Пелопоннесской войны. В подтверждение своей гипотезы Эд. Шварц ссылался прежде всего на характер самих элегий. Он исходил из целого ряда остроумных, но слабо доказуемых суждений. С его точки зрения, подобная изысканная поэзия вообще не могла возникнуть в Спарте так рано - в середине VII в., ведь в элегиях Тиртея, согласно Эд. Шварцу, не было ничего архаичного, да и написаны они были на ионийском, а не на дорийском диалекте, как можно было бы ожидать от поэта-дорийца [005_19] . На отрицание историчности Тиртея Эд. Шварца подвигла, прежде всего, его общая гиперкритическая установка. Будучи сторонником полной ревизии древней традиции, он полагал, что предание о Второй Мессенской войне полностью ложно и такой войны в середине VII в. вообще не было [005_20] .

005_18

Poralla P. Prosopographie der Lakedaimonier bis auf die Zeit Alexanders des Grossen. Breslau, 1913. S. 120. См. у П. Пораллы перечень источников по Тиртею вместе с критическим анализом гипотез гиперкритического толка (Ibid. S. 120-122).

005_19

Schwartz Ed. Tyrtaeos // Hermes. Bd. 34. 1899. S. 428-468, особенно, S. 466.

005_20

Позже Эд. Шварц частично пересмотрел свои ранние взгляды и признал, что элегии Тиртея были подлинными архаическими стихами, правда, не известными вне Спарты вплоть до 370 г., когда спартанцы стали использовать их в целях пропаганды (Schwartz Ed. Die messenische Geschichte bei Pausanias // Philologus. Bd. 92. 1937. S. 22).

О Тиртее известно очень мало. В древности точно не знали, был ли Тиртей уроженцем Спарты или иностранцем. Традиция об афинском происхождении Тиртея берет свое начало от Платона, который впервые в греческой историографии упоминает Тиртея. Платон называет его афинянином, приобретшим права гражданства в Спарте (Leg. I, 629 a). Павсаний (IV, 15, 6) и Страбон (VIII, 4, 10, p. 362), со ссылкой на более ранних авторов, передают анекдот, согласно которому спартанцы по совету оракула попросили у афинян полководца, но вместо опытного военачальника получили хромого школьного учителя Тиртея.