История США от глубокой древности до 1918 года
Шрифт:
С тех самых пор, как британцы ушли из Филадельфии, опасаясь подхода французских кораблей, Вашингтон питал глубокое уважение к военно-морским силам. С этого момента он свел наземные сражения к минимуму, так что добавление французских солдат к его собственным ничего не дало бы, а возможно, еще и привело бы к трениям между французами и американцами. Вашингтон был твердо намерен ждать, пока французы не смогут предоставить в его распоряжение не только солдат, но и корабли.
Однако были и светлые моменты — и один из них на юге, где положение казалось самым мрачным.
Там по завершении битвы при Камдене, когда казалось, что Джорджия и Южная Каролина благополучно находятся в руках британцев,
Фергюсон решил дать им бой на Кингс-Маунтин в западной части Южной Каролины, примерно в двух с половиной километрах от границы с Северной Каролиной. 7 октября 1780 года 900 американцев бросились вверх по склону, чтобы до него добраться. В обычных обстоятельствах это стало бы повторением Банкер-хилла, однако американцы не шагали шеренгами в алых мундирах, как это делали британцы в том сражении. Вместо этого они перебегали от валуна к валуну и от дерева к дереву.
Стоило кому-то из противников показаться, как его с убийственной меткостью снимали винтовочным выстрелом. Когда люди Фергюсона бросались в атаку, американцы рассыпались, отступая перед штыками, а потом снова начинали их отстреливать. Фергюсон был убит, а с ним и половина его лоялистов. Остальные сдались. Американцы потеряли всего 90 человек.
Подобно битве при Трентоне после отступления через Нью-Джерси, битва у Кингс-Маунтин поддержала боевой дух американцев и значительно способствовала нейтрализации камденского позора. Она также заставила Корнуоллиса отложить продвижение на север до следующего года.
14 октября, через неделю после этого сражения, Корнуоллис устроил зимний лагерь в Уинсборо, Южная Каролина, в 64 километрах западнее Камдена. В этот же день генерал Натаниэль Грин, за четыре года до этого отступавший через Нью-Джерси вместе с Вашингтоном, получил командование южной армией.
Менее яркими и заметными, нежели победа у Кингс-Маун-тин, были другие успехи американцев, экономические и политические.
В экономическом плане Америка в начале 1781 года находилась в крайнем упадке. Американские солдаты получали плату в континентальных деньгах, которые почти ничего не стоили — да и такая оплата задерживалась. Когда прошел слух о том, что рекрутам предлагают звонкую монету за вступление в армию, часть пенсильванских частей в зимнем лагере Вашингтона взбунтовалась и потребовала, чтобы им также выдали нормальные деньги. Им пошли на уступки, но тем не менее многие солдаты в гневе ушли из армии. Другие бунты в войсках Пенсильвании и Нью-Джерси удалось подавить только после того, как нескольких человек застрелили.
20 февраля конгресс, замученный проблемой денег, назначил Роберта Морриса управляющим финансами (сегодня мы назвали бы его министром финансов). Моррис, родившийся в Ливерпуле, в Англии, 31 января 1734 года, оказался в Мэриленде четырнадцатилетним пареньком и через какое-то время вступил в процветающее деловое предприятие в Филадельфии. Он довольно неохотно принял идею независимости, однако был в числе тех, кто подписал Декларацию независимости.
Он и прежде старался наладить финансовые дела, но только после того, как в 1781 году ему были даны необходимые полномочия, он наконец сумел навести хоть какой-то порядок в экономическом положении Америки с помощью займов, полученных от Франции, Испании и Нидерландов. Он также брал личные кредиты на поддержку армии Вашингтона, так что без его помощи Вашингтон, возможно, не смог бы провести решающие сражения 1781 года.
Еще одним финансистом, оказавшим большое содействие борьбе за независимость Америки, хотя и не занимавшим официальных постов, был Хаим Соломон (род. в Польше около 1740 года). Он был одним из нескольких тысяч евреев, проживавших в Америке в период Войны за независимость, и горячо поддерживал американскую позицию. Он ссудил Континентальной армии 700 тысяч долларов — огромную сумму для того времени. Даже малая часть этой суммы так и не была ему возвращена, так что он умер в 1785 году практически без гроша.
В политическом плане тринадцать государств, бдительно оберегавших свою независимость, сумели создать нечто вроде союза.
Еще до подписания Декларации независимости состояние войны потребовало некой кооперации между бывшими колониями. Они просто не в состоянии были воевать с Великобританией как тринадцать отдельных государств, принимающих тринадцать видов решений.
12 июня 1776 года Джону Дикинсону было поручено проработать детали такого союза, и Континентальный конгресс принял созданную им схему 15 ноября 1777 года, спустя полтора года.
Основа этого союза, изложенная в документе, названном Статьи Конфедерации, была довольно слабой. Отдельные государства сохраняли почти всю власть, включая важнейшее право налогообложения, так что конгресс мог получать только те деньги, которые члены союза решали бы ему выделить. Это стало главной причиной обесценивания континентальных денег.
Конгресс мог определять внешнюю политику и политику в отношении индейцев, регулировать монетную систему, создавать почтовую службу, брать займы и решать споры между государствами — членами союза. Однако даже в тех областях, в которых ему разрешалось принимать решения, он не имел аппарата для их реализации. Конгресс мог только просить государства предпринимать шаги, необходимые для реализации его решений, а государства, конечно же, могли и не захотеть этого делать.
Никакая исполнительная власть не предусматривалась. Каждое государство направляло в конгресс делегатов, но вне зависимости от численности делегации каждое имело всего один голос.
В течение трех лет после принятия Статей Конфедерации они не имели официальной силы, так как не были одобрены всеми тринадцатью государствами. Проблема заключалась в западных территориях.
Когда колонии только создавались, полученные ими королевские хартии очень туманно обозначали их границы (из-за плохого знания внутренних территорий континента). В ряде случаев колонии получали юрисдикцию, которая распространялась на запад без ограничений. В результате этого разные государства заявляли свои права на земли, лежавшие к западу от их освоенных территорий, и в некоторых случаях эти притязания приходили в конфликт друг с другом. В особенности это касалось территории к северу от реки Огайо, которые полностью считала своими Виргиния, а частично — Пенсильвания, Коннектикут, Массачусетс и Нью-Йорк.
С другой стороны, некоторые государства в силу особенностей своего возникновения и географического положения вообще не могли претендовать на западные территории и имели четкие и определенные границы. В таком положении находились Род-Айленд, Нью-Джерси, Делавэр и Мэриленд.
Государства без территориальных притязаний изначально были небольшими, и, казалось, им суждено было стать еще меньше в относительном измерении, если другие государства поглотят западные территории. Поэтому одна из таких бывших колоний, Мэриленд, решила не подписывать Статьи Конфедерации до тех пор, пока остальные не откажутся от своих притязаний на западные территории. И на этом решении Мэриленд упрямо настаивал больше трех лет, несмотря на все сложности военного положения и то, что остальные двенадцать государств, в том числе и мелкие, подписали Статьи.