История темных лет
Шрифт:
Девушка чуть не рассмеялась, вспомнив его трогательно-умоляющую физиономию, виноватые глаза. Они потом долго сидели на краю бассейна и весело смеялись, вспоминая недоразумение. Кирилл, смущаясь, вылил воду из ботинок и снял мокрую рубашку, покрутил в руках безвозвратно испорченные документы и электронную записную книжку и улыбнулся, махнув рукой — "восстановлю, не беда!" Анжина так и не поняла, какую опасность он усмотрел в бассейне? И вообще, откуда он вынырнул? Девушка повертела головой, силясь понять это.
Вокруг розовые кусты, клумбы, фасад ее корпуса и зеленая лужайка, на которой находится она и еще два охранника. Н-да, ну ирокезам в принципе виднее, где траншеи рыть, из какого блиндажа с оптическим
— Присоединяйтесь, капитан, — громко крикнула она в никуда и подняла вверх высокий стакан с фруктовым коктейлем. Парень не заставил себя долго ждать и через пару минут уже стоял перед ней со смущенной улыбкой, держа в обеих руках по корзине изумительных цветов. Анжина чуть не подавилась коктейлем, увидев невиданные бутоны.
— Откуда такая красота?
— Да Вас просто закидали этими букетами. Вся столовая уставлена. Если бы Вы больше внимания своему желудку уделяли и меньше проекту на Энте, давно бы их увидели. Я не велел к Вам в спальню или кабинет ставить, уж больно они душистые. Мало ли, голова может разболеться.
Принцесса склонилась к цветам, вдыхая терпко-сладковатый, дурманящий запах и во все глаза, разглядывая чудесный куст, пытаясь понять, у нее галлюцинация или это действительно овеянная домыслами и старинными преданиями утопия?
Крупные, распустившиеся бутоны, сотканные, словно из плотного бархата, полностью окутывали куст, упираясь вверху в ручку инкрустированной драгоценными каменьями корзины. Иссиня-черные верхние бутоны печально, еле слышно, звенели на ветру. Ниже были густо насажены другие бутоны с прозрачными пестиками. Лепестки, увеличиваясь, меняли цвет: одни бутоны от ярко-желтого до темно-коричневого, другие — от нежно-голубого до насыщенно-синего, третьи — от слабо-розового до ярко-фиолетового. Маленькие, мелкие с прозрачно-зелеными лепестками бутончики, как звездочки, рассыпались по всему кусту, окружая величавых собратьев, и каждый, словно пел свою песню, но в унисон другим, качаясь на ветру.
Анжина с трудом оторвала взгляд от чудесных цветов и с расширенными от изумления глазами уставилась на Кирилла.
— Ты знаешь, что это? — прошептала она. — Цветы, — пожал тот плечами.
— Цветы, — передразнила его девушка, — неуч, вы господин капитан, с незачетом по ботанике и мифологии. Это утопия! Понимаешь, самая настоящая утопия! По всей Галактике может две-три планеты могут похвастаться тем, что на их просторах произрастает подобное великолепие. Утопия растет в безлюдных местах, в основном предпочитает местность с чистым воздухом, горы или густые леса. Она не приметна, пока не цветет, а цветет она раз в 75 лет, и бутоны не опадают до конца жизни. Говорят, она звенит перед непогодой, и этот звон разносится очень далеко, предупреждая о ненастье. Звери не трогают ее, хотя она не ядовита. Многие одержимые посвящают служению утопии всю свою жизнь. Это удивительное, колдовское растение называют еще "последней надеждой на прощенье, подарком судьбы". Оно дает забвение и излечивает мятежные души от боли, помогает вырваться из порочного круга несчастий и бед. Оно способно очистить душу от скверны и убить, если в ней уже нет места свету. Оно дает возможность исполнить заветное желание, воплотить в жизнь наши несбыточные мечты, нужно только попросить его об этом и, протянув руку, дождаться, когда на ладонь упадет лепесток, и съесть его. И откуда ты их взял? Я читала про них много лет назад и приняла все за красивую сказку, мне и в голову не пришло, что подобное существует на самом деле! Говорят, один букет стоит, как двадцатидневная путевка на Хиласпи!
— Их посылают вам уже четыре дня. — Кто? Кирилл под впечатлением рассказа с долей благоговения, осторожно, чтобы не потревожить растение, вытащил из корзины золотистую открытку и подал девушке.
Анжина открыла ее и тут же окаменела. Краска схлынула с лица, и сердце гулко застучало, отдавая в виски. С разворота открытки на нее смотрели синие глаза Ричарда. На голографическом снимке король стоял на фоне безбрежной морской глади, обняв одной рукой белый столб, увитый плющом, и смотрел на нее. Рукава белоснежной рубашки, черные волны волос, падающие на ажурный, отложной воротник, трепеща развевались на ветру. Рубашка держалась лишь на двух бриллиантовых застежках и открывала взору стальные мышцы бронзовой от загара груди. Он потерся лбом о столб и лукаво улыбнулся ей. Сэнди захлопнула открытку. "Ну, конечно, могла бы догадаться!" Ей вспомнилось недавнее прошлое…
Залитая светом библиотека нового дворца Ричарда представляла собой потрясающее зрелище. Огромные окна с тяжелыми выбитыми портьерами, полукруглая лестница, ведущая на второй этаж, и стеллажи книг под потолок, высотой бэгов 5, не меньше. Сэнди стояла на высокой допотопной стремянке и тянулась к манившему ее темно-зеленому томику с потертой надписью. Она с трудом кончиками пальцев вытягивала его из ряда на самом верху, и, наконец, книга вылезла на свет божий. Сэнди не удержала ее, том неуклюже грохнулся на пол, раскрыв потрепанные страницы и выронив засушенный цветок. Девушка тут же слетела со стремянки подбирать свою «драгоценность» и уже взяла одной рукой томик, другой осторожно, чтобы не сломать, подняла уцелевший бутон странного невиданного цветка, как бронзовая, сильная рука ухватилась за книгу с другой стороны. Сэнди замерла от неожиданности, а Ричард уставился на книгу и, нежно погладив потертый бархат обложки тонкими пальцами, тихо прочитал:
— "О том, что было и будет" Монах Альбикий. Сэнди протянула руку — отдай, но Ричард смотрел на нее, словно увидел привидение, и не отдавал. Его лицо исказила судорога боли, глаза потемнели от горя:
— Это книга моей матери, — с трудом выговаривая слова, произнес он и чуть улыбнулся ей, пытаясь скрыть мрачные эмоции, навеянные воспоминанием. Девушка нахмурилась и протянула засохший бутон неизвестного цветка. Ричард раскрыл книгу, и она, бережно вложив его меж страниц, вопросительно уставилась на принца. Тот ответил печальным взглядом, и на щеках заиграли желваки.
— Моя мать покончила с собой, когда мне не было шести. Она заколола себя, потому что… не смогла жить в том мире, что покинул ее любимый… Этот засушенный цветок утопии и книга — все, что осталось от нее.
Сэнди растерялась: "Как же так?" — спрашивали ее глаза. Мужчина горько улыбнулся, с печальной нежностью всматриваясь в золотистые глаза девушки, и протянул ей книгу.
— Я совсем не помню ее. Ее украл Дангур, отец Паула. Она была прекрасной женщиной. Но она была и наследницей. И, увы, стала жертвой алчных амбиций… Она предпочла смерть жизни с тем, кто лишил ее счастья быть нужной и любимой. Кто сделал ее пешкой на своей доске… Говорят цветок утопии дарит счастье, излечивает больные души и помогает страждущим, но ей он не помог… Может потому, что высох? — пожал он плечами и вздохнул.
Сэнди было безумно жаль и его, и его несчастную мать. Она с сочувствием заглянула ему в глаза, испытывая вину за то, что невольно напомнила о прошлом. Он улыбнулся нежно и вложил ей в руку заветный, дорогой его сердцу томик. Ей на минуту показалось, что раньше эту книгу никому не давали, берегли, не даром она стояла на самом верху, а Ричард словно почувствовал ее колебания:
— Я никому ее не даю, но ты исключение. Ты можешь брать все, что захочешь, — он с любовью смотрел на нее, и столько необъятной нежности было в синих глазах, что Сэнди не в силах была оторваться, и тонула в их безбрежной синеве, запутываясь в сладкой паутине его любви, словно муха. Он осторожно провел пальцами по ее щеке, и она, затрепетав, отпрянула, понимая, что еще пару секунд и ей не устоять перед ним.