История Венецианской республики
Шрифт:
Когда над Кьоджей взвились знамена Генуи, Венгрии и Франческо Каррары, колокола Венеции просигналили тревогу, и дож с сенатом провели срочное заседание. От Карло Дзено и его флота все еще не было известий, а без них одолеть врага в открытом бою надежды не было. Приняли решение начать переговоры об условиях сдачи, но Каррара отказался гарантировать неприкосновенность послов, так что Венеция оказалась в самом абсурдном за всю историю положении, не имея возможности ни заключить мир, ни продолжать войну. Оставалось только держать оборону в надежде продержаться до прибытия Дзено. Маламокко пришлось оставить, чтобы все силы собрать в Лидо, вокруг монастыря Сан Николо и в форту Сан-Джорджо Маджоре, находящемся в более тяжелом положении. Вносились добровольные пожертвования.
Решение об этом было принято с большой неохотой. К тому времени правительство и народ пришли к общему мнению, что в этот отчаянный, критический момент Венеция нуждается в военном вожде, который взял бы на себя верховное командование. Но у сената нашелся свой кандидат на этот пост — Таддео Джустиниани, а назначать человека, которого несколько недель назад публично обвинили, не хотелось. Даже великодушно заявив, что вверяют ему свои жизни, забыв обо всех прошлых обвинениях, сенаторы постарались подчинить его Джустиниани. Против этого выступил народ, и в первую очередь моряки, которые служили под его командованием. Пизани был для них своим человеком, никого другого они слушать не желали. Время для испытания терпения народа было неподходящим, и сенат уступил.
Это было мудрым решением. За одну ночь настроение в Венеции изменилось. Исчезли отчаяние и пораженческие настроения. Вернулось присутствие духа, а с ним решимость и отвага. Мгновенно собрали гигантскую сумму в 6 000 000 лир, не считая золота, серебра и драгоценных камней, которые добровольно сдавали жители. Арсенал работал день и ночь, пока со стапелей не сошли 40 галер. Вдоль Лидо за две недели построили новую защитную стену с башнями с обеих сторон. Западную часть Большого канала перегородили плавучим боном, защищенным военными кораблями, на некоторых из них стояли пушки. Поставили новый частокол, проходивший от монастыря Сан Николо в Лидо через лагуну, за островами Сан-Серволо и Джудеккой и до берега. Все это и многое другое совершили в порыве энтузиазма, внушенного Витторо Пизани. Так его любил народ.
Но он еще был удачлив. Если бы сразу после взятия Кьоджи Пьетро Дориа последовал совету Каррары и предпринял штурм Венеции, вряд ли Пизани или кто-либо другой смог спасти город. К счастью, Пьетро следовал своему первоначальному плану блокировать город и взять его измором. Это ему не удалось, он только дал венецианцам время подготовиться, в то время как его собственные войска теряли боевой настрой. Многие из его людей, жаждавшие сказочных богатств Венеции, роптали на своего адмирала за чрезмерную его осторожность и жаловались на то, что стоят впустую, глядя, как город воздвигает все новые укрепления, становясь с каждым днем все неприступнее. Были и другие тревожные признаки. Однажды в конце лета маленькая эскадра под командованием Джованни Барбариго напала на три генуэзских корабля, охраняющих наземную крепость, и сожгла их. В это время Джакомо де Кавалли постепенно продвинулся на юг вдоль берега и снова занял Маламокко. Как ни фантастично это выглядело, но Венеция переходила в наступление.
Взятие Маламокко, пожалуй, было не так уж важно, как казалось. Приближалась зима, а это означало, что Пьетро Дориа со своими силами неизбежно выступит из Кьоджи. С другой стороны, Витторо Пизани хорошо знал, как трудно в зимнее время содержать в порядке большой военный флот вдали от дома. Это означало следующую фазу кампании. Осаждающие сами оказались в осаде. Кьоджа была почти сухопутным городом, с водой ее связывали только три канала: главный вход в гавань со стороны Пеллестрины, а дальше к югу — два входа в гавань Брондоло, оба со стороны лагуны. Оставалось только перегородить каждый из каналов, затопив в нем по остову судна с грузом камней. Два других входа в лагуну на севере — порты Лидо и Маламокко — после этого могли блокировать венецианские патрули.
Зимней ночью 21 декабря 1379 года была совершена вылазка, на буксире тащили груженные камнем суда. На ведущем корабле вместе
Однако для венецианцев работа была еще не закончена. Успех операции зависел от дальнейшей их бдительности. Одна из баррикад в Брондоло была сделана ужасно, постоянно приходилось защищаться от попыток генуэзцев сломать ее. За северными входами в лагуну тоже приходилось присматривать. Кораблей и провианта по-прежнему жестоко не хватало, хотя зимние бури выполняли часть работы венецианских патрулей. В это время выходить в море было тяжело и опасно. Неясно, сколько времени можно было держаться так дальше, но, к счастью, этот вопрос так и остался без ответа. В первый день 1380 года на горизонте показался долгожданный флот Карло Дзено.
Наскоро посоветовавшись с Пизани и дожем, Дзено вначале завел 18 кораблей в Брондоло, который оставался самым слабым звеном блокады. Нежданный шторм, совпавший с его прибытием, дважды чуть не разбил корабль, но через пару дней он захватил соседнюю крепость, башню Лондо, открыв путь для поставок провизии, которую союзник Венеции герцог Феррары отправлял по реке Адидже. 6 января произошло еще более удачное событие. Венецианская пушка разрушила колокольню Брондоло, и упавшими обломками насмерть зашибло Пьетро Дориа. [163] Его преемником, наскоро выбранным из числа офицеров, оказался Наполеоне Гримальди. Он в отчаянии пытался прорыть новый канал через Лидо Соттомарина, на восток от осажденного порта. Но в феврале Пизани взял Брондоло, и целый участок берега снова оказался в руках венецианцев.
163
Эти первые пушки были такими неуклюжими, что из них не решались стрелять больше одного раза за день, но полезность такого оружия была несомненна, поскольку такая пушка могла выстреливать каменным ядром весом до двухсот фунтов.
Осада продолжалась всю зиму и весну. В апреле венецианцы потерпели серьезное поражение. Новый генуэзский флот под командованием Марко Маруффо захватил Таддео Джустиниани и 12 кораблей, на которых он вез зерно из Сицилии, — в Венеции голодали почти так же, как и в Кьодже. После этого Пизани и Дзено, беспрерывно патрулировавшие лагуну, забеспокоились. С наемниками тоже возникали проблемы (особенно с надоедливыми англичанами), держать их под контролем удавалось, только обещая надбавку и двойную плату. Каким-то чудом обоим адмиралам удалось избежать открытого сражения с Маруффо, в котором они попросту были бы разбиты, и не допустить соединения его сил с осажденными соотечественниками. Наконец Маруффо отступил и высадился в Далмации. 24 июня 4000 умирающих от голода осажденных генуэзцев, отчаявшись получить помощь, сдались, не выставляя условий.
В Венеции был праздник. Это была не просто победа, это было избавление. Буквально все население города на лодках всех видов и размеров с «Бучинторо» во главе вышло из города, чтобы поприветствовать старого дожа, который вместе с флотом принимал участие в шестимесячной осаде. Эта процессия вернулась к Моло, [164] ведя за собой 17 разбитых галер и их жалкую команду — все, что осталось от флота Пьетро Дориа. С наемниками расплатились сполна, как обещали. Один из них, англичанин по имени Уильям Голд, который предположительно не был мятежником, получил за свои заслуги 500 дукатов дополнительно.
164
См. роспись Веронезе, одну из последних его работ, на западной стене зала Большого совета.