История Византийской империи. Том 1
Шрифт:
Все заставляет предполагать, что распределение третей не вызвало особенных потрясений, потому что значительная часть земельной собственности уже ранее была выделена воинам Одоакра, которые с новым политическим переворотом или погибли, или лишились своих третей. т.к. столицей остготского короля осталась Равенна, то готские гарнизоны естественным образом более централизовались в Северной и Восточной Италии, чем на юге; Сицилия и Южная Италия были почти свободны от готских колонистов. Число всех готов, поселившихся в Италии под господством Феодориха, может быть определяемо в 200 000.
По мысли Феодориха и ближайших его сотрудников, Италия должна была представить собой образец мирного сожительства готов и римлян. Меры к практическому осуществлению этого идеала продиктованы были
Преемник Феодориха король Аталарих в 534 г., желая почтить заслуги Кассиодора, возводит его в звание префекта претории и в таких словах оценивает перед сенатом его заслуги: «Правда, что мы увенчали всеми высшими наградами доблестного сенатора, но если взвесить его заслуги, то окажется, что мы все же у него в долгу. Он посвятил себя исследованию нашей древней истории, изучая то, что едва удержала в памяти седина предков. Он оживил перед нами готских королей, которые оставались забытыми во мраке древности, восстановил во всем блеске род Амалов, ясно показав, что мы уже семнадцатое поколение владеем королевским достоинством. Он доказал единство готского и римского происхождения, собрав в один блистательный венок разбросанные по книжным полям цветки. Подумайте, сколько он возлюбил вас, похваляя нас, когда доказал, что властвующий над вами народ от самой колыбели имеет дивную историю»{14}.
Более вводят в реальные отношения и характеризуют жизнь законодательные памятники этой эпохи – два эдикта, известные по имени королей Феодориха и Атанариха. Это, впрочем, не суть акты германского права, это собственно римское право, приспособленное к потребностям Италии и ее новых обитателей, германцев готской ветви, и регулирующее их отношение к туземному населению. В частности, наподобие древних «правд» здесь видим попытку установить норму наказаний для проступков гражданского и уголовного характера. Цель закона характеризуется благородной задачей – охранить civilitas, т.е. дать защиту римской гражданственности или, чтобы ближе выразить мысль, римской культуры. Закон принимает на себя предупреждать насильственные действия готов против римлян, богатых против бедных, крупных землевладельцев против мелких; именно этого рода проступки всего чаще встречались на практике, от них происходили жалобы и вопли, «доходящие до ушей короля».
Кроме обычая варварского народа с оружием в руках добывать свое право для грубых инстинктов завоевателя представляли большой соблазн соседние римские виллы и красивые женщины. Закон и старается поставить границы своеволию готов, устрашая наказаниями тех, «которые привыкли попирать законы». Civilitas же, охраняемая законами, определяется как такое поведение или настроение, когда каждый член общества проникся убеждением, что применимы лишь справедливые средства в отыскании своего права, а не грубое насилие. Таким образом, в тех своевольных действиях, которые закон всего суровее преследует – нападение скопом на соседа и разграбление его имущества – следует видеть как не дошедшую до нас картину жизни в конце V и начале VI в., так равно и характеристику быта остготов. Король находил старые порядки несовместными с идеей государственности, отсюда его закон как первое проявление римской государственной идеи между германцами{15}.
Мы лишены возможности ознакомиться с чувствами итальянского населения по отношению к готам, но, по взглядам Феодориха, выделение третей земли была мера в высшей степени мудрая, в ней был залог будущего слияния двух наций. «Нам приятно, – говорит он римскому сенату, – что соединились и владения, и сердца римлян и готов; так произойдет то, что обе нации, живя вместе, будут единомысленны. Мир произошел от разделения полей, от вреда родилась дружба народов, приобретен и защитник поместья, обеспечено и безопасное пользование имуществом». Правда, нельзя не заметить, что во взглядах Феодориха было много мечтательного и чуждого реальной жизни, но, по крайней мере, в первую половину своего правления он вполне верил в осуществление своего идеала. В 508 г. он писал: «Нам доставляет удовольствие оставлять жить по римскому закону тех, кого мы желаем подчинить военной силой, и не менее в наших глазах имеет значение моральная победа, чем насильственное подчинение оружием. Ибо что и пользы в победе над варварами, если не та, чтобы распространить на них законы? Пусть другие короли стремятся к победам, к военной добыче и оставляют за собой развалины, мы же предполагаем при помощи Божией так побеждать, чтобы наши подданные скорбели о том, что позже других подчинились нашей власти»{16}.
К характеристике правительственных взглядов Феодориха в высшей степени важны те его распоряжения, которые касались религиозных вопросов. Известно, что готы были ариане, а итальянцы отличались нетерпимостью в вопросах веры; известно также, что везде, где близко соприкасались ариане с католиками, например в Галлии и в Африке, почти неизбежно возникали суровые преследования. Здесь, в Италии, наблюдалась самая широкая веротерпимость, о которой можно судить по следующему месту из одного распоряжения по поводу ремонта иудейской синагоги: «Я не могу приказывать в деле религии, ибо насилием никого нельзя принудить веровать»{17}.
Феодорих избрал своей столицей Равенну, где имели резиденцию последние императоры. Он окружил себя пышным двором и украсил Равенну новыми дворцами и церквами. Придворные и административные чины, перечисляемые у Кассиодора, указывают, что придворная и провинциальная администрация остготского короля была полным подражанием римско-императорской. Провинциальное устройство и городовое муниципальное управление осталось без изменений, как было найдено в эпоху завоевания. Префект претории был высший административный чин, у которого сосредоточивались все нити гражданского управления Италией.
Сами готы составляли государство в государстве, сохранив военное устройство и неся обязательство военной службы. Они были подчинены особым военным чинам, сидевшим в городах и имевшим под своей властью как городские гарнизоны, так и раскинутые в ближайшей области готские поселения. Для высшего суда и для решения спорных дел между римлянином и готом назначались особые королевские чиновники, comites Gothorum.
Отличаясь в высшей степени терпимостью в делах веры и предоставив Римской Церкви многие привилегии, Феодорих одушевлен был горячими желаниями общественного блага и мира.
Продолжительное мирное правление Феодориха было для Италии истинным благодеянием. В желании блага своим подданным король не ограничивался лишь возвышенными планами и мечтами, но глубоко затрагивал реальные интересы. Так, он восстановил полуразрушенную дорогу Via Appia, заботился об осушении Помптинских болот и возобновил стены Рима. Он поставил готское королевство в Италии на высокое положение между современными государствами, завязав политические и родственные связи с целой системой германских государств: с вандалами, вестготами, бургундами, тюрингами и франками{18}. Высокой терпимостью в делах веры и гуманностью он содействовал процессу сближения победителей и побежденных, и если не последовало слияния наций, то, во всяком случае, итальянцы достигли известной степени благосостояния и спокойствия, которого давно не имели. Памятником высокого художественного вкуса и религиозного настроения Феодориха служат прекрасные равеннские церкви, пользующиеся всемирной известностью по своим мозаикам. Такова церковь св. Аполлинария Нового, сооруженная в честь св. Мартина и получившая нынешнее название в IX в. Большинство сохранившихся в ней мозаик принадлежит времени Феодориха. По некоторым мозаикам можно составить себе идею о прежней Равенне. Такова же церковь св. Виталия, построенная, во всяком случае, в первой половине VI в., и церковь св. Аполлинария во флоте (in Classe) с мозаиками, имеющими высокое художественное и историческое значение.