История Византийской империи. Том 1
Шрифт:
Чем далее от Равенны, тем, конечно, слабей чувствовалась связь с готским королем. В высшей степени любопытно, что Рим, столица прежних императоров, где всего сильней – вблизи цирка и сената – должны были корениться идеи о национальной свободе и память о недавнем мировластительстве, что этот Рим мало обращал на себя внимания Феодориха. Лишь в самые последние годы жизни он заметил в Риме нарождение политической партии, имевшей целью изменить ему и искать покровительства Византии, но тогда уже было поздно принимать меры к обузданию римского патриотизма.
Перестав быть столицей государства, Рим не терял, однако, своих привилегий как первый город Италии. Эти привилегии выражались и в особом административном чине для управления городом и округом Рима (praefectus urbi), и в высшем первенствующем для всей Италии церковном положении
Отношения к римскому епископу тем трудней было урегулировать, что Рим находился в церковной вражде с Константинополем. При епископах римских Геласии и Анастасии II (493–498), пока император еще не настаивал на применении Энотика, поддерживались мирные отношения, но в 498 г. в Риме произошли раздоры по случаю выбора нового папы и обнаружилась борьба политических партий. На этот раз выдвигались два воззрения: партия Анастасия, склонявшаяся к уступкам по отношению к халкидонским постановлениям, и партия его противников, не желавшая никаких уступок и подвергавшая анафеме имя Акакия. Со смертью папы Анастасия в 498 г. в самой Римской Церкви произошла схизма, выразившаяся в избрании двух кандидатов на вакантный трон: одна партия избрала в Латеране Симмаха, другая в церкви св. Марии Лаврентия; оба кандидата в один тот же день приняли посвящение. На этот раз Феодориху при всей его терпимости в делах веры нельзя было оставаться холодным зрителем римских событий. Рядом с приписываемым ему убеждением, что в деле веры нельзя никого принуждать, сохранился о нем следующий анекдот.
У Феодориха был близкий человек, православный дьякон, который ради угождения своему королю и в надежде на возвышение перешел в арианство. Но Феодорих, узнав об его отступничестве, приказал казнить его{19}. Таким образом, хотя он предоставлял полную свободу римскому католицизму в своем государстве, но только до тех пор, пока религиозная борьба не угрожала спокойствию в стране. Партия Сим-маха обратилась к Феодориху за разрешением спора, признавая в нем верховного судью и защитника интересов Церкви. Другая партия, к которой принадлежали сенат и знатные римляне, не одобряла этого шага и видела законного судью по церковным делам в императоре. Для Феодориха вопрос осложнялся еще и тем, что как раз в это же время сенатор Фест вел в Константинополе переговоры об установлении на будущее время взаимных отношений между Италией и империей. Возвратившисьиз Константинополя, Фест представил императорский эдикт, в котором излагались халкидонские постановления и который предстояло принять вновь избранному епископу.
Хотя Симмах отказался принять и подписать эдикт, а соперник его Лаврентий изъявил на него согласие, но в Риме возгорелись страсти, начались вооруженные схватки на улицах, и Феодориху нельзя было более оставаться в стороне от этого движения. Он призвал к себе в Равенну вождей партии, разобрал дело и присудил оставить власть епископа в Риме за тем лицом, которое было избрано ранее и которое имело за себя большее число голосов. Так утвержден был на престоле св. Петра Симмах. Хотя соперник его Лаврентий и его приверженцы распускали слух, что Симмах купил золотом решение дела в свою пользу, но первое решительное вмешательство Феодориха в церковные дела окончилось вполне благоприятно. Уже в начале 499 г. Симмах мог собрать в Риме собор для утверждения церковного мира и для успокоения приверженцев Лаврентия. Весьма любопытно, что одним из постановлений этого собора обеспечивалась свобода избрания папы и подрывалось влияние светской власти в Риме: ни королевский чиновник, ни сенат не участвуют в избрании римского епископа, все дело зависит от клира и народа.
В 500 г. Феодорих посетил Рим по случаю происшедших там раздоров при избрании нового епископа. Сенат и народ оказали ему торжественную встречу за стенами города, льстецы говорили ему приветственные речи, восхваляя его как второго Траяна, а арианский король как верующий католик прежде всего посетил базилику св. Петра и отдал поклонение гробу верховного апостола. В сенате держал перед ним речь от имени сената Боэций, сам король в торжественной речи говорил народу, что свято сохранит законы императоров, и позволил иссечь эти слова на медной доске «в вечное воспоминание». Дав народу цирковые игры, король назначил в ежегодную выдачу бедным города по 120 тыс. мер хлеба. Все, по-видимому, свидетельствовало, что нет никаких недоразумений между Римом и королем Феодорихом, который повелевал в древней императорской столице с таким же авторитетом, как и у себя в Равенне.
Но в Риме снова после удаления Феодориха разразилась борьба церковных партий, в которой, даже помимо желания, ему не раз пришлось выступить со своим авторитетом. В событиях этого времени с особенной силой проявляется политический такт Феодориха: он, может быть, потому так осторожно относился к церковным партиям в Риме, что одна из них была императорская, а другая – национально-римская, и, поддерживая последнюю, он не только приучал римлян к своей власти даже в церковных делах, но, вместе с тем, ослаблял императорских приверженцев в Риме.
Со смертью Симмаха и с избранием Гормизда на кафедру св. Петра открылись в 514 г. более искренние сношения между Римом и Константинополем. Император Анастасий пригласил папу на собор в Константинополь для обсуждения вопроса о церковном единении. Но как осторожно относился новый папа к приглашению, видно из того, что, уклонившись от личного присутствия на соборе, он послал своим представителем епископа тичинского Еннодия, снабдив его двумя письмами – к императору и к Виталиану и рекомендуя не вступать ни в какие сношения ни с константинопольским епископом, ни с другими схизматическими духовными лицами. От императора ожидалось – и это бьгло обозначено в письме, – что он заявит о своем признании Халкидонского собора и догматических определений папы Льва, изложенных в его письме, и что таковое же официальное заявление будет истребовано от епископов Восточной Церкви. Как прямое заключение из предыдущего акта, предполагалось новое осуждение и анафематствование Акакия. Но в Константинополе не пошли на такие решительные уступки, тем более, что к тому времени прошел острый период борьбы с моно-физитствующим правительством, и главный представитель оппозиции Виталиан не угрожал более Анастасию. Таким образом, полученный из Константинополя в Риме в 516 г. ответ оказался далеко не в таком тоне, как там ожидали. Анастасий писал римскому сенату, что ему следовало бы присоединиться к желаниям императора и содействовать всеми мерами перед королем и перед папой к восстановлению церковного мира. На новое предложение папы оказать поддержку православным и начать преследование еретиков император выразил крайнее неудовольствие и резко отвечал папе, что он прекращает дальнейшие переговоры, ибо не привык подчиняться посторонним внушениям.
Новые отношения между Италией и Константинополем открываются с началом нового царствования. Вместе с вступлением на престол Юстина (518), новое направление церковной политики выразилось прежде всего в том, что Виталиан получил назначение главнокомандующего сухопутными силами и на 520 г. консульское звание. Вся внешняя и внутренняя политика империи теперь направляется племянником императора Юстинианом, который в 521 г. получил звание консула и праздновал свое вступление на политическое поприще роскошными играми и щедрыми подарками. Перемена политики сказывается особенно резко в отношениях к римскому епископу и к монофизитам внутри империи. С королем Феодорихом также завязаны были более тесные и благожелательные отношения посредством усыновления императором Евтариха, на которого должно было по смерти Феодориха перейти королевское достоинство по браку его с Амаласунтой. Извещая папу о своем вступлении на престол, Юстин просил его послать в Константинополь уполномоченных для восстановления церковного мира, о том же поручено было лично переговорить с Феодорихом.
Предложения Юстина, очевидно, отвечали желаниям папы, т.к. из Рима отвечено было согласием вступить в переговоры и, кроме того, отправлено было несколько любезных посланий к высшим государственным лицам и влиятельным дамам с просьбой поддержать при дворе папских послов. В Константинополе, впрочем, и без того ждали римских уполномоченных с распростертыми объятиями; за воротами столицы их встретил Юстиниан, Виталиан и высшие чины двора. На другой день послы представились Юстину и вручили письмо папы, в котором с настойчивостью выставлено было не раз уже выраженное папой положение, что мир может быть куплен лишь торжественным согласием с вероучением папы и осуждением Акакия.