История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3
Шрифт:
Чтобы положить конец бездействию, Самойлов предложил Ираклию два плана действий: или идти прямо на Белоканы и, разорив их, продолжать путь к Джараму, или же разорить лежащие за Алазанью лезгинские селения и потом идти другой дорогой также к Джараму. Царь предпочел последний план, как наносящий ущерб большему числу селений, но все не решался выступить, говоря, что войска его не все еще собрались [81] .
Время уходило, и Самойлов опасался, что экспедиция вовсе не состоится. Наступила глубокая осень, прекрасные дни сменились ненастьем, и в течение четырех суток шел проливной дождь, вода в Алазани быстро поднималась, и можно было ожидать, что переправа вброд окажется невозможной. Между тем в лагере было получено известие, что партия лезгин, вторгшаяся на территорию Грузии, переправившись через Алазань и соединившись с несколькими сотнями новых разбойников, двинулась было к Ганже, но, узнав о приближении русских войск, вернулась обратно. Генерал-майор Самойлов, видя, что представлялся удобный случай встретиться с неприятелем, не переходя реки, не стал уже спрашивать мнения Ираклия, но тотчас же выступил из лагеря и утром 14 октября настиг лезгин близ урочища Муганлу, тянувшихся к близлежащему лесу, с намерением через него пробраться к Алазани. Как ни старался Самойлов пресечь неприятелю дорогу в лес, ему это не удалось, ибо лезгины, заметив наши войска, пошли на рысях и скрылись в лесу. «Царь весьма желал, – доносил Самойлов [82] , – чтоб их в то же время наказать, но до прибытия пехоты нашей ни один из грузин к лесу не подвинулся, и самые их князья стояли неподвижно».
81
Рапорты Самойлова генералу Потемкину 8 и 9 октября. Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 47.
82
Потемкину в рапорте от 14 октября. Там же.
Как только прибыла пехота, Самойлов тотчас же приступил к атаке. Он составил две колонны, одна, в двести егерей под командой подполковника Аршеневского, назначалась для атаки леса с правой стороны, другая, из ста егерей под начальством поручика Голоктионова, должна была наступать с левой стороны. Общее командование двумя колоннами поручено было подполковнику принцу Гессен-Рейнсфельдскому. В резерве правой колонны находился подполковник Квашнин-Самарин с Белорусским батальоном, а в резерве левой – подполковник Мерлин с Горским батальоном. На правом фланге пехоты встали казаки с несколькими сотнями лучших грузинских стрелков, между батальонами были драгуны, а левее всех на открытой поляне расположилась артиллерия, притом так, что могла обстреливать противоположный берег Алазани. Позади русских стояли грузинские войска, при которых находился и царь Ираклий.
Распорядившись таким образом, Самойлов двинулся в атаку. Взобравшиеся на деревья и все время следившие за движением наших войск лезгины встретили наступавших весьма сильным огнем, но после упорного пятичасового боя вынуждены были отступить и поспешно переправляться через реку под огнем нашей артиллерии. Неприятель оставил до двухсот тел на месте, не считая тех, которые были увезены или утонули в реке, у нас было семнадцать убитых и раненых, в том числе тяжело ранен и вскоре умер принц Рейнсфельдский.
Переночевав на поле сражения, Самойлов чрез урочища Карагач, Стефан-Цминду и Мачханы 20 октября возвратился в Тифлис. Победа не принесла никаких ощутимых результатов, так как все дело ограничилось одним рассеянием толпы разбойников.
«Весьма бы было полезнее, – писал князь Потемкин, – если бы начальный удар на лезгин произведен был сильнейшим образом по умножении войск в Грузии и если бы при самом первом случае испытали они всю тягость наших поражений, чрез то бы навсегда облегчились наши предприятия. Страх оружия российского наипаче бы распространился повсюду, и сии разбойники не дерзнули бы уже когда-либо схватиться с нами». Хотя замечание это было вполне справедливо, с другой стороны, нельзя отрицать, что и этот незначительный успех произвел огромное впечатление не только на грузин, но и на самого Ираклия.
Обрадованный победой, царь устроил торжество при вступлении русских войск в свою столицу и пригласил Самойлова прямо в собор, где патриарх ожидал их для благодарственного молебна за дарованную победу. При провозглашении многолетия императрице произведены были пушечные выстрелы [83] . На следующий день царь объявил Самойлову, что в патриаршей церкви будет совершено служение о здравии князя Потемкина-Таврического, как покровителя Грузии. Самойлов пригласил в церковь всех офицеров, а по окончании службы ездил к царю благодарить за такое «к главному начальнику нашему уважение» [84] .
83
Рапорт Самойлова Потемкину 20 октября 1784 г.
84
Рапорт Самойлова Потемкину 22 октября 1784 г.
Ираклий радовался этой победе вдвойне: во-первых, потому, что ненавистные ему лезгины потерпели поражение, а во-вторых, потому, что последствием ее была покорность ганжинцев.
Узнав о движении русских войск к Алазани и видя, что лезгины их оставляют, жители Ганжи отправили посланных к Ираклию с объявлением, что они по-прежнему отдают себя в царское правление. Депутаты приехали в Тифлис накануне прибытия Ираклия, для которого это событие было самым лучшим плодом победы, ибо Ганжинское ханство приносило ему наибольшую часть доходов. Занятый покорностью Ганжи, Ираклий оставил без внимания то обстоятельство, что вскоре после победы при Муганлу лезгины снова вторглись в его владения со стороны Ахалциха, разорили деревню князя Орбелиани близ Куры, взяли в плен 27 грузин и угнали около 1500 голов рогатого скота [85] .
85
Рапорт полковника Бурнашева Потемкину 2 ноября, № 79. Госуд. арх. XXXIII, № 13, папка 47.
Не лезгины, а Ганжа привлекала теперь к себе внимание грузинского царя. Он вошел в переписку с Ибраим-ханом Шушинским, и союзники дали друг другу взаимное обещание снова завладеть Ганжей, иметь там своих губернаторов и по-прежнему делить пополам все доходы ханства. Союзников беспокоило только вмешательство в их дела нухинского хана, решившего поддержать ганжинцев.
Одновременно с отправкой депутатов в Тифлис ганжинцы послали депутатов и к Ибраим-хану с просьбой, чтобы он освободил заключенного хана с братьями и отпустил его в Ганжу. Ибраим прогнал посланных и приказал усилить надзор за заключенным ханом. Тогда Ахмет-хан Нухинский отправил в Ганжу сына ганжинского хана Али-Бега, которого жители приняли с восторгом и назвали своим беком. Нухинский хан прислал ему подарки и провозгласил ханом, жители встретили присланные подарки музыкой и пальбой. Не ограничиваясь этим, Ахмет-хан предложил Ираклию прервать свои отношения с Ибраим-ханом Шушинским и тогда обещал содействовать в подчинении ганжинского ханства Грузии, но с условием, чтобы там был поставлен ханом кто-либо из фамилии прежних ганжинских ханов. Не встретив у Ираклия сочувствия к своему предложению, нухинский хан пригласил в Ганжу лезгин, которые в начале ноября числом 3000 переправились через Алазань и двинулись к Ганже. Чтобы преградить им путь в Ганжу, Ираклий просил полковника Бурнашева поддержать его русскими войсками. Взяв по три роты от батальонов Горского егерского и Белорусского и два единорога, Бурнашев 8 ноября выступил из Тифлиса по дороге к Ганже. После трех переходов в селении Марнеули было получено известие, что лезгины, следовавшие в Ганжу, повернули к Ахалциху. Ираклий бросился их преследовать, Бурнашев последовал за ним [86] . Егеря делали усиленные переходы, тащили на себе орудия, испытывали все лишения похода, но лезгин не догнали и, по выражению князя Потемкина, ходили «по-пустому, изнурительно для российских войск и несовместно со славой, ими приобретенною» [87] .
86
Рапорт Бурнашева Потемкину 8 ноября, № 82. Журнал похода, приложенный к рапорту Бурнашева от 25 ноября, № 84.
87
Ордер князя Потемкина генералу Потемкину 11 января 1785 г.
Лезгины успели пробраться в Ахалцих, куда их призывал Сулейман-паша для совместных действий с турецкими войсками против имеретинского царя.
Глава 4
Соломон, царь Имеретинский, ищет покровительства России. Посылка в Имеретию полковника Тамары и его переговоры с царем. Прошение имеретин. Кончина Соломона. Вопрос о престолонаследии. Борьба партий. Провозглашение Давида Георгиевича царем Имеретии. Поездка Бурнашева в Имеретию и ее последствия. Князь Папу на Церетели и его интриги. Князь Абашидзе как претендент на имеретинский престол. Намерение турок вторгнуться в Имеретию. Подложное письмо царя Давида. Имеретинские послы в Петербурге. Инструкции нашему посланнику в Константинополе. Вторжение турок в Имеретию. Отражение неприятеля. Внутренние дела в Имеретии
Переговоры о покровительстве, которые царь Ираклий II вел с русским правительством, возбудили зависть в имеретинском царе Соломоне. Искренне преданный России, Соломон давно хотел подчиниться верховной власти русских императоров и настолько любил Россию, что одно упоминание о ней производило в нем «некоторое особливое чувствование». Посылаемых к нему русских чиновников имеретинский царь принимал всегда с особым почетом, уважением и некоторым подобострастием. Под видом сообщения заграничных известий Соломон часто присылал своих людей на линию с письмами к генерал-поручику Потемкину, присылал ему подарки [88] и вообще всеми силами старался выказать свою преданность России.
88
Соломон прислал генералу Потемкину сначала двух мальчиков, а потом и девушку «для услужения». Потемкин благодарил царя и писал, что принимает мальчиков только потому, что желает сделать угодное ему, но в услугах их никакой нужды не имеет. Девушку же возвратил обратно и при этом послал царю в подарок подзорную трубу, кусок материи и несколько пудов железа, в котором Соломон нуждался для покрытия церковной крыши.
Притесняемый турками, Соломон неоднократно умолял Екатерину II оказать ему покровительство и защиту.
«Премилосердая мать всех восточных православных христиан, – писал он [89] , – всемилостивейшая, всеавгустейшая Екатерина Алексеевна, самодержица всероссийская.
С великим благоговением, подобострастием и земным поклоном осмеливаюсь донесть я, имеретинский царь Соломон, что из единой вашей матерней щедроты изволили вы оказать божественное ваше милосердие. Вами св. церкви и народ наш избавлены от тяжкого ига неволи и дарована вольность, за что все восточные христиане денно и нощно молят Бога о здравии вашем и до скончания века будут прославлять высочайшее ваше имя. Все мы, находящиеся здесь, с великим усердием желаем, помощью Христа, за вас, избавительницу нашу и всемилостивейшую монархиню, против врагов ваших турок и против всех наших неприятелей положить жизнь нашу и пролить кровь.
89
В письме от 1 сентября 1781 г. Главы, моек. арх. Минист. иностран. дел.