История войны и владычества русских на Кавказе. Новые главнокомандующие на Кавказе после смерти князя Цицианова. Приготовления Персии и Турции к открытым военным действиям. Том 5
Шрифт:
Посланные вместе с письмами, при самом их вступлении в Казахи, были схвачены и отправлены в Тифлис. Казахскому моураву, надворному советнику князю Бебутову, поручено вести переговоры с царевичем Александром и предложить ему приехать в Тифлис, не ожидая победы, а с покорностью и с просьбою о прощении. Как ни велики были, по словам царевича, силы персиян, но он предпочел отвечать Бебутову, что готов покориться, если выдано будет ему письменное ручательство в его безопасности; если примут с почестью, как его, так и всех при нем находящихся, и, наконец, если дозволено будет по прибытии в Тифлис написать прошение императору Александру [59] .
59
Рапорт князя Бебутова правителю. Грузии, 25 июля, № 185.
Несветаев обещал принять Александра с почестью и предоставить ему выгоды и преимущества, «которыми, – писал он, – обильно пользуются светлейшие ваши братья и все члены грузинского царственного дома» [60] .
Гудович же не одобрил поступка Несветаева и, не желая показать, что русское правительство придает большое значение возвращению царевича, приказал сообщить ему, что отличных почестей себе он требовать не может, а будет принят «так, как и братья его царевичи принимаются, партикулярно [61] ; приближенным же его будет исходатайствовано прощение». Относительно последних Несветаеву было поручено, в случае успеха в переговорах с царевичем, стараться впускать с ним в Грузию как можно меньше свиты, дабы наплыв беглых грузин, явившихся в страну под видом раскаяния, не имел в действительности вредного влияния на жителей.
60
Рапорт Несветаева Глазенапу, 31 июля, № 1092. Книга донесений № 241.
61
Секретное предписание Несветаеву, № 5.
Личные обещания Несветаева не удовлетворили царевича Александра, считавшего их недостаточными для своего благосостояния. В ответе своем он писал, что готов ехать в Тифлис, но с тем непременным и единственным условием, что будет оставлен в Грузии, а не отослан в Россию.
«Будьте уверены, – писал он генералу Несветаеву, – что если я буду на моей родной земле, то это составит мое успокоение, благоденствие и великую государеву милость; а если не буду в моей отчизне, то не успокоюсь. Если вы меня оставите на моей родине – куда как хорошо; если же вызовете в Россию, то сколько бы сокровищ ни посулили – зачем они мне?»
Царевич говорил, что останется верен или русскому императору, или шаху, смотря по тому, кто даст ему средства жить в родной стране, и если сделает это русский император, то Александр обещал ему служить так, как служили Христу святые мученики, пролившие за него кровь свою. На обещание прощения прежних поступков царевич писал Несветаеву, что не знает за собой вины, и в этом случае поступал не чистосердечно; он хорошо знал, что кругом виноват перед русским правительством.
«Ты пишешь мне, – говорил Александр в письме своем князю Иосифу Бебутову, – изволь-де прибыть и довериться русским, и Государь-де милосерд и много окажет милостей. Но по этому слову как можно мне так скоро прибыть и помириться, если 10 и 12 подобных дел не пройдет и я не буду весьма обнадежен? Вот теперь я тебе пишу: иди и помирись с персиянами, пред которыми ты не провинился и которые никакой вражды за тобой не знают; разве сейчас же пойдешь и доверишься им, пока они пять и шесть раз тебя не обнадежат? Подумай-ка, рассмотри и обсуди, можно ли мне так скоро предаться им (русским)? Ведь сколько раз я с ними воевал, сколько русских побито чрез меня, как же мне зря взять да и прийти? Да хотя бы меня и обнадежили твердо и неизменно, все-таки сперва я и ты должны видеться между собой, поговорить в одном просторном месте, обменяться лицом к лицу своими мыслями и затем уже, когда мое сердце уверится и я буду обнадежен, статься может, что и передамся» [62] .
62
От 24 августа 1806 году. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. III, № 121.
Свидания этого не последовало, так как обстоятельства заставили царевича Александра удалиться от границ Грузии.
Неудачная попытка Аббас-Мирзы в Карабаге и бегство его за реку Араке разрушили все планы царевича и поставили его в опасное положение человека, рискующего быть окруженным со всех сторон и попасться в руки неприятеля. Действительно, удаление Аббас-Мирзы дозволяло нам открыть действия против Александра одновременно с разных сторон, и Несветаев не преминул этим воспользоваться. Он приказал находившемуся в Елисаветполе майору Просвиркину взять 200 человек пехоты, два орудия и 300 человек обывательской конницы, с которыми и действовать против Хусейн-Кули-хана, стоявшего у вершины Дзегамского ущелья. Другой отряд, под начальством Кабардинского мушкетерского полка подполковника князя Эрнстова, получил приказание двинуться Делижанским ущельем к озеру Гокча и тем заставить царевича Александра удалиться от шамшадыльских границ. Чтобы еще более развлечь неприятеля, подполковнику Эрнстову приказано было отделить из своего отряда 40 человек, которых и отправить в Шам-шадыль с майором Новицким. Приняв начальство над тамошними войсками и присоединив к себе возможно большее число шамшадыльской конницы, майор Новицкий должен был следовать ближайшей дорогой на отряд царевича, разобщить его с отрядом Хусейн-Кули-хана, своими действиями привлечь на себя внимание Александра и занять его до тех пор, пока Эрнстов не зайдет ему в тыл.
Чтобы персияне от Гарни-Чая или Эривани не могли подать помощи Хусейн-Кули-хану, признано полезным сделать диверсию из Памбак к Эривани по абаранской дороге. Полковник Симонович с 350 человеками пехоты, при трех орудиях и с некоторым числом татарской конницы, получил приказание сделать вперед два перехода от Караван-сарая и потом послать партию к озеру Гокча. Наконец, со стороны Караклиса двинут был майор Загорельский со 150 человеками гренадер.
Всем начальникам отрядов при приближении к назначенным местам вменено в обязанность снестись между собой и действовать совокупными силами [63] . План, хорошо задуманный, не был так же хорошо исполнен, и совершенное истребление неприятеля не состоялось. Трудные переходы по весьма гористой местности задержали многие отряды, и они опоздали занять назначенные им пункты. Персияне, проведавшие о движении русских отрядов с разных сторон, опасаясь быть окруженными, бежали в одиночку через горы такими дорогами, по которым сомкнутыми частями следовать было невозможно. Царевич Александр счел лучшим также уйти, но, отступая, наткнулся на отряд подполковника князя Эрнстова, потерпел поражение и бежал в Эривань. С удалением его Елисаветпольская, Казахская, Шамшадыльская и Памбакская провинции были совершенно успокоены. Большая часть жителей Карабага, скрывавшаяся от неприятельского разорения в разных неприступных местах, возвращалась теперь в свои селения. Смерть Ибрагим-хана не произвела между ними никакого замешательства, и большинство жителей не только не сожалело о кончине хана, но, напротив, было даже радо такому происшествию. «Будьте известны, – писал карабагский чиновник Мамед-ага дочери покойного Ибрагим-хана, – что намерение всего народа есть то, чтобы весь род покойного Ибрагим-хана был уничтожен. Мы точно и твердо знаем, что из ханского роду здесь мой Мехти-Кули-хан, а там вы, а прочие никто не желают осчастливиться сему дому» [64] .
63
Рапорт Несветаева Глазенапу, 29 июня, № 1464. Книга донесений, № 241.
64
Тути-бегюм, бывшей замужем за Селим-ханом Шекинским. См. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. III, № 607.
В трактате, заключенном с карабагским ханом, было сказано, что новый хан должен быть избираем потомственно по старшинству колена. Таким образом, после смерти Ибрагима Карабагское ханство должно было перейти к старшему его сыну, Мамед-Хасан-аге, а так как он умер еще при жизни отца, то к сыну его Джафар-Кули-аге, восемнадцатилетнему юноше. Мехти-Кули-ага, второй сын Ибрагима, также явился претендентом на ханское достоинство. При помощи обещаний и отчасти угроз он заставил 65 человек разного звания людей подписать просьбу о том, что Карабаг желает его иметь своим ханом. Заручившись этой просьбой, Мехти отправился в Тифлис, куда поехал также и Джафар-ага, считавший себя законным наследником Карабагского ханства.
Оба претендента хлопотали об одном и том же ханском достоинстве и имели каждый партии себе преданных, причем партия Мехти была сильнее и многочисленнее партии Джафара. Первый своим ловким поведением успел обмануть многих, привлечь на свою сторону более уважаемых беков и вообще повести дела так, что, по-видимому, пользовался большим уважением и преданностью народа. Оба искателя ханского достоинства казались расположенными к России, с той только разницей, что, как открылось впоследствии, Джафар был человек чистосердечно нам преданный, тогда как Мехти делал это из расчета: оба они не только не принимали никакого участия в восстании, но, напротив, своими действиями способствовали к усмирению волнений и к изгнанию неприятеля из Карабага. Мехти хлопотал потом об уборке хлеба жителями и о доставлении продовольствия русским войскам, а Джафар о возвращении жителей, уведенных персиянами [65] .
65
Рапорт Несветаева генералу Глазенапу, 18 июля. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. III, № 602.
Сознавая, однако же, что племянник его Джафар имеет больше прав на управление Карабагом, Мехти не пренебрегал ничем, чтобы достигнуть предположенной цели. Узнав, что в Тифлисе жил бывший хойский Джафар-Кули-хан, человек, уважаемый нашим правительством за оказанные им услуги России во время управления краем князя Цицианова, Мехти стал действовать через него. Однажды ночью, пробравшись в дом Джафара, Мехти просил его, чтобы он уговорил графа Гудовича утвердить его ханом. Джафар долго не соглашался вмешиваться в посторонние для него дела и уступил просьбе Мехти только тогда, когда тот обещал, в знак благодарности, отдать в жены Джафару сестру свою Геоухер, известную красавицу во всем Закавказье.
Шестидесятилетний старец Джафар прельстился этим обещанием и отправился к графу Гудовичу просить за Мехти-Кули – агу. Он говорил главнокомандующему, что хотя его тезка Джафар и имеет больше прав на владение Карабагским ханством, но он гораздо менее любим народом, чем Мехти-Кули-ага; что последний более щедр, а это в глазах мусульман имеет огромное значение; и, наконец, что Мехти-Кули-ага принесет гораздо более пользы России, чем Джафар, который еще молод и неопытен [66] . Под предлогом того, что Джафар имеет только 18 лет от роду и не может управлять ханством [67] , граф Гудович назначил Мехти-Кули-агу управляющим Карабагом впредь до утверждения его в ханском достоинстве императором Александром [68] .
66
Из рассказов Мирзы-Фетх-Али-Ахундова, Ширмазана Вартанова и других.
67
Отношение графа Гудовича барону Будбергу 23 ноября 1806 года. Акты Кавк. археогр. комиссии, т. III, № 621.
68
После смерти мужа Геоухер возвратилась в Карабаг. Она была еще так хороша собою, что соседние персидские владетели один за другим искали ее руки. Князь Мадатов уговорил ее выйти замуж за хана Киши-бека, человека слабоумного, но владевшего огромными богатствами. Хан Киши-бек умер в начале тридцатых годов, и Геоухер, присвоив себе все его сокровища, жила на славу. Когда она выходила замуж вторично, карабагские поэты писали в честь ее стихи и сожалели, что осел – как называли они будущего ее слабоумного супруга, – недостойный даже ослиного стекляруса, завладел лучшею в мире жемчужиною (из рассказов Мирзы-Фетх-Али-Ахундова).