История всемирной литературы Т.1
Шрифт:
Первый греческий историк принадлежал к тому поколению малоазийцев, чье детство совпало со временем экспансии персов на Балканы, зрелый возраст — с периодом возвышения Афин, старость — с началом Пелопоннесской войны. Около десяти лет он провел в путешествиях, посетив Египет, Финикию, Сирию, Геллеспонт, Вавилон — те места, где были эллинские фактории. Потом, как и многие его современники, бывал в Афинах и умер гражданином Фурий — панэллинской колонии, основанной в 443 г. в Южной Италии. Его «История» предназначалась для афинской публики и была ею принята с восторгом: как гласит предание, афиняне наградили Геродота огромной суммой в 10 таланов. Эллинистические филологи разделили его труд на девять книг и назвали «Музы».
И по замыслу, и по объему это сочинение существенным образом отличается от хроник логографов; писатель не довольствуется простым наблюдением фактов, а стремится выяснить причины событий и их закономерности. Свой рассказ Геродот начинает словами: «Вот изложение исследования Геродота Галикарнасского,
Пользуясь данными ионийских хронистов, Гекатея прежде всего, а также собственными путевыми наблюдениями и сведениями, полученными от персов и египетских жрецов, Геродот описал царствования лидийских и персидских правителей VII—V вв. до н. э., их походы и завоевания, столкновения с греческими полисами и покорение народов, населяющих близлежащие земли. Основную часть своего труда Геродот посвятил греко-персидским войнам 490—478 гг. (кн. V—IX), предпослав ей «персидскую историю» (кн. I—IV), историю народов, с которыми воевали персы. Нить рассказа о четырех персидских царях — Кире, Камбизе, Дарии, Ксерксе — обросла самостоятельными историями Лидии, Скифии, Вавилона, Египта и греческих полисов, и хронологическое повествование о возвышении и падении могущества Персии превратилось в полотно всеобщей истории известного тогда грекам населенного мира. При этом заметки логографов не только были приведены в систему, но и получили особое истолкование. Экспансию персов, победу эллинов Геродот стал объяснять закономерным следствием их образа жизни: воинственность персов — их страхом перед властелином, свободолюбие греков — их подчинением закону. Победа афинян утверждала в его глазах превосходство эллинского образа жизни над восточной деспотией.
«История» Геродота — первое дошедшее до нас полностью произведение ионийской прозы, и оно дает нам возможность судить о той художественной традиции, которая легла в его основу. По типу восточных хроник Геродот ввел чуждый для грека хронологический счет по царствованиям. Его географические и этнографические отступления построены по плану, уже выработанному предшественникам: если Геродот заводит речь о той или иной местности, то упоминает о ее размерах, форме, климате, реках; если он дает этнографический экскурс, то рассматривает страну, народ, чудесные истории; говоря о народе, описывает его предысторию, образ жизни и нравы. Почерпнутые из хроник сведения о лидийских и персидских царях полны сказочных мотивов и сюжетов, и повествование ведется в двух стилях — сухой и точный стиль научного изложения чередуется с полуразговорным красочным стилем народных новелл и легенд. При обрисовке исторических персонажей используются фольклорные мотивы и приемы. По образцу сказки Геродот ставит рядом со своими главными героями фигуры их советников: недалекому лидийскому царю Крезу противопоставлен мудрец Солон, персидским царям Киру и Камбизу — Крез, обретший мудрость в своем несчастии. Описание их жизни украшено разнообразными сказочными мотивами. Так, например, в историю Креза включены три вопроса, которые задает царь мудрецу (Крез — Солону I, 30—32), рассказ об охоте на кабана (ср. «Одиссея», XIX, 428) и о нечаянном убийстве гостем сына своего хозяина (I, 35—45); в форме яркой новеллы, построенной на мотиве подкинутого царского внука, воспитанного пастухом и опознанного потом по детским пеленкам, показано детство Кира (I, 107—120); избрание Дария на царство связано с рассказом о хитром конюхе, который ловко заставляет заржать жеребца своего господина и тем обеспечивает своему хозяину победу (III, 84—86).
Влияние фольклора сказалось не только в этих законченных новеллах, но и в выборе подробностей, которые Геродот сообщает о своих героях. Очень часто встречаются у него излюбленные сказочные числа: три, семь, тысяча: три ответа дает Крезу Солон (I, 30), три посольства посылает Отан к своей дочери (III, 68), три брата приходят к Македонию (V, 17); семь персов держат совет о низложении самозванца (III, 71), тысячу, две тысячи и четыре тысячи персов убивает Зопир в Вавилоне (III, 157). Несколько раз упоминается о роскошном платье как царском подарке (Камбиз дарит пурпурное платье царю эфиопов, III, 20; жена Ксеркса дарит мужу сотканный ею прекрасный плащ, III, 109) — деталь, мало что говорящая греку, но обычная в восточном фольклоре (см. библейское сказание об Иосифе, кн. Быт., 41, 42, 45).
По широте охвата событий «История» Геродота была сопоставима лишь с эпосом, и именно у эпоса он заимствовал многие из своих композиционных приемов: как и в эпосе, его изложение сосредоточено вокруг одного главного лица, монотонное повествование оживляется прямыми речами персонажей, и ход рассказа замедляется пространными экскурсами. По образцу гомеровского каталога кораблей («Илиада», II, 494—760) он перечисляет народы, участвовавшие в походе Ксеркса (VII, 61—99), и, как эпические поэты, то и дело отходит от основной сюжетной линии и углубляется в побочные описания.
Вместе с тем автор создает целостную картину, части которой соотнесены друг с другом и находят в ней свою интерпретацию. Симметрично уравновешивая различные эпизоды в общем контексте своего рассказа, он устанавливает между ними структурную перекличку, а постоянным повторением одного мотива связывает все исторические звенья этой цепи в единую закопченную ситуацию. Вся описанная Геродотом эпопея предстает как одна многоактная драма, герой которой — персидская держава — совершает сначала величественные подвиги, подчиняя себе огромные пространства Азии, затем преступает положенный естественный предел, стремясь простереть свое владычество на Европу, и в наказание за это низвергается с достигнутых высот. «История» приобретает трагическое звучание, и Геродот достигает его нарочитым распределением материала и чисто драматическими приемами композиции, сталкивая в своем изложении ситуации полного благополучия и обрушивающейся беды, трагической иронии и прозрения. Примером одного из самых потрясающих мест геродотовской истории может служить царствование Креза (I, 26—91), когда в сплетении красочных эпизодов разыгрывается жизненная драма, герой которой от беспечного благополучия и гордой самоуверенности через беды и страдания приходит к познанию вечного, единого для всех людей закона возмездия, карающего человека за чрезмерное счастье и надменность.
«История» Геродота была осмыслением сложнейшего периода в историческом развитии Греции, периода, когда в жестоком столкновении с персами она отстояла свою независимость и господствующим социальным устройством стала рабовладельческая демократия. И это осмысление дано здесь с позиций крепнущего Афинского государства. Нравственные и идеологические представления, которыми жило афинское общество в период его расцвета, обусловили рождение исторического жанра и характер интерпретации мировых событий, отраженных в труде Геродота. Эсхиловские «Персы» определили общую этическую мысль его исследования, а вся атмосфера политической и духовной жизни Афин породила его идею эллинства как личной свободы и общей подчиненности всех людей только закону (VII, 103).
Если у Геродота действующий в природе закон причины и следствия распространялся на человеческие судьбы в истории, то в гиппократовской медицине тот же закон был приложен к анализу физических состояний человека. Из эмпирического искусства, связанного с культом бога Асклепия, греческая медицина превратилась в V в. в систематизированную науку. Подобно Геродоту, который объединил разрозненные сведения хронистов, Гиппократ впервые объединил все уже накопленные врачами сведения в одну общую картину и от простого описания болезней по их протеканию перешел к выяснению их причин и способов лечения.
Гиппократу приписывался так называемый «Гиппократов корпус» — собрание свыше 50 медицинских текстов, написанных в V—IV вв. на ионийском диалекте разными авторами. Часть этих текстов принадлежит, несомненно, самому Гиппократу и врачам его школы.
Гиппократова медицина предлагала новую трактовку физиологических состояний человека:
перестав объяснять болезни вмешательством божества, она устанавливала зависимость человека от мира природы и искала естественных причин его здоровья и заболеваний. Человеческий организм стал рассматриваться как микрокосмос, устроенный по аналогии с макрокосмосом природы, его здоровье — как равновесие «первоэлементов» (соков — крови, слизи, желчи и черной желчи) внутри него, болезнь — как нарушение равновесия и преобладание одного из элементов. Человеческое тело начали осмысливать как часть природы и причину недугов стали видеть в климате, полагая условием здоровья организма его равновесие с окружающей географической средой. В любопытном трактате гиппократова корпуса «О воздухе, водах и местностях» обобщены наблюдения над многими народами и впервые сделана попытка установить причинную связь между характером народа и географией местности. Анализ причин делал возможным предвидение хода болезни и ее лечения.
Значение гиппократовского метода выходило далеко за рамки чисто медицинской практики. Этот первый опыт рационалистического осмысления человека оказал огромное влияние на выработку новых методов в историографии и философии V—IV вв.
АТТИЧЕСКАЯ ПРОЗА V В. ДО Н Э.
Аттическая проза утратила многие черты своей предшественницы. Интерес к диковинному — к этнографии, географии, далекому прошлому — сменился интересом к настоящему моменту, к актуальной жизни полиса. С легендарных героев истории основное внимание сместилось на обычного человека, современника; с грандиозной исторической эпопеи, раскрывающей непреложный закон божественного возмездия, на драматические конфликты политической борьбы полисов с ее столкновением человеческих страстей и материальных факторов. Аттическая проза выработала новую концепцию человека. Изменились ее жанры: на первое место выступило ораторское искусство, повествовательная литература во многом подчинилась его влиянию. Философская проза перешла от сентенций и афоризмов к новым формам диалога и трактата. Формирование литературной прозы на аттическом диалекте определялось двумя факторами: проблематикой, рождаемой жизнью полиса, и новой словесной техникой, разработанной софистами. Система ее жанров и изобразительных средств развивалась в прямой связи с рационалистическими течениями века, и два периода в истории аттической прозы — начальный и зрелый — могут быть названы периодами влияния софистики (V в.) и школ Исократа и Платона (IV в.).