История всемирной литературы Т.3
Шрифт:
В лирическом цикле «Надгробные плачи на смерть Яна Кохановского» (1585), одном из первых своих произведений, Клёнович прощался не только с великим поэтом Возрождения, но и с самой эпохой. Следуя традиции буколики Феокрита и его последователей, а также самого Кохановского, поэт видоизменял ее в своем цикле во вкусе маньеризма, изощряя стилистику, мифологические образы.
Известным сделали его имя, однако, не лирические стихотворения, к которым он больше не возвращался, а морально-дидактические и сатирические поэмы на латинском и польском языках. В латинской поэме «Фильтрон» («Любовный напиток», 1592) возникают мотивы не только погубленного войнами и падением нравов «золотого века», но и христианской любви. Один из ведущих мотивов поэмы — близость к природе, в разных вариациях
Знаменательна большая поэма Клёновича «Роксолания» (1584): восторженно-эмоциональное описание земель Червонной Руси: городов, сел, уклада жизни и обычаев простого народа; глубоко сочувственный рассказ о крестьянской недоле. Поэма написана по-латыни, и вероятно намеренно. Выдающийся поэт-демократ прошлого века Владислав Сырокомля, который счел нужным перевести «Роксоланию» на польский язык, писал по этому поводу в предисловии: Клёнович как бы отвечал «на укоры чужеземцев, будто скованные морозом Сарматские края не могут сравняться по богатству с другими странами. Возвеличивая свою родину — Червонную Русь, берясь поведать о ее богатствах, городах, обычаях, он обращается больше к мировому читателю, чем к своему, и поэтому пишет по-латыни».
Клёнович, несомненно, изучал легенды о сарматах и славянских племенах. Он живо отразил эти легенды в поэме. Достоинства ее коренятся и в глубоком знании психологии, уклада жизни, обычаев крестьянина Червонной Руси. Поэма полна конкретных зарисовок из жизни поселян и волнующих картин природы. Приведем примечательные слова Сырокомли, важные для понимания ее духа: «Клёнович любил народ. Он умел поэтически приглядеться к его обычаям и четко их передать; пренебрегая привилегированными классами, среди которых он не был счастлив, сделал он целью своих описаний крестьянина. Такими именно чувствами насыщена его национальная, народная поэма «Роксолания»».
В другой латинской поэме, «Победа богов, или Воспитание подлинного героя» (ок. 1600), напечатанной под покровительством Польских братьев, с которыми Клёнович поддерживал живые отношения, снова возвратятся темы и радостной деревенской жизни, и народных страданий. Поэма аллегорична. Победа богов над титанами — это сулящая успех наша борьба с грехами. В пышной, многоукрашенной поэме приводится длинный перечень грехов и преступлений. И главные враги на пути к добродетели — это богатство, жажда власти, родовая спесь. Спасение от моральной гибели поэт видит в честном труде на пашне, то идиллически показывая этот труд, то резко обвиняя шляхту и священнослужителей.
Упрочили известность Клёновича его польские поэмы «Флис, или Сплав судов вниз по Висле и впадающим в нее рекам» (1595) и «Иудина мошна» (1600). Обе были напечатаны в типографии Стернацкого, связанного с движением Польских братьев.
Поэма «Флис...», как прежде и «Роксолания», показывает изобразительный талант Клёновича. Поэма отчетливо распадается на две части: дидактическую, полную мифологических сравнений, и описательную, где в форме своеобразного «репортажа» живописуется путь в Гданьск и обратно. В первой части поэт-патриот превозносит достоинства патриархального быта, в торговле видя причину гибели простоты и добродетели. Во второй части, сам себе несколько противореча, излагает с большой обстоятельностью, как разумнее и выгоднее снаряжать суда, торговать в чужих землях. Эта «двойственность», выражающаяся в несколько дидактичной умозрительности и живой наблюдательности, ощущается и в художественной форме. Поэт избрал сапфическую строфу, свойственную лирической поэзии, даже указал, что строки поэмы можно петь на мотив «Песни о потопе» Яна Кохановского. А все содержание поэмы — скорее достоверное и трезвое повествование, чаще юмористическое, чем лирическое. При этом юмор Клёновича близок народному, а описания (подчас, правда, несколько монотонные) во многом предвосхищают очерковые повести, весьма популярные в XVII в. Языковая палитра в поэме очень широка — от высоких греко-латинских мифологических сравнений до самых обыденных, подчас и «соленых» народных словечек, поговорок.
Из-за двойственного характера и откровенно «прикладных» целей поэму оценивали чаще сдержанно. Реже обращали
Но в поэме много сатирических зарисовок жадного духовенства, обвиняется коварство людей самых разных званий и состояний. Растянутость начальных частей, перечислительный принцип, избыток назидательности, аллегоризм не перечеркивают главных ее достоинств, которые проявляются во множестве реалистических бытовых зарисовок, в сатирическом изображении социальных пороков, в сочувствии к крестьянам, терпящим голод и холод и гнущим спину целыми днями напролет, ко всем, с кого под видом повинностей и податей дерут три, если не четыре шкуры «иуды» разных мастей. Для своих моральных заключений Клёнович охотно пользовался примерами на манер средневековых проповедников.
Личная и поэтическая судьба Клёновича не была легкой. Он не встретил при жизни полного признания, разноречивой была оценка и в последующие эпохи. То его ставили высоко (Сырокомля, Крашевский), порою даже выше Кохановского (Мачеевский и другие), то на долгие годы забывали. Более устойчивой оказалась репутация Миколая Семпа Шажиньского (ок. 1550—1584), одного из выдающихся польских и европейских поэтов, выразивших кризис Возрождения. Творчество Семпа долго рассматривалось в свете то петраркистской традиции, то подготовки барокко. Оба аспекта правильны. Но самое интересное в Семпе Шажиньском, пожалуй, то, что, понимая трагизм новой эпохи, он не отказывался от гуманистического идеала. Особенно ярко это проявилось в шести достоверно принадлежащих ему сонетах, в которых поэт размышляет об ответственности за нарушенную в мире гармонию. Поражает внутренняя напряженность этих сонетов, производящих впечатление маленьких философских поэм. Настроенность поэзии Семпа типологически родственна духу некоторых трагедий Шекспира, и Семп, после Кохановского, занимает особое, быть может, самое высокое место в польской литературе XVI в.
В биографии Миколая Семпа Шажиньского много невыясненного. Точно неизвестны даты его рождения и смерти. Предполагается, что Семп Шажиньский учился за границей (он прекрасно владел латынью, знал итальянский язык). Исследователи допускают, что он участвовал и в движении Реформации (или симпатизировал ему), но, пережив, видимо, глубокий кризис, вернулся к католицизму, о чем свидетельствуют его стихи. Изданы они были его братом Якубом примерно двадцать лет спустя после смерти Семпа. Книга была названа «Ритмы, или Польские стихи» (1601). Но нет сведений, готовил ли поэт свои сочинения к печати и каков хронологический порядок их написания. Во всяком случае, пятьдесят четыре стихотворения, опубликованные в 1601 г., — единственно достоверное поэтическое наследие Семпа Шажиньского. В XIX в. А. Брюкнер обнаружил в рукописном фонде Библиотеки Замойских цикл «Любовных стихотворений» («Erotyki»), написанных той же рукой, что и несколько известных стихов Семпа Шажиньского, и приписал авторство ему. Гипотеза, однако, до сих пор вызывает споры.
Наследие, достоверно принадлежащее Семпу, включает любовные стихи, религиозно-философские сонеты, исторические песни, парафразы псалмов Давида, несколько эпиграмм и эпитафий. Обстоятельное образование, хорошее знание поэзии Горация, Катулла, Овидия, гуманистической итальянской лирики, особенно Петрарки и петраркистов, а также Библии и Псалтири, Книги Иова, знакомство с творчеством испанских мистиков, особенно популярного тогда в Польше Луиса де Гранада, — все это оставило свой след в утонченной лирической и глубоко философской поэзии Семпа.