История всемирной литературы Т.5
Шрифт:
Для понимания национального своеобразия и всей сложности и противоречивости развития немецкой идеологии середины XVIII в. много дает знакомство с деятельностью Христиана Фюрхтеготта Геллерта (1715—1769).
Талантливый баснописец, автор нескольких комедий и романа «Жизнь шведской графини фон Г. ** ...» (1746—1748), он наиболее отчетливо и последовательно представляет в середине века идеологию немецкого бюргера в его исторической ограниченности и консервативной застойности.
Одну из своих лекций по морали, которые он читал в Лейпциге, Геллерт посвятил пагубным последствиям вольномыслия. С фанатической прямолинейностью ставит он знак равенства между свободомыслием, безбожием, эгоизмом и развратом. «Следуй природе, наслаждайся всем, что она тебе дает для наслаждения... мысли свободно и не обращая внимания на дураков...» — эти строки поэт сначала вкладывает в уста «вольнодумца» (в стихотворении
Понятие разума, программное для просветителей XVIII в., расшифровывалось Геллертом в аспекте подчеркнуто консервативном. Попутно ставились под сомнение характерное для просветителей обращение к природе, идеал естественности, обычно противопоставлявшийся испорченности и жестокой бесчеловечности светского общества. Геллерт преподносил это обращение к природе как потворство грубым инстинктам, как проявление аморального эгоизма. В автобиографии «Поэзия и правда» Гете иронически вспоминает о лекциях Геллерта и приводит резкие слова одного иностранца по его адресу: «Не мешайте ему воспитывать простофиль!»
И все же Геллерт — единственный немецкий писатель первой половины XVIII в., которого читают и в наше время: его «Басни и рассказы» (1746—1748) продолжают переиздаваться, вошли в школьные хрестоматии. Немецкие историки литературы называют его даже «народным писателем», имея в виду популярность его басен в широких читательских кругах.
Басенный жанр вызывал у немецких просветителей большой интерес. Брейтингер в «Критической поэтике» (1740) рассматривал басню как один из важнейших жанров литературы. Начиная с 1725 г. в разных городах страны появлялись сборники переводных и оригинальных басен; получили известность басни Лафонтена. Традицию Лафонтена развивал на немецкой почве Гагедорн. Его «Опыты стихотворных басен и рассказов» (1738) уже подготавливали ту форму басни, которую разрабатывал Геллерт. Но в отличие от Гагедорна Геллерт отказывается от переложения традиционных сюжетов, почти не пользуется образами животных, черпая материал из реальных обстоятельств окружающего социального быта. Басня Геллерта — маленькое повествование, часто это бытовой эпизод или исторический анекдот, но подробно рассказанный. Не всегда уловима грань между басней и рассказом в стихах. Повествование у Геллерта не ограничивалось изложением какой-либо моральной притчи, а нередко содержало большую сюжетную историю, что позволяло даже инсценировать рассказ и ставить его на сцене. Такова трагически-сентиментальная история «Инкле и Ярико». Англичанина Инкле, потерпевшего кораблекрушение у берегов Америки, спасает индианка Ярико, а он, взяв ее с собой в Европу, продает дорогой работорговцу. Поэт негодует, называет англичанина варваром, который жестоко надругался над любовью и верностью преданной ему девушки.
Геллерт не касается политических проблем, сатира его нацелена на исправление нравов. Он осуждает вероломство, жадность, хвастовство, лесть, неблагодарность, но и ханженство, внешнее благочестие. Нравственный пафос нередко заводит баснописца дальше тех умеренных целей, которые он перед собой ставит. Как наблюдательный художник, он видит пустоту, ничтожество, паразитизм дворянства и моральное превосходство человека-труженика. Во многих баснях-рассказах Геллерт славит труд простого человека. В басне «Легковая лошадь» короткий диалог между рысаком и лошадью, которая тянет на пашне плуг, завершается обстоятельным рассуждением поэта о «знатных бездельниках», которые с презрением относятся к труженикам, хотя все их благополучие зиждется на труде презираемых ими людей.
При всей узости своей общественной позиции Геллерт участвовал в нравственном воспитании народа, продолжая линию, намеченную Готшедом, нравоучительными журналами, Лисковым.
ЛИТЕРАТУРА ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ ВЕКА
Немецкая литература первой половины XVIII в. была чем-то вроде пролога, подготовки к великим художественным свершениям последних десятилетий.
С Лессинга и Винкельмана, точнее, с 60-х годов, когда были написаны их важнейшие теоретические работы, начинается великая эпоха немецкой литературы, создаются ценности мирового значения. Немецким мыслителям и писателям суждено было проложить в европейском Просвещении свой собственный путь, обусловленный национальными особенностями исторического развития страны, еще не имеющей политического единства. Единство складывалось в первую очередь именно в сфере философии и искусства.
Германия не обладала такими развитыми социальными отношениями, как Англия, и не могла ощущать ничего подобного тому революционному подъему, который нарастал во Франции. И казалось, перед писателями немецких земель стояли совсем другие задачи, чем перед Филдингом и Дидро. Вместе с тем развитие литературы на немецком языке было органически связано со всем комплексом идей европейского Просвещения. Выступив позднее, немецкие просветители в известной мере осуществляли синтез идей века, диалектически снимая отдельные противоречия, проявившиеся в литературе Просвещения, и открывая дорогу XIX столетию.
Так, историческое значение Гердера и «Бури и натиска» состояло не только в обобщении опыта европейского сентиментализма. Для своего времени новыми были и обращение к фольклору, и концепция истории у Гердера, и штюрмерский индивидуализм, и превращение мещанской драмы в трагедию большого политического накала. Новаторской была вся драматургия Шиллера, ведь почти каждая его драма была поиском новых путей, а эволюция от «Разбойников» к «Вильгельму Теллю» одновременно означала движение от проблематики и эстетики XVIII в. к поискам новых решений.
За неполные полвека немецкая литература прошла несколько этапов. Главные из них: 60-е годы, «Буря и натиск», веймарский классицизм, начало романтизма. Между этими этапами существовала сложная взаимосвязь. Движение «Бури и натиска» несло в себе отрицание многих принципов Лессинга и Винкельмана, но веймарский классицизм восстанавливает преемственность с Винкельманом. Ряд этапов проходит не только литература в целом, но и отдельные писатели. Лессинг — автор «Минны фон Барнхельм» и «Натана Мудрого», Шиллер — «Разбойников» и «Валленштейна», Гете — штюрмер, восславивший Геца фон Берлихингена, и автор «Торквато Тассо» — все это и разные этапы, и разные грани в эволюции великих просветителей. И эта эволюция предстает не как случайная и исключительная: она вписывается в общую перспективу развития литературы. В рамках творчества Лессинга его «Натан Мудрый» может представиться как нечто необычное, не похожее на все то, что писал до этого драматург. Но в живом движении литературы «Натан Мудрый» оказывается необходимым звеном, ибо отражает общую тенденцию к преодолению бытовизма мещанской драмы, поиски обобщенных генерализирующих образов.
Характерна судьба классицизма в Германии. Ни один из великих немецких просветителей не следует рабски французским канонам XVII в. С классицизмом связан не только Винкельман, но и Лессинг, хотя он резко осуждал драматургию Вольтера. А концепция веймарского классицизма совершенно самобытна и выросла из потребностей эпохи и страны — она отвечает тем воспитательным просветительским целям, которым Гете оставался верен на протяжении всей жизни.
Последнее десятилетие века отмечено особенно энергичными эстетическими исканиями. В эти годы создаются самые значительные теоретические труды и драматургические шедевры Шиллера, решающие для философского замысла сцены «Фауста» Гете, как бы вобравшие в себя весь опыт века Просвещения. В 90-е годы завершает свой путь немецкий якобинец Г. Форстер и складывается школа иенского романтизма. Напряженно развивается философская мысль Германии. Достаточно назвать имена Гердера, Канта и Фихте, чтобы представить всю широту диапазона немецкой философии, завершающей век Разума и открывающей путь романтическому субъективизму.
ЛЕССИНГ
Критически оценив деятельность немецких писателей первой половины XVIII в., Чернышевский пришел к выводу, что для того, чтобы немецкая литература стала «сильнейшею двигательницей народной поэзии», Германии нужен был мыслитель и писатель иного масштаба — «разрешение этого вопроса совершенно зависело от того, будет ли между немецкими литераторами Лессинг, то есть будет ли гениальный человек, который верно поймет положение и потребности своего народа, постигнет всю важность, которую должна иметь литература для его жизни, твердо и решительно укажет литературе, что и как должна она делать... сделает литературу средоточием национальной жизни...». В этих словах сформулировано выдающееся значение Лессинга для становления и развития немецкой литературы Нового времени.