История яхты «Паразит»(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XVI)
Шрифт:
Это воззвание приветствовала новая буря. Возвышаясь над ней снеговыми вершинами, патер Фабриций поднял, как святые дары, своего хамелеона.
— Посмотрите на животное! — закричал в экстазе Роберт Поотс.
При электрическом освещении хамелеон, как это иногда с ними случается, отливал красноватым цветом.
Ответа не последовало: внимание пиратов отвлекли странные звуки, напоминавшие трубный стон слона. Они шли из раскрытых дверей, где спиной к публике странно сотрясался Корсар. Маруся, скромно ютившаяся доселе за спиной патера Фабриция,
— Барбанегро! Что с вами?
— Я плачу, — глухо ответил Эмилио, — прошлое мое гнусно. Я — пират.
— О — нет!
Во мгновение ока Маруся оказалась на столе:
— Товарищи! — звенела она, пронзая сердца пиратов электрическими искрами, — товарищи! Он плачет, потому что он — разбойник! Он думает, что он вне закона! Вы думаете, что вы изгнанники! Это неправда. Товарищи, вы, сами того не соображая, делаете общественно нужное дело!
— Хип-хип ура! — бессмысленно прохрипел штурман.
— Товарищи! — не переставала звенеть Маруся, слезая со стола. — Товарищ! — пролепетала она, гладя уже Корсара по рукаву. — Посмотрите на себя!
— Я — пират! — упрямо сказал испанец.
— Товарищ, пойдем на свежий воздух!
Эмилио повиновался. Они медленно подошли к борту; в потные лбы подул холодный ветер; из кают-компании доносились бодрые возгласы.
— Возьмите это, — прошептала девушка, доставая из-за корсажа маленький хрустящий пакет.
— А что это такое? — спросил испанец дрогнувшим голосом.
— Это — право на жизнь! — Она клюнула его в губы быстрым поцелуем и убежала. Он развернул подарок, оказавшийся аккуратно исписанным листком бумаги и при свете угольных лампочек прочитал, глотая рыданья восторга:
Анкета (для заполнения):
Год, число и месяц рождения…
Пол…
Социальное происхождение…
Специальность…
Квалификация…
Национальность…
Что делали до 17-го года…
Что делали после…
Холост или женат…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, причем автор предупреждает, что мнения, высказанные в ней — его собственные мнения, и что смеяться над ними иначе, как добрым и товарищеским смехом, он не позволит
Два дня прошли в красноватом тумане, без грабежей, без прибыли, без бурь. Продовольствие истощилось; ели всухомятку. Анна Жюри хворал, окопавшись в теплом хозяйственном мусоре. Пасмурный ветер дышал почему-то острым ароматом гвоздики, и у капитана разболелись зубы. Глухой к окружающей возне, он шагал взад и вперед по капитанскому мостику или таился с тихим визгом в своей каюте. Корсар и Дик Сьюкки сменяли друг друга у руля. Роберт Поотс окончательно покинул машинное отделение, чтобы носиться по всем закоулкам с Сенькой Хлюстом; Юхо Таабо, обойденный общим шумом, дышал в машину, а из каюты для гостей доносился, казалось, ровный механический стрекот — это работал коллективный мозг.
На утро третьего дня Опанас Хохотенко очнулся перед стеной кубрика. Качало. Но всю ширь стены расстилалось, мерцая следами клея, пестрое поле деятельности; на севере его, то есть наверху, на лазурном фоне, по коему энергично плавали золотые солнца, серебряные луны и червонные звезды, стоял дюжий детина с розовой волосатой грудью; оранжевая рубаха облекала чудовищный торс его с узкой талией, а черные волосы ниспадали на высокое чело… Черепная коробка Опанаса наполнилась той особой теплотой, которая отличает в человеческом сознании явь от сна, и он трезво перечел от доски до доски творение последних сорока восьми часов…
Странная деятельность яхты «Паразит» не может быть не отмечена будущим историком. Ведь борьба с контрабандой есть не что иное, как борьба с экономической контрреволюцией за усиление народного хозяйства! Деклассированный экипаж яхты невольно прилагает все усилия, чтобы помочь возрожденной промышленности Советского Союза. Это глубоко знаменательно! Это доказывает, что историческая необходимость и властный экономический рок ведут даже деклассированный элемент ко дню его сознательного рожденья.
Мы выполняем одну из обязанностей пограничников! Мы не впускаем беспошлинных товаров! Мы проучаем контрабандистов, сдирая с них шкуру за их же товар! Откровенно говоря, контрабанда — временное зло, которое скоро окончится, ибо контрабанда может существовать до тех пор, пока не уничтожены границы! Вывод отсюда ясен, как пуговица. Теперь дальше.
Мы, однако, поступаем хотя и хорошо, но с дурными намерениями, так что все-таки в глубине души мы — социально-опасный элемент! В этом виновата исключительно наша несознательность и рабское воспитание!
Вопрос: Почему мы страдаем? За что боролись? За что мы не спим ночей и убиваем лучшие годы?
Ответ: Чтобы наживался злостный эксплуататор, капиталист Ван-Сук и его приспешники!
Вопрос: Чем он завлек нас?
Ответ: Участием в прибылях! Вот та удочка, на которую пошли массы!
Вопрос: Доколе мы будем терпеть иго тиранов?
Ответ: Долой! Попили нашей кровушки! В наших руках все: машины и труд. Экспроприируйте экспроприаторов! Долой акулу Ван-Сука! Да здравствует сознательный коллектив, идущий через ошибки к светлому берегу!
«К ответу!»
Три с лишним месяца мы наводим страх, но кто подсчитал, сколько мы выручили с этого страха? Где учет, где план, кто бухгалтер?
Что такое заработок? — Данные! Что такое данные? — Четыре единицы за ночь (в среднем). Что такое девяносто кровных ночей? — Это триста шестьдесят полноценных единиц! В каждой единице не менее 3–4 пудов товара! Итого 3 1/2, помноженные на 360! Равняется 1.260 пудам! Один фунт, по минимальному контрабандному набору, — 5 р. 80 к. Итого 40 х 1.260 = 50.400 фунтам! 5.80 х 50.400 = 292.320 рублей!