История злодейки
Шрифт:
— То есть, ты в самом деле, с того самого момента, считал меня своей? — пораженно переспросила я. — Вот, значит, какая «природа»? — взвилась я, от злости сжимая кулаки.
— Ну, формально, из-за закона о чистоте крови, это правило распространялось лишь на женщин моего вида… Потому я был в некоторой растерянности. Умом понимал, что с тобой — это не считается. А вот тело реагировало уже иначе, — с некоторой долей досады произнес он.
— Да ты охринел, что ли, в край?! — заорала я в бешенстве. — Для тебя все это было игрой, где ты еще долго решал, нужна я тебе, или обойдется? — подскочила я на ноги разрываясь между желанием съездить ему по физиономии, разрыдаться, послать того к черту или убежать. Ну, или все и сразу.
— Сядь, — холодно и вкрадчиво потребовал Ян суровым голосом, а я, наконец, определилась с желаниями и с мерзкой улыбочкой отозвалась:
— Пошел нахрен! — от всей своей женской сучности пожелала я ему и уже подняла руку, чтобы дополнить пожелание красноречивым жестом, но охнула, когда была за эту руку перехвачена, а после меня резко и грубо дернули на себя, вынуждая практически упасть мужчине на колени.
— А теперь рот закрой и послушай меня, — растеряв всякую веселость, сурово взирали в мое лицо, пока я неловко ерзала на чужих коленях, пытаясь подняться, что мне, естественно, не позволили. — Ты — моя, Тори. Это не обсуждается, — как само собой разумеющееся произнес он. — Сейчас ты злишься, но итог будет один. Я слишком благодарен тебе, чтобы брать силой и принуждать, обрекая тебя на новое заключение. Потому, я пробуду в этом мире столько, сколько потребуется, но заставлю тебя передумать и согласиться на мое предложение. Уже можешь готовиться к самому наглому обольщению, — тихо и издевательски засмеялся он. — Тем более, мы оба знаем, что твое сопротивление будет недолгим, верно? — поднялся он ладонью по моей спине и погладил чувствительное место на шее, отчего меня моментально бросило в жар. Самое пакостное, что я и сама понимала все гадство ситуации, с учетом того, что сейчас из последних сил сдерживаю себя, чтобы самостоятельно не вцепиться в этого гада и не начать слезно умолять не оставлять. Одни только крохи гордости и некоторого злорадства вынуждают крепиться… вот прямо совсем крохи, которые тают с каждой секундой.
— Как же я тебя ненавижу… — тоскливо протянула я и с обреченным вздохом расслабилась, положив буйную головушку на плечо мужчины, скрывая восторженную и счастливую улыбку в уголках губ.
— А я думаю иначе, — глубоко вздохнул мужчина, обнимая меня за плечи и прижимая теснее к себе. — И однажды я заставлю тебя признать правду. Вслух.
— Желаю удачи в этом непростом деле, — мрачно посмеялась я, твердо решив оставить эту маленькую месть для себя. — Мне уже интересно, как ты будешь стараться.
— Я не обременен, ни временем, ни силами, ни возможностями, ни нормами морали. И это будет интересно, — выразительно засмеялся он, прежде чем дотронуться до моего лица и ласково погладить кожу на щеке.
Захотелось зажмуриться, поглубже вдохнуть его запах и потереться щекой об его плечо, тихо млея от осознания того, что он жив… и рядом. Какая бы паскудная причина не была тому причиной.
Но на грани сознания возилась мерзенькая мысль, мешающая в полной мере насладиться моментом и раскрыть свои объятья, размахивая бельем в знак капитуляции.
— Что не так? Ты не хочешь покидать этот мир? — заметив печаль, что я так и не смогла скрыть, задал вопрос Ян.
— Нет… нет, дело не в этом. Тони умерла пять лет назад и ее уже не вернуть, — грустно улыбнулась я, понимая, как сильно изменилась.
— Тори мне нравится больше, — хохотнул мужчина, но продолжал смотреть испытующе. — Что не так? — повтори он.
— Неприятно думать, что весь твой интерес ко мне поддерживается лишь вашим правовым кодексом, — невесело усмехнулась я, почему-то боясь поднять взгляд. Ощутила, как мое лицо поднимают за подбородок и заставляют посмотреть в серо-зеленые глаза.
— Мне нужно тебе кое-что показать, — странно улыбнулся Ян, а после, не боясь, что на нас кто-нибудь посмотрит, развернул передо мной несколько картин, повисших в воздухе, как в научно-фантастических фильмах. Картинок я насчитала пять и все они отличались видами, временами года, суток… но везде были пейзажи.
— Что это?
— Это еще минимум пять замен на роль Виктории Ларсен, о чем Паук так и не узнал, — прямо посмотрел он на меня, а после пошевелил пальцами, и картинки изменились, словно приблизились, показывая мне… меня. Точнее, девушек с моим лицом.
— Это… это… — пораженно попыталась я произнести хоть слово, но получалось что-то невнятное, пока стремительно вспоминала голос Яна, когда он объяснял Пауку, что я — его последний шанс, чем не дал Улссону от меня избавиться.
— Я ему соврал в тот раз. Сложно было не оценить твоей жажды и стремления к жизни. Ради этого, ты даже лишила одного из людей Улссона глаза. Это, как минимум, впечатляло, — хитро и кровожадно улыбнулся он, пока я нервно смеялась.
— Но… ты никогда даже не показывал своего интереса… — растерянно произнесла я.
— А какой смысл, если ты меня боялась? — выгнул он бровь. — Ты видела во мне лишь чудовище и ненавидела. Легче было не чувствовать и не обращать внимания, — пожал он плечами.
Я пораженно засмеялась, а после резко прекратила, как, кажется… и дышать.
Ян обнял мое лицо руками, а после, смотря мне в глаза своим гипнотизирующим взглядом, произнес:
— Я готов был смириться с собственным уходом, Тори, с тем лишь условием, что ты останешься жива. Я тоже заключил договор с Пауком и, если бы ты не решила вмешаться, он бы тебя не тронул, за то, чтобы я не сопротивлялся ритуалу. Вряд ли отпустил бы, но, по крайней мере, не навредил. А после… после я не сомневался, что ты справишься и обыграешь его. Ведь ты — моя лучшая ученица, — грустно улыбнулся Ян, пропуская между пальцев прядь моих волос, пока я напряженно вглядывалась в его лицо, не желая верить, что он говорит правду и действительно пытался спасти меня таким чудовищным способом. — Костас подарил бы тебе хорошую жизнь, в чем я не сомневался. Но ты отказала. И мы оба знаем почему, — вкрадчиво произнес он, прищурившись. — Для справки: если ты еще хоть раз, попытаешься что-нибудь с собой сделать, я уничтожу мир. Утоплю все миры в крови, но верну тебя, а после самолично посажу в клетку. Ты — моя от корней волос, до кончиков пальцев. Твоя жизнь теперь тебе не принадлежит и никогда не будет. Я хочу, чтобы ты это понимала. Я сделаю все, чтобы дать тебе свободу, о которой ты мечтала, сколько смогу, но лишь до тех пор, пока тебе ничего не будет угрожать. Поняла меня?
У меня затрясся подбородок, а на глаза выступили слезы от осознания того, что моя жизнь вновь мне не принадлежит. Но что убивало больше — понимание, что эта мысль, в данном случае, не вызывает ничего, кроме глупого восторга. Ведь еще там, в пещере, я понимала, что свободы не получу никогда и не освобожусь от той власти, что Ян уже имеет на меня. Даже после его ухода эта власть не исчезла бы. Именно поэтому я предпочла вообще не жить, чем с той дырой в груди, что образовалась бы и никогда не зажила, когда единственный, с кем я не чувствовала себя пустой — был Демьян.
Так же, как проснувшись сегодня, вместо радости от возвращения, ощутила лишь горечь и разочарование, подумав, что больше никогда его не увижу…
Засмеялась сквозь слезы, ощущая, как меня все больше захватывала истерика, а после пораженно замерла, медленно умирая от ощущений его губ на своем лице, которые целовали требовательно и крепко, не оставляя ни намека на сомнение, кому я теперь принадлежу и всегда буду.
— И тебя не смущает то, что я — смертная? — спустя минуту, отстранилась я нехотя, так как заниматься сексом на лавочке явно была не готова, а к этому все и шло.