История злодейки
Шрифт:
Если прежде я считала, что эти пять лет меня изменили, то окончательное изменение произошло именно сейчас. Это изменение кровожадно улыбалось, блестя жестокими глазами, в котором больше не было страхов, сомнений, неуверенности. Только цель: отбить свою свободу и наказать обидчиков. Даже если ради этого придется положить собственную жизнь — уже не страшно.
Я вглядывалась в отражение, вспоминая все то, что привело меня к этому состоянию. И уже угасающая ненависть, стала гореть новым, всепоглощающим пламенем. Этой ненависти мне теперь хватит с лихвой на то, чтобы осуществить задуманное.
Перед глазами мелькали лица, обладателей которых я заставлю поплатиться, и в череде этого списка промелькнули знакомые и холодные черты мага. На воспоминании о нем я вздрогнула и задрожала, внезапно осознавая то, о чем прежде не думала. О том, что обнимая и целуя Костаса сегодня, я ничего не чувствовала. Лишь холодный расчет и злость. В остальном я оставалась полностью безразличной. Но от одного воспоминания о демоне…
Удар, и зеркальная гладь рассыпается на крупные и мелкие осколки, а я медленно поднимаюсь на ноги, сжимая кулаки, по которым струится кровь, и смотрю в одну точку, понимая то, кто именно сломал меня.
Больнее всего было понимание, что он, только ОН один был виновен в том, кем я стала, как и то, что делал он это намеренно с определенным умыслом, понятным лишь ему одному.
И его я тоже заставлю за это ответить!
Глава 17
Молча, разглядывала девушку, которая отчаянно прятала глаза, кусала губы, но при этом пыхтела, как стадо ежиков. Судя по тому, как у нее покраснело лицо, она сейчас взорвется, если не выговорится. Но удивительнее было видеть блеск сдерживаемых слез, что таился в уголках ее глаз, пока она, как можно аккуратнее перевязывала мои порезанные ладони.
Я честно терпела, сколько могла, но очередной сдерживаемый всхлип заставил меня поморщиться и мученически простонать:
— Говори уже, — потерла я переносицу и устало прикрыла глаза. В ответ испуганный всхлип и дрожь тонких, огрубевших пальцев, что смазывали какой-то вонючей гадостью мои руки. Открыла глаза и посмотрела на печальный, затравленный взгляд. Несмотря на покорный вид, побелевшие губы продолжали подрагивать, как и трясущийся подбородок. — Ну же, я жду, — поторопила я, недовольно окинув взглядом служанку.
— Простите меня, ваше величество, — опустила она голову, а из глаз упала предательская слезинка, которую она поторопилась смахнуть, замерев в покорной позе. — Я не могу себе позволить высказываться.
— Это был приказ, — оборвала я ее лепет, так как уже отчаянно хотела закончить этот день. Видимо, выразилась я слишком резко, потому что девушка сжалась, вызывая во мне досаду и предательское чувство вины, но я отмахнулась от этих ненужных переживаний и требовательно посмотрела на Милу.
— Мне страшно за вас, миледи, — произнесла она очень тихо и посмотрела так, словно приготовилась к удару. И в этой запуганной девочке я увидела отражение той, кто сегодня, наконец-то, исчез. Той, кем я была последние пять лет. Вид мне не понравился. Захотелось брезгливо скривить нос и дать подзатыльник, чтобы она уже собралась с мыслями и силами…
На этой мысли я еле заметно вздрогнула, поняв, что, вероятно, именно так же рассуждал Ян, смотря на меня холодно и жестоко, вместо того, чтобы утешить и давать ложные надежды.
— С чего такие мысли? — спросила я спокойно, перегнулась, взяла в перебинтованную ладонь бокал вина, а после вновь откинулась на бортик ванны, наслаждаясь горячей водой со сливками, которая успела окраситься в розовый от моей крови, пока я не позвала Милу и не разрешила ей меня перебинтовать. Порванное платье в пятнах крови валялось на полу, как и когда-то белоснежные чулки, белье и нижняя сорочка.
— Они делают вам больно, — едва слышно, прервавшись на неуверенное заикание, поведали мне, вызвав ироничную улыбку с толикой удивления от наблюдательности некоторых. — Я… я слышу слухи, ваше величество, — вновь опустив взгляд и шмыгнув, поведали мне так, словно стыдилась того, что собиралась сказать. — Они вас ненавидят.
— Все? — лениво уточнила я, сделав большой глоток, и с облегчением вздохнула, ощущая, как голова слегка закружилась.
— Большинство, — помедлив, отозвалась Мила.
— Возможно, они правы в своей ненависти, — задумчиво выпятила я нижнюю губу. — Разве ты так не думаешь? — перевела я заинтересованный взгляд на девчонку. Она дернулась, а после посмотрела на меня с таким искренним ужасом от моего предположения, словно я могла сказать кощунство, что мне смеяться захотелось, но я сдержалась. — Почему? Разве они не говорят обо мне правду? Я — разлучница и злодейка. Разбила такую красивую пару: короля и графиню, которую все обожают.
— Я в это не верю! — запальчиво вскинула она голову, смотря на меня в праведном негодовании.
— Но это так, — безразлично подвела я итог. — Я знаю все сплетни, что ходят про меня, заботами Мариссы. Я знаю о своей репутации, — продолжила я, пока Мила настороженно молчала. — Возможно, тебе следовало бы прислушаться к ним. Я не добрая фея, Мила, — устало посмотрела я на девушку, которая упрямо надула губы. — Я — не милая и понимающая Ванесса, которую боготворят. И я не борюсь за этот статус, он мне не нужен. Меня вполне устраивает то, что есть, и переубеждать я никого не стану.
— Но вы ведь не такая, — посмотрела девчонка на меня с такой болью и надеждой, которая отозвалась лишь раздраженной усмешкой. Та, другая, сегодня умерла. На ее место пришло то, что с лихвой способно оправдать даже самые страшные слухи.
— Ошибаешься, — холодно закончила я. — Не забивай свою голову ненужной ерундой, Мила, мой тебе совет. Не нужно обожествлять первого, кто отнесся к тебе достаточно порядочно. Порой, именно порядочные люди, становятся порядочными мразями. Я — не исключение. Никто не исключение, — хмуро добавила я и глотком осушила жестяной гравированный бокал, небрежно отбросив его в сторону.