История знаменитых преступлений (сборник)_clone_2018-04-01

Дюма-отец Александр

– Моя прекрасная государыня, позвольте смиреннейшему из ваших подданных, – заговорила она, указывая на Роберта, – принести свои искренние поздравления и засвидетельствовать вам свое глубочайшее почтение!

– Встаньте, Роберт, – сказала Иоанна, благожелательно протягивая ему руку. В голосе ее не было ни намека на горечь. – Мы выросли вместе, и я никогда не забуду, что в детстве, в эти счастливые годы, когда мы с вами оба были чисты и беспорочны, я называла вас своим братом.

– Раз уж вы заговорили об этом, сударыня, – отвечал Роберт с ироничной усмешкой, – знайте, что и я никогда не забуду все те ласковые имена, которыми вы удостаивали меня в былые времена.

– А я забуду, что говорю с неаполитанской

королевой, – подхватила вдова великого сенешаля, – и еще раз поцелую мою любимую доченьку! Сударыня, прошу, прогоните прочь тоску! Довольно вам плакать! Все мы чтим вашу скорбь, но не пора ли вам показаться добрейшему неаполитанскому люду, не перестающему благословлять небеса за то, что послали им такую красивую и великодушную королеву? Пришло время излить свою милость на ваших верных подданных, и мой сын, который преданностью всех превосходит, в своем желании служить вам с еще большим усердием, прежде других явился просить вас о благодеянии!

Иоанна с укором посмотрела на Роберта и, обращаясь к Катанийке, добавила с глубочайшим презрением:

– Я ни в чем не могу отказать вашему сыну, моя наставница, и вы это знаете.

– Он просит даровать ему звание, принадлежащее ему по праву, ибо он наследует его от отца, – звание великого сенешаля Королевства Двух Сицилий! – парировала та. – Смею надеяться, доченька, вам это не доставит ни малейших затруднений.

– Мне нужно посоветоваться с регентским советом.

– Совет утвердит любое волеизъявление королевы, – сказал Роберт, повелительным жестом протягивая Иоанне пергамент. – Попросите посодействовать вам… ну хотя бы графа д’Артуа!

И он грозно посмотрел на покачнувшуюся занавесь балдахина.

– Ваша правда, – поспешила согласиться с ним королева.

Она подошла к столу и дрожащей рукой подписала пергамент.

– А теперь, доченька, в благодарность за всю ту заботу, которую я дарила вам в детстве, во имя любви, что нежнее и сильнее материнской, я умоляю вас оказать нам милость, о которой наша семья будет помнить вечно.

Королева отшатнулась. Щеки ее порозовели от изумления и гнева. Но прежде чем она сообразила, что ответить, вдова великого сенешаля продолжала бесстрастным голосом:

– Прошу вас сделать моего сына графом Эболи.

– Это не в моей власти, сударыня. Все неаполитанские бароны придут в негодование, если я, исключительно по своей прихоти, возвышу до дворянского звания, причем одного из самых высоких в королевстве, сына…

– …прачки и негра? Это вы хотели сказать, сударыня? – ухмыльнулся Роберт. – Что ж, Бертран д’Артуа и вправду может оскорбиться, если я, как и он, стану именоваться графом!

И, схватившись за эфес шпаги, он шагнул к королевскому ложу.

– Бога ради, Роберт! – вскричала королева, останавливая его. – Я сделаю все, что вы просите.

И она поставила свою подпись на пергаменте, провозглашающем Роберта Кабанского графом Эболи.

– А теперь, дабы мой новый титул не казался иллюзорным, – продолжал Роберт с циничной дерзостью, – почему бы вам не подписать еще один указ? Удостойте меня привилегии быть членом королевского совета и распорядитесь, если вам это будет угодно, чтобы всякий раз, когда речь пойдет о чем-то важном, голос мой и моей матери на совете считался решающим!

– Никогда! – вскричала Иоанна, бледнея. – Филиппа, Роберт, вы злоупотребляете моей слабостью, вы дурно поступаете со своей королевой, дурно и недостойно! В эти дни я пролила столько слез, вытерпела столько боли, ибо скорбь моя велика! У меня нет сил сейчас заниматься делами. Уходите, прошу! Еще немного, и силы оставят меня!

– Что я слышу! – воскликнула лицемерная Катанийка. – Доченька, неужели вы нездоровы? Немедленно прилягте!

Она быстро подошла к кровати и схватилась за край занавеси, скрывавшей графа д’Артуа.

Королева пронзительно

вскрикнула и, как львица, накинулась на свою наставницу.

– Прекратите! – глухим голосом проговорила она. – Вот привилегии, которых вы требуете. А теперь уходите, если вам дорога жизнь!

Катанийка с сыном тотчас же молча покинули опочивальню – они получили все, что хотели. Растерянная Иоанна, дрожа всем телом, устремилась навстречу Бертрану д’Артуа, который, не помня себя от ярости, обнажил кинжал и хотел было броситься вслед за бывшим фаворитом и его матерью, чтобы отомстить за снесенные королевой оскорбления. Но уже в следующее мгновение сияние умоляющих глаз Иоанны, прикосновение ее рук и ее слезы обезоружили его. Он упал к ее ногам и в исступлении целовал их, позабыв попросить прощения за свое неурочное появление и не говоря ни слова о своей страсти, как если бы они давно уже любили друг друга. Расточая нежнейшие ласки, утирая слезы, целуя дрожащими губами ее волосы, он мало-помалу заставил Иоанну забыть и ее гнев, и клятвы, и раскаяние. Убаюканная мелодичными словесами возлюбленного, она отвечала односложно, плохо понимая, что происходит, и сердце ее билось так, словно хотело вырваться из груди. Словом, королева снова поддалась неодолимому очарованию любви, когда шум шагов внезапно оборвал ее восторги. Но на этот раз юный граф успел без излишней поспешности удалиться в смежную комнату, и Иоанна приготовилась встретить незваного гостя с холодным и строгим достоинством.

Этим нежданным посетителем, явившимся, чтобы отвести грозу, омрачившую чело королевы, был Карл, наследник герцогов Дураццо. С тех пор как он представил свою очаровательную кузину неаполитанцам в качестве единственной законной государыни, Карл неоднократно искал возможности поговорить с ней, ибо у него были все основания полагать, что разговор этот станет решающим. Герцог Дураццо был из тех людей, кто использует все средства для достижения своей цели. Ненасытный в своем честолюбии, он с младых ногтей привык скрывать самые горячие чаяния под маской беззаботности и плести интриги, лишь бы получить желаемое, не отклоняясь при этом ни на шаг от намеченного пути, удваивая бдительность при каждой победе и выдержку – при каждом поражении. Он не улыбался в радости и ненавидел с улыбкой на устах, и самые пылкие порывы его всегда и от всех оставались сокрыты. Он дал себе клятву взойти на трон Неаполя, законным наследником коего привык считать себя, самого близкого по крови племянника короля Роберта. И это ему отдали бы в жены Иоанну, если бы король на старости лет не передумал и не призвал в свою страну венгерского принца Андрея, дабы восстановить на престоле позабытую всеми старшую ветвь Анжуйской династии Капетингов. И несмотря на то, что венгерский принц явился в Неаполь, а Иоанна, увлеченная другим кавалером, знаки внимания от него, своего кузена, встречала полнейшим равнодушием, решимость Карла Дураццо не ослабела ни на секунду: ибо любовь женщины и жизнь мужчины ничего не стоили в его глазах, если на другой чаше весов – королевская корона.

Все то время, пока королева не показывалась никому на глаза, он бродил вокруг ее покоев, пока наконец не решился предстать перед ней с уважительной поспешностью, дабы осведомиться о ее здоровье. Благородство черт и стройность своего стана герцог подчеркнул великолепным одеянием, расшитым золотыми геральдическими лилиями и усыпанным сверкающими самоцветами. Алый бархатный камзол и ток [5] того же цвета сообщали его смуглому лицу еще большую выразительность, а орлиный взор черных глаз метал молнии и оживлял его физиономию.

5

Мужской головной убор в форме усечённого конуса с небольшими полями.