История Золушки
Шрифт:
Напор у полковника был чисто истребительный, но в глазах этого невысокого полноватого офицера к естественному в данном случае выражению интереса примешивалась известная доля добродушия. Оно же звучало в голосе командира, и это был скорее хороший признак, чем наоборот.
– С удовольствием! – улыбнулась в ответ Кира, давно забывшая, что такое стесняться, когда тебе предлагают поесть. – И чай, и бутерброды… И выпить, если случится, тоже не откажусь. Мне сегодня не летать!
– Ну, вот и славно!
Полковник быстро отдал распоряжения вестовому и вернулся к столу, предлагая Кире сесть напротив него.
– Пару вопросов, если позволите.
–
– Сколько у вас боевых вылетов, Кира Дмитриевна? – полковник тоже закурил. Неторопливо, как бы нехотя, но взгляда не отвел. Смотрел все с тем же выражением добродушного интереса.
– Шестьдесят девять, – Кира знала, что все это можно прочесть в ее личном деле, но полковник хотел услышать цифры от нее самой. Его право. – Воздушных боев семнадцать. Сбитых – восемь, плюс один – в группе.
– То есть ас, не так ли?
– Наверное, ас, – пожала плечами Кира, которая сбила своего первого бомбера еще на той, Греко-турецкой войне. Близ острова Родос, в первом бою.
– Но почти два года служили на штабных должностях… Дивизия, армия, корпус… Интересный опыт?
– Да, пожалуй, – согласилась Кира. – Но мне, знаете ли, хотелось летать. Вы же летчик, господин полковник, должны понимать.
– А вам, стало быть, летать запрещали?
– Не запрещали, но…
– Да, – согласился Сиротин, – я понимаю разницу между учебными полетами и боевыми вылетами. В этом смысле у нас здесь раздолье: ешь – не хочу, как говорится. Зона ПВО, да и линия фронта не так чтобы далеко. Но вы, капитан, уж, бога ради, не зарывайтесь. Вам туда нельзя, помните, поди, указ от седьмого сентября?
– Помню, – кивнула Кира, знавшая этот указ, что называется, наизусть. – Можете не беспокоиться, Григорий Леонидович, я законопослушная гражданка империи и дисциплинированный офицер.
– Ну, вот и славно! И чаек как раз поспел.
Минуту или две Кира молча наблюдала за тем, как ординарец полковника обустраивает рабочий стол Сиротина под поздний ужин «с добавкой»: бутерброды, сушки с маком, крепкий чай и бутылка чего-то светло-коричневого.
– Самогоночка, – усмехнулся Сиротин, перехватив взгляд Киры. – На орешках… Приходилось пробовать?
– Смотря какие орешки.
– Уместное уточнение, – кивнул Сиротин, разливая самогон по стаканам. – На треть, не возражаете?
– В самый раз, – поблагодарила Кира. – Так какие орехи, Григорий Леонидович, если это, конечно, не секрет?
– Кедровые, – улыбнулся полковник, отставляя бутылку в сторону. – Инженер полка у нас, видите ли, родом из Томска. Вот и снабжает. Ваше здоровье!
Выпили. Кира, выпивавшая уже второй раз за вечер, не расслаблялась. Закусила сразу, без стеснения подхватив с тарелки бутерброд – кусок пшеничного хлеба с горчицей и салом. Откусила, все под тем же внимательно-благодушным взглядом полковника, заработала челюстями.
– Красиво едите.
– Что, простите? – удивилась замечанию Сиротина Кира.
– Едите, говорю, вы красиво, Кира Дмитриевна. Напомнили мне, знаете ли, сестру… Младшую… Впрочем, это я так, на правах старшего. Не столько по званию, – усмехнулся полковник, оценив, должно быть, «искру бешенства», промелькнувшую в глазах Киры, – сколько по годам. Но вернемся, как выражается супостат, к нашим баранам.
– Да уж лучше о делах, – согласилась Кира, стараясь погасить неуместное раздражение.
–
– А куда они денутся? – пожала плечами Кира и взялась за второй бутерброд. Когда еще удастся «перекусить»?
– Ну, опыт у вас есть, – согласился Сиротин. – Но учтите, Кира Дмитриевна, фронтовые авиаторы – это вам не штабные… – последнее слово полковник не произнес. Изобразил его невнятным движением руки, но Кира его поняла и без слов. «Штабные шалавы», куда уж понятней.
«В штабах шлюхи, в полках сукины дети, – грустно усмехнулась она. – Так и воюем…»
– Справлюсь!
– Ну, бог вам в помощь! Да и я, если что, поспособствую. Договорились?
– Так точно!
– Ну и славно, – кивнул Сиротин и поднял наконец чашку с чаем. До губ, впрочем, не донес.
– Еще что-то? – задумался, снова взглянув на карту. – Противник?
– А что противник? – заинтересовалась Кира.
– Ночные бомбардировщики… это как везде. Двухмоторные «нортропы» и четырехмоторные «галифаксы» и «ланкастеры». Пилоты, если судить по результатам, не ахти. Одним словом, массовка. Но ходят супостаты большими стадами, да и найти их в темноте, даже с помощью станций наведения, та еще морока. Дневные – «бостоны» в основном, но это не каждый день, и только когда работают по нашим аэродромам или по береговым батареям. Эти в большинстве своем или бритты, или исландцы. Хладнокровные мужчины, серьезные, опытные. С истребителями в бой вступать не боятся, но им, собственно, и тревожиться не о чем. Без драбантов [3] на эту сторону никогда не залетают. А истребители сопровождения у лиходеев наторелые, и машины у них хорошие. «Кувшины» [4] . Знаете, поди, Кира Дмитриевна?
3
Драбант – первоначально, в XVII–XVIII веках, в ряде европейских стран драбантами назывались телохранители высших должностных лиц, в частности, личная охрана командующего или почётная стража правителя государства.
4
Истребитель Рипаблик P-47 «Тандерболт». За форму фюзеляжа машина получила неформальное прозвище «Джа» (англ. Jug – кувшин).
– Знаю. Один даже сбила, – не без гордости сообщила полковнику Кира, действительно открывшая в этой войне счет сбитых самолетов именно с «Тандерболта».
– Ну, это вы из ранних серий кого-то сделали, – поморщился Сиротин, аккуратно намекнув на то, что он в курсе ее послужного списка. – А сейчас они уже на седьмую модификацию пересели. Сильная машина у сукиных детей получилась. Живучая, быстрая. Тяжеловата, на мой взгляд. Инертна чуток, но этот «чуток», сами понимаете, Кира Дмитриевна, порой дорого стоит. Ведь так?