Истребитель 2Z
Шрифт:
— Скажите, пожалуйста, что это за соус?
Штопаный Нос протянул Лебедеву соусник:
— Протертые крабы. Прошу. Здесь — рыба… Вот анчоусы. Они возбуждают аппетит.
— Нет, благодарю вас. Соленого и острого в жару не переношу, — еще раз улыбнулся Лебедев, накладывая на тарелку порцию отварной рыбы.
Гуров быстро взглянул на Лебедева и тоже положил себе рыбы, хотя ему хотелось попробовать анчоусов. Штопаный Нос взял в руку бутылку с вином:
— Ваш бокал!
Лебедев вежливо проговорил:
— Я
Он отхлебнул из бокала немножко, как бы с ленцой. Ему не хотелось показать, что он истосковался по воде. Отпил половину бокала, повернул лицо к Штопаному Носу:
— Теперь мы готовы слушать вас.
Штопаный Нос налил себе бокал прозрачно-розового вина:
— На каком языке мне начать? История рассказывалась мною когда-то на итальянском языке, потом на немецком. Внушительно можно бы рассказать на английском. Остроумно бы вышло на французском. Японский язык я знаю не блестяще. По-португальски — вы не поймете. Лучше я стану рассказывать на вашем родном языке.
Гуров заметил:
— Это самый лучший язык и самый понятный для всех.
— Тем более, что вы им достаточно хорошо владеете, — добавил Лебедев, принимаясь за рыбу.
Штопаный Нос задумчиво посмотрел на розовые искорки вина в своем бокале:
— Итак, что бы вы сказали, Лебедев, если бы в одно прекрасное время к вам явился молодой человек и заявил, что он разработал проект машины, истребляющей все, что ей попадется на пути?..
— Не знаю, — отозвался Лебедев, придвигая к себе судок с протертыми крабами.
— Вы не назвали бы его сумасшедшим?
Гуров вставил:
— Среди таких заявителей попадаются всякие.
— Но он не был сумасшедшим! — почти яростно вскрикнул Штопаный Нос.
— Кто же этот «он»? — вопросительно протянул Лебедев, невозмутимо наслаждаясь соусом, хотя в то же время он внимательнейше слушал, не упуская ни малейшей интонации в голосе собеседника.
— Человек, который хотел продать свое изобретение возможно дороже. Он создал проект машины, которая уничтожает все, превращаем живое в первобытную материю, в атомы, в ничто.
Штопаный Нос откинулся на спинку стула:
— Я пощадил, вас, чтобы вы сами убедились… Человек этот не был сумасшедшим. Это — инженер, химик. Он посвятил свою жизнь науке. Он думает, что наука должна помочь ему достигнуть величайшего господства над…
— Природой? — не утерпел сказать Гуров.
— Нет, над остальными людьми.
— Ага… Все остальное понятно, — усмехнулся Гуров.
Лебедев кивнул головой:
— Да, на принципиальную установку подобной машины у нас имеются существенные разногласия с этим человеком.
— Но все-таки она существует, эта машина. Я ее построил.
— Значит, этот человек — вы, Штопаный Нос? — тут Лебедев поперхнулся: — Простите…
—
Штопаный Нос вынул что-то из кармана и, широко расставив пальцы, приложил ладонь к своему лицу. Лебедев и Гуров отшатнулись в изумлении. Лицо собеседника переменилось, как будто ему пришили новую голову. В правый глаз его теперь был вставлен щегольской монокль, а на месте вдавленного носа красовался правильный римский нос с горбинкой; на верхней губе пушились прекрасные каштановые усы.
— Вот это гримировочка!.. — прошептал в восхищении Гуров.
Не забывайте!
Известие, что Лебедев и Гуров неожиданно пропали, потрясло весь цивилизованный мир. Китайские и американские летчики взяли на себя розыски. Советское правительство приняло необходимые меры. Мировая пресса — газеты народного фронта — вели агитацию: «На помощь пропавшим!»
Особенно были потрясены роковым известием Бутягин с друзьями. Голованов не спал по ночам, думал: «Неужели?» Но никто не хотел верить, что этот славный Антон Лебедев мог погибнуть. Что же случилось? Что?
А дни бежали неудержимо…
От первой модели Груздев решил перейти к разработке опытной конструкции машины. Весь завод работал над выполнением этого срочного задания.
Голованов оказался блестящим конструктором и незаменимым помощником Груздеву. Инженер часто замечал, что он не только воплощает мысли изобретателей, но и часто вносит в конструкцию значительные усовершенствования.
Однажды, сидя за расчетом груздевского всеволнового энергоприемника и просматривая столбики цифр, Голованов неожиданно заметил стоявшему рядом инженеру:
— А у вас, Владимир Федорович, на волнах порядка сто двадцать — сто тридцать точности в приеме не будет.
— Почему? — встрепенулся Груздев.
— Неудачен расчет контура.
— Вот тебе и раз… — недоверчиво протянул Груздев. — Яйца курицу не учат. Проверим! — Он вынул счетную линейку и взглянул на столбик цифр.
Рука Голованова тоже потянулась к карандашу. На куске бумаги выросла мудреная математическая формула. Голованов пояснял:
— Вы, Владимир Федорович, рассуждали, что это уравнение действительно для всего диапазона…
— Разумеется.
— И сейчас мы это проверим, — деликатно заметил Голованов.
Карандаш запрыгал по бумаге:
— Выпишем значения… здесь сократим… Помножим на постоянную… Извольте взглянуть… На этом отрезке волна не равна самой себе. Следовательно?..
Ничего не ответил Груздев. Думал минут пять. Потом схватил свои столбики цифр, хотел разорвать. Но их выхватил Голованов.