Истребитель тварей
Шрифт:
Как обычно в такие моменты, мое тело среагировало раньше тормознутого сознания. Я рванул в сторону угрозы, с секундной заминкой направляя туда же подконтрольного мне ковая. На перехват управления другими они времени не было.
Впрочем, времени у нас не было вообще. Уже на бегу мой взгляд начал выхватывать детали окружающей остановки. В зале были собраны сотни человек, причем только некоторые из них замерли в благоговейном поклоне, остальные лежали на каменном полу, связанные по рукам и ногам. Те, кто пришел сюда по своей воле, тут же бросились на нас. Ковай быстро обогнал меня, прокладывая дорогу ударами
Я непроизвольно приостановился, посылая сагару призыв. Он ответил, и мой слух в общем реве даже уловил его тревожный клич. Но мой питомец был далеко, а фанатики – близко. Радовало лишь то, что на ритуал эти люди пришли без оружия. Впрочем, такого количества фанатиков нашей группе может хватить с лихвой, несмотря на более совершенное вооружение и защиту зверей.
Однако все это вторично. Мой взгляд был прикован к помосту перед огромной статуей Кали. Самым странным было то, что там – на центральном месте, в окружении типично одетых индусских жрецов – находился человек в неприятно знакомой монашеской одежде.
Внезапно люди забились в судорогах, все – и атаковавшие меня, и лежащие ровными рядами на полу.
Мой мозг моментально затопила паника. Неужели я попал в гущу «озверелых»? То, что подобное случалось и раньше, не успокаивало ни в малейшей степени, потому что в прошлый раз я находился в горбу сагара. Более того, даже там меня достали когти жертв взрывной мутации.
За всеми этими рефлексиями я едва не упустил свой шанс, появившийся, когда рухнувшие на пол люди открыли доступ к статуе индийской богини смерти. От площадки со жрецами и очень подозрительным монахом ударило такой волной жути, что моя связь с коваем моментально оборвалась. Временный питомец и все его находившиеся в храме собратья попятились назад, заскулив, как испуганные щенята.
Да что же это такое!
Дикий ужас выморозил мне душу, заставляя либо бежать, либо забиться в ближайшую щель.
На Земле мое ослиное упрямство и резко вспыхивающая злоба лишь мешали жить, а в здешнем мире две эти черты характера уже не раз спасали мне жизнь.
Уже не помню, что я там орал, хотя уверен – девяносто процентов слов были матерными.
Реальность вокруг меня завертелась калейдоскопом образов.
Ну и пусть; главное – не потерять ориентиры. Единственное, что удалось осознать, так это то, что творящееся вокруг меня действо не похоже на влияние дикарского божка. Люди на полу храма не мутировали, они просто умирали.
Но осознание этого факта лишь скользнуло по поверхности моего сознания и куда-то улетело.
Со стороны все смотрелось наверняка комично, если бы не было так страшно – упакованный в изящную броню человек бежал по залу, перепрыгивая через тела, при этом размахивал руками как полоумный и издавал соответствующие звуки.
Внезапно словно лопнула натянутая струна. Паранойя и интуиция, вопившие вместе со мной, вдруг резко и очень дружно сообщили: «Пора!»
До камлающего монаха осталось метров тридцать. Ничего, бывало и похуже, причем вновь придется метать хербаты в спину монаха. Крестообразные пластины выскользнули из креплений на бедрах.
Теперь я был точно похож на чукотского шамана, пытаясь раскрутиться вокруг своей оси и не упасть, задев ногами за тела.
Попытка удалась не до конца – я все-таки упал, но дело было сделано, и тяжелые пластины хербатов отправились в полет.
– Мастерство не пропьешь, – хрипло констатировал я, поднимаясь с пола.
Заостренные перекладины обоих хербатов глубоко вошли в прикрытую грубой тканью спину. Это вызвало мощнейший ментальный взрыв, вырубивший окружавших монаха жрецов, а вот сам непонятно как оказавшийся здесь адепт Ордена Чистых словно не заметил впившуюся в спину сталь и медленно повернулся ко мне.
Из мрака под низко опущенным капюшоном повеяло замогильным холодом.
– Да когда ж ты сдохнешь?! – неприятно дрогнувшим голосом крикнул я и начал срывать с крепления на ручных щитках ножи, отправляя их один за другим в двинувшуюся ко мне фигуру.
Когда и это не остановило монаха, мне стало откровенно страшно. И лишь прикосновение к находившимся у пояса рукоятям трости и меча немного успокоило меня. Рывком сорвав их с крепления, я соединил нагинату и со свистом описал вокруг себя защитное плетение.
Уверенность в себе вернулась, но где-то в глубине души гвоздем сидело убеждение в том, что этот противник мне не по зубам.
К счастью, пускать в ход нагинату не пришлось, и точку в схватке поставил не я. Внезапно с гулом и шипением прямо у моего уха пролетела комета и врезалась в спускавшегося с помоста монаха. После того, что здесь происходило, удивление во мне просто закончилось.
В храме на секунду зажглось маленькое солнце, а когда оно погасло, от монаха осталась только обугленная мумия, светящаяся внутренним жаром.
Развернувшись, я хотел было уже расцеловать застывшего с дымящейся трубой артефактора, но увидел его совершенно офонаревшие глаза.
– Богдан, если это не был до одурения точный прицел, а ракета не попала мне в голову чисто случайно – лучше молчи.
В глазах мага наконец-то начала проявляться некая мысль, и он выдохнул:
– Спокойно, все было под контролем.
Врал, конечно, зараза, но сейчас я был готов простить ему все, что угодно. И за то, что вовремя пустил в ход гранатомет, и за то, что вообще сумел воплотить мою идею в жизнь. Эта задумка появилась у меня давно – заряды к торсионным «ракетным» установкам у нас уже были, и внешне они сильно напоминали заряд к фаустпатрону. Так что осталось только уменьшить трубу для запуска ракеты, сделав ее переносной. В дугах необходимость отпала – ее заменила тугая пружина из усиленной магами стали. Еще стоило поблагодарить Богдана за то, что с перепугу догадался заменить в гранитных сегментах ракеты взрывное плетение на огненное. И плюс ко всему отключил функцию разброса гранитных артефактов.
Вспомнив еще и об этом факте, я все же обнял мага, но тут же развернулся, удобнее перехватывая нагинату.
Лежавшие до этого в отключке индусы зашевелились. И то, что я спас их от смерти – а в том, что монах убивал всю собранную здесь толпу, сомнения не было, – вряд ли заставит фанатиков воспылать ко мне нежностью и любовью.
И тут подоспела кавалерия. После трех мощных ударов ведущие в храм ворота раскрылись, являя общему взгляду всю красоту разъяренного сагара.
Рудый понимал, что меня здесь чуть не убили, и пребывал в настроении «кто не спрятался, я не виноват».