Истребитель ведьм (сборник)
Шрифт:
— Ну и прекрасно! Потерпите…
— Мне велели прийти через восемь лет! — В ее больших глазах появился блеск.
Я устало откинулся на подушки. Да, я знал эти дела. Из десяти тысяч заявительниц лишь одна способна была рожать.
Повторные исследования попросту не имели смысла, врачи нужнее были в других местах.
— Я устал сегодня, поймите меня правильно. Я ничего не могу для вас сделать, — я заставил себя произнести эти слова, зная, что убиваю этим ее последнюю надежду. — Может… хотя нет, это бессмысленно. Поверьте, я вам искренне сочувствую. Вы… играете на каком-нибудь инструменте? Или, хотите, я пришлю вам несколько книг?
Скрежетнула щеколда, и легкие туфельки простучали по лестнице. Я даже не поднял головы — знал, что остался
Через два дня я буквально налетел на нее на улице, когда она выскочила из дистилляторной с полным ведром воды. Ее отшвырнуло в сторону, ведро перевернулось, вся вода разлилась. Бормоча слова извинения, я поднял ее, затем наполнил ведро свежей, еще теплой водой. Когда мы шли через рынок, я пригласил эту несчастную женщину к себе на чай.
Она вся дрожала, когда я расстегивал ей блузку. У нее было стройное, худое тело, кожа на груди, животе и бедрах почти без пятен, сухая и шершавая на ощупь. Эта шершавость показалась мне неожиданно приятной, кожа не была липкой, но горячей и как бы обсыпанной мелким морским песком.
Потом, когда мы пили обещанный чай, в этой улыбчивой женщине с искрящимися глазами невозможно было узнать поникшую, грустную Эмму. Я толкнул ее в плечо, подмигнув:
— Ну, так как там на самом деле было с этой дистилляторной?
Ее смех напоминал звон колокольчиков.
— Я ждала минут тридцать, пока ты, наконец, вышел за водой…
— Приходи завтра… нет, завтра я работаю с Элизабет. Тогда послезавтра. А на завтра возьми это, — я протянул ей ампулу.
— Не надо, — отклонила она мою ладонь, обхватив ее маленькими тонкими пальцами, — я лучше приду послезавтра.
Вот так было с Эммой, Артур. Ты мне можешь не поверить, но мой нерациональный порыв пошел на пользу человечеству — она действительно забеременела. А я… я с самого начала чувствовал, что очень нужен ей. Это прекрасно — быть кому-то нужным, нужным настолько, что заменить тебя никем нельзя. Возможно, именно поэтому я вдруг ощутил, что и Эмма нужна мне и что я не могу уже обойтись без нее. Это и есть то, что называют любовью, Артур? Ты чувствуешь то же самое по отношению к своей Терезе? Наверно, я смешон, глупо спрашивать о таких интимных вещах, но ведь до сих пор я был всего лишь орудием, никого не интересовало, что мне нравится и могу ли я полюбить.
Продолжая рассказ, я хочу описать тебе драматические события, разыгравшиеся в Дюне в середине августа. Именно тогда вышла на свет причина, по которой меня задержали в городке. Я полностью осознаю значение этих событий и хотел бы, чтобы ты тоже отнесся серьезно к тому, что я тебе расскажу. Думаю, ты сам сможешь решить, что и кому следует сообщить об этом, я тебе полностью доверяю.
В один прекрасный день Гудвин взят) меня с собой на прогулку. Мы шли по узким, пустым улочкам, обходя островки трав и репейников. Разговор не клеился, мы чувствовали, что каждый из нас не говорит о том, что на самом деле его интересует. Я хотел уже сказать, что в ближайшее время хочу уехать из Дюны и забираю с собой еще кое-кого, как вдруг мы вышли к рынку. Вокруг одиноко торчащей башни ратуши столпилось несколько десятков жителей Дюны. Один из них заметил нас и крикнул что-то остальным. Тут-то я понял, что мы оказались в этом месте не случайно.
— Идем к ним, — сказал Гудвин, взяв меня под руку, — они нас ждут.
— Зачем, — инстинктивно отшатнулся я.
— Увидишь. Я хотел тебе сказать об этом раньше, но… это не так просто. Лучше если ты сам все увидишь.
— Вы сегодня говорите загадками. Может, скажете хотя бы, зачем они там стоят?
— Ждут. У нас сегодня собрание.
— Ага. И… есть какой-то особый повод?
— Повод всегда найдется, — ответил он уклончиво, жестом приветствуя собравшихся.
Гудвин ступил на узкую лестницу, ведущую к верхушке башни, и потащил меня за собой. От обросших мхом каменных стен тянуло сыростью. Сверху люди напоминали стадо уток. Увидев нас на ратуше, они рассыпались и образовали
Гудвин наклонился ко мне, пытаясь перекричать ветер:
— Ты будешь руководить! Ты меня слышишь?!
— Слышу! Но почему именно я?!
— Ты молод и полон надежд, — его лицо побагровело от усилия, на лбу выступили жилы. — И ты ЭФ! Люди верят тебе! А без их доверия ты не смог бы быть… стражем!
— Стражем? — повторил я, сомневаясь, правильно ли услышал последнее, тише сказанное, слово.
— Смотри, — Гудвин говорил быстро, используя паузы между порывами ветра, — это наши люди. Они тебе верят, они твои теперь.
— Мне очень жаль, но я не знаю, чем вам помочь. Я никогда не выступал с речами, — сказал я, направляясь к лестнице.
— Стой! — гаркнул он, с неожиданной силой ухватившись за мой рукав. — Посмотри, — он показал на далекий лес, зелено-коричневой волной вздымающийся над границами распаханных полей, — опасность придет оттуда. Попытайся увидеть ее… может, уничтожить. Этих людей, — он показал на толпу внизу, — можно собрать в любой момент. Тебе достаточно оказаться здесь.
— Да, но… — Я все еще ничего не понимал.
— Оставайся здесь, пока я не вернусь, — бросил он тоном приказа, спустился по лестнице и спустя мгновение присоединился к стоящим внизу людям. Среди них я узнал Хуану с сынишкой и Эмму. Мне стало не по себе. Чего они от меня хотят? Все это напоминало какой-то древний ритуальный обряд диких племен, о чем я читал в старых книжках. По моей спине побежали мурашки. Может, меня хотят принести в жертву? Опасность придет из лесу… Вдруг я вспомнил о недавнем своем приключении. Может, нужно высмотреть этих странных зверей и сообщить о них жителям Дюны? Я впился взглядом в далекую стену леса, но увидел только пляшущие на ветру верхушки сосен. Из глаз потекли слезы, я стер их ладонью. И тут стало происходить что-то странное. Серо-голубое небо посветлело над горизонтом, а лес приблизился, поредел, стал как бы прозрачным, так что я мог видеть все его закоулки. Хотя нет, он поплыл вверх, и из-под него, как из-под поднятого камня, стали разбегаться обитатели темных дебрей. Нет, Артур, это тоже не то: лес не придвинулся ко мне, не поднялся вверх. Это я стал видеть иначе, стал ощущать пространство и заключенные в нем предметы каким-то неведомым мне до той поры чувством. То, что пытаюсь тебе рассказать, похоже на усилия вдруг прозревшего слепца описать свои ощущения. Хотя, возможно, переход не был таким резким: ведь передо мной был зрительный образ, который отличался от тех, что я видел раньше, но все же воспринимался зрением. Мне не надо было учиться всему с нуля.
Вдруг я увидел их. Эти странные существа напоминали огромных муравьев с продолговатыми цилиндрическими туловищами. Они быстро бежали по лесу, резко останавливались и снова молнией срывались с места. Я видел более десятка этих странных зверей, но они не скапливались вместе, более или менее равномерно распределяясь по всему лесу.
Внезапно одно из них, похожее спереди на черного паука, выскочило из леса и набросилось на одинокого крестьянина, работавшего в поле. Я не знал, что делать: хотел было кричать, затем попытался предупредить людей, собравшихся внизу. Но все мои усилия оказались тщетными, как если бы эта трагедия разыгрывалась только в моем сознании, А там, на краю леса, погибал человек. Тем, что меня несколько дней назад не постигла та же участь, я обязан только счастливому случаю. Я попытался отвернуться: не могу смотреть на кровь, всегда обходил стороной жадную до зрелищ толпу на месте несчастного случая. Но было уже поздно: я не смог оторвать взгляда от тяжело бегущего человека и его преследователя, не мог не смотреть туда, застыл, словно парализованный. Я отчетливо видел, как чудовище, брызнув коричневой жидкостью, схватило жертву передними лапами и вонзило тупой клюв в его шею. Непреодолимое отвращение чуть не вывернуло меня наизнанку. Я пришел в такую ярость, что мог бы с палкой в руке броситься на эту тварь, высасывающую человека, как паук муху.