Истребитель зверья
Шрифт:
Возле трона князя находилась большая печь, своим жаром согревающая холодный осенний воздух. Слева от трона стоял длиннобородый камергер с тяжёлым деревянным посохом. Чуть впереди трона располагались два защищённых доспехами и вооружённых алебардами княжеских стража — великаны, по меньшей мере, на голову выше любого из остальных мужчин в зале. В десяти шагах перед троном располагался верёвочный барьер, за которым ожидали просители. Здесь собралась пёстрая компания: богатые купцы, неродовитые дворяне и несколько смахивающих на оборванцев мужчин неопределённого рода занятий. Насколько Ульрика догадывалась, они могли быть волшебниками, жрецами или профессиональными провокаторами.
Осматривая
Похоже, князь Энрик разделял её мнение.
— Как мне кажется, поддержание боевой готовности наших людей, спокойствия и лояльности к правителю среди населения в настоящий момент гораздо важнее, чем прибыли гильдии, — произнёс князь пронзительным голосом.
— Но, Ваша Светлость… — начал было жирный купец.
— Кроме того, — проигнорировав купца, продолжил князь, — мне кажется, что люди, рассуждающие иначе, по всей видимости, сами являются хаосопоклонниками и последователями Тёмных Сил.
«Это заставит купцов заткнуться, — с некоторым удовлетворением подумала Ульрика. — Такую незавуалированную угрозу они поймут столь же ясно, как и я». Князь продолжил, немного изменив акцент своей речи в сторону убеждения.
— И Осрик, в конце концов, если город падёт, какое значение имеет прибыль? Золото приносит пользу лишь тому, кто жив и способен его потратить. Я уверен, что если те твари ворвутся в наш замечательный город, пощады не будет никому, невзирая на размер богатства… разве что кроме нескольких хаосопоклонников.
Теперь до купцов явно дошёл намёк правителя. Большинство из них начало оглядываться по сторонам, надеясь, что им удастся под благовидным предлогом покинуть зал. Замечание князя о том, что золото полезно лишь живым, для них не пропало даром. И оно столь же справедливо в отношении повешенных за измену, как и для тех, что погибли от рук воинов Хаоса.
— Брат мой, я уверен, что здесь нет хаосопоклонников, — учтиво произнёс Виллем.
Посмотрев на брата, он подмигнул ему, затем развернулся и одарил купцов дружеской улыбкой. В знак согласия купцы закивали.
«Железная рука и вельветовая перчатка, — думала Ульрика. — Жаль, с одной стороны. По характеру, Энрику куда более пристало быть обычным исполнителем, а его брату — миротворцем. Возможно, для популярности правящего рода было бы лучше, если бы эти двое поменялись ролями — в таком случае руки князя оставались бы чисты, и он был бы более любим народом. Однако этого не случилось. По праву рождения стали они теми, кто они есть, и не похоже, чтобы кому–то из братьев была не по вкусу его роль, если можно называть это ролью. Возможно, братья просто ведут себя естественно». С другой стороны, о Виллеме тоже ходили кое–какие слухи. Он кто–то вроде учёного: балуется алхимией, говорят, даже читает книги, доставленные из самой Империи. Что делает его подозрительной личностью в глазах представителей старой кислевитской аристократии.
— Желаете обсудить что–либо ещё? — холодно поинтересовался Энрик.
Купцы завертели головами, и князь позволил им удалиться. К трону приблизились очередные просители. Обедневшие, судя по наряду, дворяне желали, чтобы князь рассудил небольшой спор, возникший между ними. Ульрика вскоре потеряла нить разговора, и переключила внимание на зал для приёмов.
Тот был сравнительно небольшим, с развешанными по стенам толстыми гобеленами, изображавшими сцены древних сражений. Заметно преобладали сцены последней Великой войны с Хаосом. Тут был и Скафлок Железный Коготь верхом на своей могучей виверне Роковой Клык. И Магнус Благочестивый с ореолом святости над головой, в сияющих тяжёлых пластинчатых доспехах, держащий в руке могучий боевой молот — символ императорской власти. И богоподобный царь Александр в золочёных доспехах. С толстых шерстяных полотен скалились зверолюды. Им навстречу скакали благородные рыцари и крылатые гусары. Небеса освещались зловещей луной Хаоса, которая выглядела крупнее, чем Ульрике доводилось видеть на протяжении всей своей жизни, за исключением последних нескольких недель.
В очередной раз Ульрика пожалела, что не воспользовалась преимуществом родства с княжеским родом. Посредством брачных связей они являлись дальними родственниками, и она могла бы напроситься на личную встречу, но не стала. Подобное противоречило присущему ей чувству справедливости. Её дело важно лично для неё, однако недостаточно важно для всех остальных, чтобы оправдать вмешательство в государственные дела. Ульрика решила воспользоваться часами приёма посетителей. В конце концов, всё, что в действительности ей хотелось узнать — есть ли какие–либо новости о её отце. Имелся лишь весьма незначительный шанс, что князю может быть что–то известно. Ульрика вздрогнула и постаралась успокоиться. С отцом всё в порядке. За почти полвека он пережил и войну, и голод, и чуму. Переживёт и это. Он неуязвим. По крайней мере, на это она надеялась. Для Ульрики он был всем, что осталось от её семьи.
Повышенный тон голоса князя вывел Ульрику из задумчивости. Дворяне вывели его из себя, и он кричал на них, как на непослушных детей, нуждающихся в строгой дисциплине.
— И если кто–либо из вас осмелится явиться сюда и снова попусту занимать моё время, я прослежу, чтобы обоих выпороли плетьми и лишили мест в боевом построении. Я достаточно ясно выражаюсь?
Ульрика была поражена. Эти люди могли быть незначительными и незаслуживающими внимания, но они дворяне. Крайне необычно, чтобы кто–либо разговаривал с ними в подобном тоне. Подобно всем кислевитским аристократам, они обидчивы и могут располагать собственными войсками и наёмными убийцами. Следствием столь явной грубости обычно была дуэль. На что и указал один из дворян.
— Когда эта битва закончится, граф Микал, я с радостью дам вам удовлетворение, — презрительно усмехнулся князь, голос которого не выражал никаких сомнений в отношении того, что он выйдет победителем из любой дуэли. — Но на случай, если тебе это не заметно, в настоящий момент нас беспокоят несколько более важные дела. Гораздо более важные, чем вопрос о том, кто из вас имеет первенство в выборе своих позиций на внешних стенах. Однако если прождать достаточно долго, те зверолюды за стенами могут сделать ваш спор риторическим, срубив ваши глупые головы. Это в том случае, если их не опередит моя стража. Вы можете нас оставить. Сейчас же!