Истребители. Трилогия

Поселягин Владимир Геннадьевич

«Похоже, моя раскрутка начала принимать огромные масштабы. Если обо мне знает каждый человек в Союзе, так теперь и за границей будут знать!» – подумал я, провожая взглядом корреспондентов.

А вот после них, вошел уже тот, кто должен был награждать меня. И он меня изрядно удивил, я никак не ожил увидеть перед собой… Сталина?

Вот тут я охр…ел. Мысль, что меня мог наградить сам Сталин, мелькала где-то на задворках черепушки, но что это произойдет в действительности, не просто изумило меня, а выбило из колеи. Я самым натуральным образом

впал в столбняк.

Подумав, что с выпученными от удивления я буду смотреться на первых страницах газет, несколько неуместно, постарался быстро придти в себя. Видимо Сталин, понял какие чувства бушуют во мне, слегка улыбнувшись, он сделал несколько шагов проходя в палату. Вслед за ним последовала свита из ближнего окружения. Из них я узнал только командующего ВВС Жигарева. Потом, после нескольких попыток, «узнал» еще одного в форме старшего комсостава госбезопасности. Это был Берия.

«Что-то их много. Ладно бы Калинин, этот всесоюзный староста пришел награждать прихватив Жигарева, но Сталин! Берия! Им то какого надо?»

Мое лицо было невозмутимым, но это никак не скажешь о бушевавших внутри чувствах, меня переполняли вопросы.

Больше изумлял тот факт, что Сталин нашел время для встречи со мной, и это в то время когда немцы продолжают теснить наши войска. Видимо этот случай укладывался в политическую ситуацию, в стране и на фронте, все должны знать что Верховный не забывает своих героев, а самых выдающихся награждает лично.

За то время что Сталин шел ко мне, я немного пришел в себя, и поздоровался с Верховным:

– Здравия желаю товарищ Верховный Главнокомандующий.

Была мысль рявкнуть как положено, но вспомнив где нахожусь, оставил эту идею, да и грудь могла воспротивиться этому. Бок изрядно побаливал.

Сама процедура награждения пролетела молниеносным вихрем. Сталин что-то вещал в течение получаса. Слепили вспышки фотоаппаратов. Жужжала старинная кинокамера в руках профессионально оператора. Мне приходилось общаться с этой братией, и опознать профи в этом тридцатилетнем парне было не трудно.

После того как мне на больничную пижаму Сталин приколол две Золотые Звезды, орден Ленина к первой медали, орден Боевого Красного Знамени, вручил грамоту Президиума Верховного Совета СССР и ключи от квартиры в центре города, он протянул мне руку. Пожав сухую крепкую ладонь, я улыбнулся объективам. Несколько раз последовали вспышки.

Незаметно вошедший в палату мужчина лет сорока не привлек к себе внимание, однако Берия насторожился, увидев его.

– Вы хотите что-то спросить у товарища Сталина? – спросил у меня генерал Жигарев. Именно он подавал Верховному награды, который прикреплял их к моей пижаме.

Фотографы и пресса стали по очереди выходить из палаты. Видимо дальнейшее не должно было достигнуть их ушей. Все что нужно они получили. Кстати, Сталин, тоже заметив вошедшего, и едва заметно нахмурился. Видимо это был посыльный, и похоже он принес не очень добрые новости раз была такая реакция.

На

этот вопрос я бы тщательно проинформирован, поэтому ответил, как и был проинструктирован правда с небольшим дополнением:

– Вопросов нет, товарищ Сталин… есть просьба.

Я увидел как легла тень на лица Берии и Жигарева. Их недоработка. Этой просьбы недолжно было прозвучать.

– Спрашивайте, – кивнул Сталин.

Мельком посмотрев на спины выходящих корреспондентов, ответил:

– Поговорить с тем человеком, которому вы всецело доверяете. И который, донесет до вас мои слова не искаженно.

– А лично вы товарищ Суворов с товарищем Сталиным пообщаться не хотите? – с любопытством спросил Верховный.

– А у вас есть на это время? – спросил я.

Сейчас, именно в эти мгновения решалось все. Смогу ли я донести до Сталина то, что нужно? Не приведет ли это к беде? То что Верховный заторопился уйти после того как увидел посыльного, я понял, что только так смогу «поговорить» с ним, через другого, но и это очень хорошо.

Пока мы тихо разговаривали в палате кроме свиты, никого не осталось.

– Времени нет, – согласился Сталин – Хотя я именно для этого и приехал к вам товарищ Суворов. Хотел поговорить, но…

Верховный задумался.

– Основные мысли я изложил в своем дневнике, сегодня с утра начал, когда понял что будут награждать. Не думал, что так получится, просто подстраховался. Все мысли про авиацию, и опыт боев фронтовиков с начало войны я записать успел.

Генерал Жигарев наклонился и достал из тумбочки, куда убрала тетрадку медсестра, дневник.

– Страницы с двадцать шестой по тридцать четвертую, – пояснил я.

Сталин взяв дневник и попрощавшись со мной вышел из палаты, свита последовала за ним.

Проведя рукой по лбу, я понял, что он мокрый. Последний разговор в живую с самим Сталиным изрядно вымотал меня. Почти сразу после того как последний из свиты – Берия – вышел, бросив на меня пристальный взгляд, комната быстро наполнилась любопытным народом из персонала больницы. Последовал второй акт действия, поздравления.

Медсестра Мария, сняла награды с пижамы, и пообещала лично прикрепить их к моей гимнастерке. Попросив ее положить орденские книжки, ключи и ордер на квартиру в тумбочку – потом изучу, сейчас я был изрядно выбит из колеи – откинулся на подушку, поморщившись от боли в боку, нужно осмыслить все, что произошло во время награждения.

– Ну и зачем ты это сделал? – услышал я от дверей.

В палате кроме меня и тихо суетящейся Маши никого не было, поэтому сердитый голос особиста заставил меня вздрогнуть.

– Чего так пугаешь? – недовольно спросил я.

Судя по виду Путилина, ему вставили изрядный пистон за мою просьбу. Казалась бы, ну что тут такого? Я видел, Сталин сам хотел поговорить с фронтовиком, и если бы не посыльный, это бы произошло, так нет, всегда найдется недовольный.

– Получилось так. А что, проблемы?