Истребивший магию
Шрифт:
– Они не могли погибнуть! – прокричал он в отчаянии.
Олег пожал плечами, подниматься и смотреть в провал и не собирался, а Барвинок сказала молодому парню печально:
– Боюсь, этот человек прав. У вас опасное занятие.
Климандр вернулся к ним, бледный и вздрагивающий. Глаза огромные, испуганные, только теперь стало видно, что он всего лишь ребенок, большой и крупный, с сильным телом и жилистыми руками, но ребенок.
– Не могли, – повторил он убито. – Как же так? Всегда все было хорошо…
– Повадился кувшин по воду
Климандр растерянно хлопал глазами, слишком оглушенный, чтобы понимать даже простые слова, а Барвинок шипела сквозь зубы от злости, нашел когда читать мораль, самому бы что-то сказать в ответ, но умные слова, как назло, не идут в разгоряченную голову.
Наконец Климандр махнул рукой и потащился к оставленным коням. Олег мрачно посмотрел на Барвинок.
– Прямо разрываешься от сочувствия! А он в самом деле выиграл.
– Что?
– Да хотя бы коней, – сообщил Олег. – Со всей поклажей. Теперь они его. И в хозяйстве пригодятся, и вообще… можно сказать, уже человек подпорчен. Может быть, не совсем, но червоточинка уже появилась.
– Из-за чего? Что кони достались ему?
– Что достались даром, – пояснил Олег.
– И вот так сразу испорчен?
– Не обязательно сразу, – объяснил Олег дотошно. – Но когда что-то достается легко, потом не хочется добывать с трудом. Ищешь путей, как бы тоже без усилий и… много. Ну там кто-то заработал несколько монет, а ты их р-р-раз и украл! Красиво, лихо, даже похвастаться можно потом. Перед такими же… Ладно, досыпать будешь? Или позавтракаем и поедем?
Она смерила его холодным и вместе с тем удивленным взглядом.
– Чего это ты стал вдруг таким заботливым?
– Я всегда заботлив.
– Раньше ты не спрашивал, – напомнила она зло, – что хочу я или не хочу.
– Потому что лучше знаю, – пояснил Олег, – но сейчас это… как его… проявляю внимание. Хотя, ты права, уже не заснуть, так что лучше доставай еду, перекусим. Ехать по росе – самое милое дело. Птички… поют, кузнечики… это самое… скачут… и даже прыгают, представь себе…
Она поморщилась, но послушно потащилась к сброшенным на землю седлам и мешкам. Олег проводил ее задумчивым взглядом, лицо оставалось очень серьезным.
Глава 17
Она разложила на скатерке съестные запасы, уже собиралась заново разжигать костер, это долго бить кресалом по огниву, у нее никогда сразу не получается, как у мужчин, но этот рыжеволосый лишь бросил на угли сухие прутики, мощно дунул, и под взлетевшими хлопьями пепла жара оказалось достаточно. Вот уж не подумала бы, чтобы пламя взметнулось яркое и жаркое. Веточки весело
– Ты злой, – сказала она с убеждением.
Он подумал так основательно, что она снова начала потихоньку беситься, как можно над таким размысливаться, каждый отвечает сразу «да» или «нет», хотя отвечающих «да» надо еще поискать, наконец он проговорил:
– Не думаю. Нет, я не злой.
– А какой?
– Не злой.
– А зачем же тогда?
Он взял кусок мяса в одну руку, хлеб в другую и сказал медленно, раздельно и веско, словно вбивал ей в темя большие гвозди огромным молотком:
– Преимущество одного человека над другими допустимо только за счет его работы, трудолюбия, упорства, ума… воли… еще чего? Словом, только за счет личных качеств! Поняла?
– Зануда, – сказала она.
Он поморщился, но откусил от ломтя мяса, пожевал с задумчивым видом и поинтересовался:
– А как тогда зовется человек внимательный, который вникает во все детали?
– Вот я и говорю, – возразила она победно, – зануда! Какой мужчина станет вникать во все детали?
Он пробормотал:
– Мужчины все разные… Это женщины на одну колодку.
– А ты все еще не понимаешь, что всякие простые вещи доказываешь мне, такой умнице?
Он прожевал, нахмурился.
– Не сообразишь? А кто доказывал, что надо сохранить магию? И что плавающие в море кувшины с засунутыми туда джиннами – хорошо? И говорящая рыба в проруби – замечательно? А чтоб разбогатеть, не обязательно учиться и трудиться, надрывая жилы, а достаточно в нужном месте сказать: «Сезам, откройся»?
Она вскинула брови повыше, понимая, что так выглядит особенно красивой, хрупкой и беззащитной.
– А это при чем? – прощебетала она милым голоском, что так обезоруживает мужчин. – Это другое!
– Как другое?
Она заявила уверенно:
– Это уже удача. Это уже не от человека, а от стечения… обстоятельств, что ли.
Он посмотрел так, словно горел желанием прибить ее на месте, процедил зло:
– Так и не поняла? Я хочу убрать эти, как ты говоришь, обстоятельства. Вообще! Не потому, что лично мне угрожают, а потому что угрожают всему роду людскому.
Она сказала саркастически:
– Ах-ах, всему роду! Он, видите ли, о всем человечестве заботится!
Он не стал отнекиваться, как она ждала, напротив, набычился и спросил хмуро:
– Тебя это удивляет?
Она ответила нагло:
– Еще бы! Такой брехни еще не слыхивала.
Некоторое время ели молча, за таким спором и удавиться недолго, а разогретый на горячих камнях хлеб хрустит и пахнет восхитительно, корочка получается тонкая и соблазнительная, а под нею пахучая мякоть. Мясо так вообще просто тает на губах, Барвинок только сейчас ощутила, насколько сильно проголодалась, а вчера так вымоталась, что заснула, почти не поужинав.