Истукан (сборник)
Шрифт:
Я, едва переступая, пошел к ребятам. Ноги хвостатого еще дергались в судорогах, и я обогнул их за три метра.
– Ты его сюда пригнал? – спросил Пьеро.
– Я...
– Ты сказал, что всех троих завалил! – закричал Пьеро на Вовчика.
– Ну, пошутил... – ответил тот.
Ялик был уже готов. Мы расселись и стали ждать Леху, который ходил вдоль стены склада, светил фонарем и что-то искал.
– А это тебе зачем? – спросил Пьеро, увидев в моих руках пистолет.
– Надо, – ответил я. – Я из этой штуки в хвостатого стрелял.
–
Пьеро забрал у меня пистолет, направил мне в живот и нажал курок. Я машинально прикрылся руками, но, как видно, зря. Из передней части пистолета выполз золотистый шпенек, который разделился на три лепестка, и эти лепестки быстро-быстро завертелись, как маленький пропеллер.
– Что это? – растерянно спросил я.
– А я знаю? Может, карманный вентилятор, а может, машинка для коктейлей или устройство для разгона мух. Но стрелять оно никак не может, это точно.
Меня прошиб холодный пот. Выходит, хвостатый целил в меня из огнемета, а я, как последний дурак, обдувал его этой жужжалкой... А если б у него нервы оказались покрепче и он бы не убежал?..
– Вы, вместо того чтоб смеяться, – с обидой сказал я, – лучше бы автомат мне дали.
– Нашел! – крикнул Леха. – Осторожнее там...
Он чем-то громыхнул, и над нашими головами раздался громкий зловещий скрежет. Посыпались мелкие камешки и куски земли, после чего своды потолка разошлись, показав полоску неба – пасмурного, но после подземелья очень желанного.
Леха запрыгнул к нам, и ялик начал подниматься. У поверхности Пьеро остановил его, после чего все трое взяли автоматы и начали стрелять по выпуклому и шершавому боку дерева-шара, нависающего над подземным хранилищем. Поверхность трещала и шелушилась, щепки разлетались фонтанами.
– А ты чего не стреляешь? – ухмыльнулся Вовчик.
Я заметил, что все еще держу свой «пистолет» в руках, и со злостью швырнул его вниз. Поверхность шара тем временем лопнула, и из разрыва хлынула мутная белесая вода. Она в один момент смела все ящики и кучи, закрутила их в водоворотах, разбросала в беспорядке и, наконец, накрыла пенистой шапкой. Дерево-шар, оставшись без сока, смялось и треснуло.
На месте древнего хранилища остался глубокий грязный котлован.
Наверно, я выглядел очень обиженным из-за дурацкой истории с «пистолетом», поэтому на обратном пути мне дали порулить яликом. Это было и в самом деле несложно, требовалось только почувствовать машину и уяснить, как она воспринимает нажатия на грушу.
Мы направлялись на какую-то базу к какому-то Жоре. Деревья-шары давно уже исчезли за горизонтом, холмы стали реже и ниже, а вскоре появилась река. Река как река, ничего особенного. При желании легко было представить здесь парочку рыбаков, скучающих на пологих берегах.
Тут меня сменил Леха, который с профессиональной бесшабашностью разогнал ялик до свиста в ушах.
– Вон база! – крикнул он мне, указав на струйку дыма, поднимающегося
Вскоре мы опустились в полусотне шагов от берега среди нескольких продолговатых приземистых построек из красно-коричневого камня. Здесь было многолюдно, по местным меркам. Горел костер, сушилась одежда на кустах, молодые ребята слонялись взад-вперед или, собравшись в кучки, что-то поджаривали на прутиках и болтали. На нас мало кто обратил внимание.
Вышел Жора – долговязый, абсолютно лысый мужик с придурковатой улыбочкой.
– А вот этого я не знаю, – сказал он, показывая на меня пальцем.
– Твое счастье, кучерявый, – пробурчал я.
– Это со мной, – сказал Пьеро. – У тебя аппаратура работает?
– А зачем тебе?
– Мамочке позвонить...
Они ушли, а я с Вовчиком и Лехой отправился в один из бараков занимать места для ночлега. Внутри стояли обыкновенные раскладушки, по большей части сломанные. Ни матрасов, ни белья я не заметил.
– Вот, пожалуйста, – сказал Вовчик, – отель на три звездочки. Выбирай любой номер и устраивайся.
– А где горничные? – спросил я.
– Уволены по морально-этическим соображениям, – проговорил Леха. – Только Жора и остался.
Позже мне сунули ведро и послали к реке за водой. Уже темнело, и я с опаской приблизился к молчаливой воде, в которой водилось неизвестно что. К моему возвращению ребята натаскали откуда-то дров и запалили костер. Подошел Жора и высыпал из рюкзака горку картофелин, консервы и несколько перезревших огурцов.
– Любезнейший, а где же трюфеля и шампанское?! – воскликнул Леха.
– Вот тебе трюфеля, – Жора пихнул ногой огурец, – а шампанское в речке, сколько хочешь.
– Крыса ты тыловая....
Он присел рядом с нами, явно настроившись послушать новости. Но Пьеро удивленно посмотрел на него и сказал:
– Ступай, мальчик. Кофе после подашь.
Рассерженно ворча, Жора ушел куда-то в бараки и вскоре вернулся, пряча под одеждой бутылку. Теперь его встретили куда любезнее.
Пили крошечными дозами из консервных банок. Я тоже решился было принять пару глотков, но меня посетил вчерашний приступ отвращения к спиртному, и на этот раз я не смог проглотить ни капли.
Ребята сначала вели разговоры, не имевшие ко мне ни малейшего отношения. Они перебирали общих знакомых, вспоминали какие-то случаи, хвастались друг перед другом боевыми заслугами.
Потом на запах спиртного пришел какой-то тип с забинтованной рукой, потом еще трое. И, наконец, случилось то, чего я боялся. Вовчик начал пересказывать мою историю с «пистолетом». Все громко смеялись, хотя я ничего смешного не видел.
Потом, когда хохот утих, Жора вдруг поскреб лысину и сказал:
– А что вы ржете? Точно такой же случай был: новичок остался один на позиции и увидал четырех обезьян-оружейников. И тоже с перепугу начал на них жужжать таким же вентилятором. Те ничего и не услышали, как шли, так и ушли своей дорогой. А потом ребята поехали – все четыре обезьяны дохлые лежат.