Италия. История страны

Линтнер Валерио

Венские соглашения восстановили у власти в Италии донаполеоновские правящие круги, — это был настоящий поворот истории вспять, в XVIII век. Целью конгресса, как большинства мирных соглашений, было обеспечение вечной безопасности победителей от угрозы со стороны проигравшего, в данном случае Франции. Для Италии это означало, что Австрия становится доминирующей державой на полуострове и продолжает устранять любые проявления патриотизма и либерализма в собрании государств, на которые полуостров снова распался. Поэтому снова явился Фердинанд, сделавшись королем Неаполя и Сицилии, Королевства обеих Сицилий, как его называли. Виктор Эммануил приплыл по морю из своего убежища на Сардинии и принял правление в Пьемонте, включавшем теперь и Геную. Тоскану вернули Фердинанду III Габсбург-Лотарингскому, сыну предыдущего правителя, а герцогство Пармское отдали супруге Наполеона Марии-Луизе, чью идеологическую верность теперь контролировал ее любовник-австриец, одноглазый генерал Нейпперг. Всю Папскую область вернули папам и, наконец, австрийцам пожаловали Ломбардию, Венецию и право держать гарнизоны в Пьяченце, Ферраре и Комаккьо.

Из великих держав этого периода Британия была наименее враждебна чаяниям итальянских патриотов; виги публично выражали недоумение тем, что венский договор игнорирует чаяния итальянцев. Как и следовало ожидать, австрийцы, преследуя собственные интересы в Италии, больше всех противились понятию итальянской независимости и национального самосознания. «Италии не существует», — констатировал австрийский канцлер князь Меттерних, и главная венская газета удалила раздел об Италии, обращаясь только к событиям в отдельных ее государствах. Что до Франции, то она все еще зализывала свои раны, Италия не стояла в ее повестке дня. Поэтому многое должно было измениться, чтобы Италия могла стать независимой политической единицей: международное положение, могущество прочно окопавшихся деспотов и пап и, не в последнюю очередь, сознание самого итальянского народа. То, что все изменилось в сравнительно короткий срок и возникла итальянская нация, во многом замечательно уже само по себе. Однако в Рисорджименто и объединении Италии нельзя видеть, как это делали некоторые патриоты, историческую неизбежность, вызванную неодолимыми силами. Скорее, это была череда не связанных между собой и даже случайных событий, которая счастливо завершилась созданием того исторически и во многом культурно логичного и согласованного единства, какое мы наблюдаем теперь.

Ранний этап Рисорджименто: неудавшиеся революции 1820-821 и 1831-832 годов

Сразу после Венского конгресса никаких перемен не последовало. Многие крупные государства действительно начали вести реакционную политику, отчасти чтобы упрочить положение восстановленных в своих правах правителей. Папская область сделала несколько шагов назад к религиозному фундаментализму, оживив орден иезуитов и восстановив несколько монастырей. Остальные, в частности Пьемонт и Королевство обеих Сицилий, следовали тем же курсом, хотя австрийские территории и Тоскана выступали против реставрации иезуитов. Международное положение тоже было малообещающим. Политика Меттерниха непреклонно поддерживала европейский status quo, невзирая на существенные перемены и не учитывая рост патриотических настроений, происходивший по всему континенту. В своей политике Меттерних опирался на четырехсторонний альянс Австрии, Бритаиии, России и Пруссии, работавший по системе конгрессов: нечто вроде политического и дипломатического картеля XIX века, который поддерживал регулярные связи для решения крупных спорных вопросов, возникавших в Европе и по соседству. По этому сценарию итальянские государства были, конечно, не более чем второстепенными и весьма слабыми актерами. Меттерних для достижения свих целей был готов использовать насилие и вдобавок сумел развернуть грандиозную систему шпионажа и целую сеть секретной полиции, чтобы душить в зародыше любую попытку мятежа.

Противодействие уставленному порядку внутри Италии, конечно, существовало, но никогда еще оппозиционеры не были так разделены и сбиты с толку, да и в любом случае их было немного. Небольшой, но важной частью оппозиции была группа пылких, экстремистки настроенных революционеров, исполненные самых благих побуждений. Эти наивные идеалисты слабо разбирались в системе общественных отношений и не имели никаких тактических навыков, но были готовы к заговорам, агитации и самым решительным действиям, одержимые идеей победы любой ценой. Самым известным из них был Филиппо Микеле Буонарроти, а все вместе они выступали за перемены в самом широком смысле слова: единство Италии невысоко стояло в списке их первоочередных задач, по крайней мере на первых порах. Более умеренную оппозицию представляла группа интеллектуалов, которые поддерживали французскую конституцию 1814 года, допускавшую право голоса в условиях двухпалатной законодательной власти. Однако самыми заметными и романтическими оппозиционерами были так называемые «радикалы», выступавшие за принятие испанской конституции 1812 года, по которой власть принадлежала одной законодательной палате, частично избираемой всеобщим голосованием. Самыми известными радикалами были карбонарии, члены неаполитанского тайного общества, чьи странные ритуалы отражали их франкмасонское происхождение. Годы, последовавшие сразу за 1815-м, отмечены деятельностью этих тайных обществ, чьи ряды пополняли демобилизованные из наполеоновских армий. Среди них были федераты, адельфы, американские стрелки, «Черные стрелы», латинисты и те же карбонарии. Это было время заговоров и конспирации, что вызывает еще больший интерес к эпохе Рисорджименто. При всей своей непросвещенности в тактических вопросах и нестойкости в убеждениях эти искатели приключений, в основном представители среднего класса, приверженностью к безнадежным затеям уберегли Италию от возвращения к политической бездеятельности XVIII века.

Так или иначе, их деятельность породила два крупных мятежа. Первый начался в 1820 году, хотя его и предварили волнения в Мачерате, в современной области Марке, в 1817 году. Бунт 1820 года возник в Неаполе, цитадели карбонариев, а затем распространился на Сицилию и Пьемонт. Неаполитанские революционеры под предводительством генерала Пепе [26] принадлежали в основном к среднему классу или к аристократии; воспользовавшись стечением обстоятельств в связи с бунтами в Испании, они вынудили короля Фердинанда принять испанскую конституцию 1812 года. На Сицилии революция была ближе народным массам, поскольку опиралась на союзы ремесленников («maestranze»). Принятие испанской конституции 1812 года здесь тоже было главной целью.

26

Речь идет о Гульельмо Пепе (1782–1855), которого не стоит путать с его братом Флорестано, посланным на подавление восстания карбонариев.

Казалось бы, эти две группы революционеров из одного государства имеют много общего. Однако разногласий между ними было еще больше. Неаполитанские повстанцы хотели, чтобы Сицилия подчинялась управлению с материка, и поэтому поддержали Фердинанда, когда тот взялся за отвоевание острова. Так они сами способствовали собственному разгрому и являются прекрасным примером для изучения конфликта между частными интересами и национальным самосознанием, конфликта, всегда характерного для Италии, а в XIX веке ставшего главным препятствием на пути к объединению страны. Восстание сицилийских революционеров, тоже разобщенных, было подавлено, но случилось так, что судьбу южных повстанцев решили внешние события.

На конгрессе в Троппау в 1820 году Австрия, Россия и Пруссия договорились, что будут вводить войска в любую страну, если почувствуют угрозу европейскому равновесию. На конгрессе в Лайбахе (Любляне) вероломный король Фердинанд, под честное слово добившись от нового неаполитанского парламента разрешения посетить конгресс, по обыкновению, слова не сдержал и обратился к великим державам с просьбой восстановить его на престоле. Конгресс милостиво согласился и отправил австрийскую армию на полуостров для осуществления этого решения. Карбонарии призывали неаполитанцев к сопротивлению, но одного красноречия было мало, и австрийцы разбили силы генерала Пепе при Риети в марте 1821 года, а вскоре и город покорно капитулировал. Фердинанд благополучно вернулся в Неаполь в хвосте австрийской армии и принялся жестоко мстить вновь обретенным подданным, на этот раз с помощью своего министра полиции Канозы. Фигура трусливого, беспринципного и беспощадного короля Фердинанда, словно уродливый кошмар, омрачает историю юга Италии рубежа XVIII–XVIII веков; не многие подданные оплакивали его смерть в 1825 году.

Пьемонтские революционеры, в большинстве своем аристократы, под предводительством графа Санторре ди Санта-Роза в 1821 году заставили короля отречься в пользу его брата Карла Феликса, а наследника престола и регента Карла Альберта — ввести испанскую конституцию. Бунт (было бы преувеличением назвать его революцией) встретил очень слабую поддержку у народа и продержался недолго. Его неудача имеет много параллелей с южным восстанием: здесь тоже мятежники были наивны и разобщены, здесь тоже был призыв оказавшегося под угрозой монарха и скорый ответ австрийского милитаризма, который подавил восстание в 1821 году. Как и в Неаполе, большинство невежественного и неграмотного населения приветствовало реставрацию прежнего порядка: Рисорджименто еще не скоро захватит воображение масс. Однако, в отличие от Неаполя, резни в Пьемонте не было: известно лишь о двух погибших. Секретная полиция Меттерниха позаботилась, чтобы в соседней Ломбардии не произошло ничего подобного пьемонтскому бунту, а папы (Пий VII, 1800–1823; Лев X, 1823–1829) предупредили волнения в Папской области полицейским контролем и репрессиями — такое вот превентивное наказание!

На протяжении 1820-х годов присутствия австрийских гарнизонов и бдительности со стороны итальянских правителей хватало, чтобы уберечься от крупных беспорядков. Однако в феврале 1831 года в некоторых частях Италии снова началось брожение. И вновь непосредственным катализатором была революционная активность за рубежом: на этот раз подействовала июльская революция 1830 года, освободившая французский престол для Луи-Филиппа. Бунты сосредоточились в Модене, Парме и Папской области, особенно в Болонье. В Модене их организовал молодой адвокат Энрико Мислей [27] при молчаливой поддержке изворотливого местного правителя, эрцгерцога Франца IV, увидевшего в ситуации возможность для собственного возвышения. Как и десять лет назад, бунты получили очень слабую поддержку народа, в них был вовлечен в основном средний класс из городов с самоуправлением. В Модене дело дошло до смешного: некоторые заговорщики жили в двух шагах от эрцгерцога Франца. На этот раз армию не задействовали. Самые сильные волнения произошли в Папской области, где только что избрали папу-реакционера Григория XVI (1831–1846), и тут же большую часть территории охватил мятеж. Поначалу бунтовщикам казалось, что на международном горизонте брезжит какая-то надежда, поскольку они сочли возможным вмешательство Франции на стороне революционеров против Австрии, но на самом деле австрийцы подавили мятеж без лишнего шума. Затем новый французский режим оказал давление на Австрию, чтобы смягчить ее непримиримую позицию в Италии, и австрийские войска действительно были выведены из Папской области. Предоставленный самому себе, папа оказался явно неспособным контролировать ситуацию в собственном государстве, и австрийцы незамедлительно вернулись в январе 1832 года; они стояли в Болонье до 1838 года. Французы, со своей стороны, попытались сохранить лицо, отправив войска в Анкону, которую они занимали вплоть до конца десятилетия. Рисорджименто вернулось к самому началу, разгромленное и все еще лишенное народной поддержки.

27

Энрико Мислей (1801–1863), итальянский патриот, уроженец Эмилии-Романьи.

Путь к 1848 году

В Италии, по крайней мере на первый взгляд, между бунтами начала 1830-х годов и следующим крупным потрясением, случившимся, как и во всей Европе, в 1848 году, все было спокойно. Международная обстановка была в основном стабильной, спокойствие нарушали отдельные столкновения торговых интересов, например спор о сере, ключевом сырье для стремительно развивавшейся в то время по всей Европе промышленности, случившийся около 1840 года между Неаполем и Британией, чья внешняя политика в то время была под контролем Пальмерстона. В Италии большинство государств пребывали в состоянии кажущейся неподвижности, но что-то происходило в глубине.