Итальянский след
Шрифт:
– Никак. Сейчас я не могу этого объяснить.
– Помните слова Светы Юшковой, которые она обронила в разговоре с Худолеем?.. Она сказала: «Эта Надя Шевчук всех достала…» Она действительно всех достала своей беременностью. Она не хотела избавляться от ребенка. Это был ее первый ребенок, а от первого избавляться всегда опасно, может не быть других. И Сысцов, не выдержав шантажа с ее стороны, назовем это шантажом, потеряв самообладание, нанес удар по голове подвернувшейся сковородкой.
– Убедительно, – кивнул Пафнутьев.
– Убедительно, потому что все это
– Принимается, – кивнул Пафнутьев.
– Чтобы обесценить пленку, Сысцов возвращается в эту квартиру и, полагая, что женщина мертва, наносит удар ножом по шее и, естественно, уносит орудие убийства – сковородку. И таким образом обесценивает пияшевскую запись. Дескать, женщина убита вовсе не сковородкой по голове, она убита ножом. Как вы поначалу и решили.
– Вы утверждаете, что все так и было? – спросил Пафнутьев, придя наконец в себя.
– У вас есть другое объяснение, учитывая обстоятельства, которые стали известны? Другого объяснения просто не может быть. – Самоуверенность незнакомца на этот раз позабавила Пафнутьева. – Их просто не может быть, – повторил незнакомец.
– А второе убийство?
– Его совершил Фурлетов. Константин Петрович Фурлетов.
– А это кто такой?
– Он скоро появится в уголовном деле. Это человек Сысцова. Сысцов поручил ему совершить это убийство, которое являлось бы точной копией первого. В этом была цель – точная копия первого.
– А может, Сысцов и совершил второе убийство?
– А зачем? Во время второго убийства Сысцов был в Италии. Его замысел был таким – оба убийства исполнены одним и тем же человеком. Второго он совершить не мог, следовательно, и первое убийство совершил не он.
– А может быть, вторую женщину убил Величковский?
– Нет, – твердо заявил мужичок. – Он слаб. Во всех смыслах слова. Привозить девочек из Пятихаток он может, умеет сфотографировать их нагишом… Но не более.
– А Пияшев? Разве он не подходит на роль убийцы?
– Зачем ему этим заниматься? Сысцов на крючке, следовательно, фирма у него уже в кармане. Сысцов отдаст ему не просто пятьдесят один процент, он отдаст все сто процентов.
– В таком случае, – заговорил Худолей, – в таком случае… Уж если вы все знаете и можете так легко все объяснить… Как понимать неожиданный отъезд Светы?
– Из всего, что вам известно, ответ напрашивается сам собой. Я мог бы на этот вопрос и не отвечать. Света пришла в свою квартиру, в комнате труп. От увиденного она в полубессознательном состоянии. А у Пияшева на нее заказ в Италии. Она ведь и раньше бывала в этих поездках. В мертвой руке убитой женщины – нож, который принадлежит Свете. С ее отпечатками Пияшев и сунул этот нож в руку женщине. Ему не составляло труда убедить Свету в необходимости срочного отъезда, пока об убийстве не прознали следственные органы, – мужичок кивнул в сторону Пафнутьева. – Он сказал ей, что нужно уехать хотя бы на время, пока все выяснится, пока во всем разберутся и так далее… И она дрогнула. А кто не дрогнет?
– А кто вы, собственно, такой? – не выдержал Халандовский. Он чувствовал, что как хозяин должен избавить Пафнутьева от бесцеремонных вопросов.
– Автор, – ответил мужичок.
– Это, простите, в каком смысле?
– В том смысле, что все происшедшее – мой вымысел.
– Но тогда… тогда получается, что и мы все… тоже ваш вымысел? – побледнел от гнева Шаланда.
– Совершенно верно, – невозмутимо кивнул Автор. – Но вас не должно это расстраивать, поскольку сегодня мы расстаемся. Не знаю, как получится, но, думаю, навсегда. Во всяком случае, надолго.
– То-то я смотрю, вроде мы где-то встречались, – сказал Пафнутьев.
– Что значит встречались… Мы и не расставались. Десять лет вместе. И заметьте, никто из вас не погиб, никого не настигла бандитская пуля, бандитский нож, хотя риска, опасностей было достаточно. Пришла, ребята, пора прощаться. Дальше живите сами. Вы сможете, все у вас получится. Я сейчас уйду, а вы продолжайте свой пир, это не последний ваш пир… По делу мы все вопросы сняли? – обратился автор к Пафнутьеву.
– Вроде все… Осталось их закрепить юридически.
– Это вы сможете и без меня. Осталось еще одно… У меня для вас подарки. На память.
– Царские? – усмехнулся Халандовский.
– Нет, цари такого не могут. Павел Николаевич, подойдите к телефону.
– Я должен кому-то позвонить?
– Нет, вам звонят.
– Не слышу никакого звонка.
– Подойдите к телефону, Павел Николаевич, – настойчиво повторил Автор.
Пафнутьев, недоумевая, встал, оглянулся на друзей, неуверенно шагнул к телефону на подоконнике, и в этот момент раздался звонок. Уже решительнее Пафнутьев шагнул к аппарату, поднял трубку.
– Да! Пафнутьев на проводе! Да, – повторил он уже тише. – Я хорошо слышу… Да, я все понял… Что? Зачем? Сегодня? Уже поздно, Вика! Ну, хорошо, хорошо… Я постараюсь. Нет, я не задержусь.
Пафнутьев положил трубку, в полной растерянности вернулся к столу, опустился на стул, обвел всех беспомощным взглядом.
– Ничего не понимаю… Звонит Вика… Просит принести сегодня соленых огурцов и моченых яблок… Зачем ей огурцы на ночь глядя? Аркаша, ты что-нибудь понимаешь?
Халандовский, не отвечая, наполнил рюмки, поднялся.
– Выпьем, ребята! За прибавление в семействе Пафнутьевых! За юного Пафнутьева! Мы победим! На всех фронтах!
Все еще ничего не понимая, Пафнутьев чокнулся с Халандовским, с Автором, механически выпил, поставил рюмку на стол.
– Это что же получается… – пробормотал он.
– Не могу же я вас оставить с проблемами, – сказал Автор. – Это было бы нечестно. – Он встал, подошел к Шаланде, протянул два зажатых кулака. – В какой руке? Выбирай, Жора.
Шаланда поколебался, взглянул на Пафнутьева, словно прося поддержки, ткнул наугад в правый кулак. Когда Автор разжал его, все увидели на его ладони генеральскую звезду.