Итальянский след
Шрифт:
– Это, Паша, ты о себе говоришь, это ты все о себе, любимом. А числа любят молчаливое почтение. Они считают, что заслуживают уважительного к себе отношения.
– Так, – Пафнутьев постоял, глядя прямо себе под ноги. – Так, – повторил он. – И какой же нам сделать из всего этого вывод?
– Третий будет, Паша.
– Или третья?
– А сие уже есть тайна великая и непознаваемая. Как говорит один наш общий знакомый.
– Поехали, Худолей. Нам здесь уж делать больше нечего. Нас Величковский ждет, лучший плиточник всех времен и народов, – и Пафнутьев решительно зашагал к машине.
Величковский
– Это вы звонили? – спросил он, и Пафнутьев опять отметил про себя отсутствие настороженности. Величковский произносил слова легко, не задумываясь. Опыт Пафнутьева позволял ему подобные интонации различать быстро и безошибочно. Если и можно было во всем облике Величковского обнаружить какую-то обеспокоенность, то это было вызвано, скорее всего, работой, которую ему пришлось оставить на какое-то время.
– Да, это я звонил, – ответил Пафнутьев.
– Входите… Только осторожно, здесь все в пыли, касаться ничего нельзя.
– Не будем касаться. – Пафнутьев пропустил Андрея вперед, прошел сам, закрыл за собой дверь. Худолея они оставили в машине, чтобы не подвергать лишним переживаниям – вдруг и здесь обнаружится труп блондинки, вдруг и здесь у нее в ладошке окажется нож, который она будет держать за лезвие. За последние дни Пафнутьев уже привык к таким блондинкам и в глубине души был согласен с Худолеем, допускал, что среди мусорных ящиков видел не последнюю. Самое печальное было то, что подобные худолеевские предсказания обычно сбывались. Пафнутьев в них не верил, раздражался, не пытаясь найти им разумное объяснение, но знал, что, скорее всего, они сбудутся. Не один раз Худолей доказывал, что его цифровое восприятие мира оказывается правильным.
– Дело идет к концу, – пояснил Величковский. – Еще неделя, может быть, две.
– Чьи хоромы? – спросил Пафнутьев, заглядывая в одну комнату, вторую, третью.
– Да есть тут один… Пятьдесят тысяч отвалил. Ничего, да? – со смешком спросил Величковский, пребывая в настроении благодушном и беззаботном.
– Рублей? – спросил Андрей.
– Ха! – залился плиточник веселым смехом, в котором прорывались нотки обиды и обделенности. – Долларов!
– Где же он их взял? – спросил Пафнутьев, стараясь, чтобы в его словах не прозвучало заинтересованности, чтобы только равнодушие и скука были в его вопросе.
– Девочки! – Величковский опять хохотнул, показав сквозь легкую строительную пыль золотые свои фиксы.
– Да-а-а? – протянул Пафнутьев, чтобы не дать возможности Андрею задать неосторожный вопрос. – Хорошие девочки?
– Интересуетесь? – спросил Величковский таким тоном, каким один мужик может говорить с другим мужиком о женщинах.
– Кто ж ими не интересуется, – протянул Пафнутьев. – Да только вроде того, что годы вышли, – Пафнутьев развел руки в стороны, как бы показывая полнейшую свою беспомощность в этом вопросе.
– У тебя?! – В вопросе наконец-то прозвучали и шутливый гнев, и вполне серьезная страсть. – Да в твои годы, мужик, все только начинается, понял? Все только начинается! До этого была строевая подготовка и ничего более! Только строевая подготовка! Понял?
– О-хо-хо! – протянул лукавый Пафнутьев со стоном. – Вот Андрей еще может блеснуть удалью молодецкой, да, Андрей?
– Как скажете, Павел Николаевич, как скажете. – Не любил Андрей подобных разговоров и никогда их не поддерживал. Что-то мешало ему, что-то всегда останавливало. Пафнутьев это прекрасно знал и обратился к нему с одной только целью – разбавить треп словами необязательными и пустыми, чтобы в них, в этих пустых и необязательных утонула суть других слов – жестких и необходимых.
– Не понимаю, как можно зарабатывать на девочках, – проговорил Андрей, поняв Пафнутьева. – На девочек обычно тратятся, и хорошо тратятся.
– Как поставить дело! – Величковский рассмеялся легко, беззаботно, даже готовность поделиться своими знаниями промелькнула в его смехе. И Пафнутьева опять озадачила беззаботность парня. То ли откровенно глуп, то ли не подозревает, какие события разыгрались в его квартире. «А может, просто хорошо владеет собой? – спросил у себя Пафнутьев и тут же себе ответил: – Нет, так владеть собой невозможно».
– Я пройдусь, посмотрю? – спросил Андрей у Величковского.
– Да, конечно! Начинай с ванной! Там все уже готово. Кухня тоже в порядке, а в комнатах еще с паркетом надо повозиться… Мастер уже проциклевал, осталось нулевкой пройтись.
– Так ты не один здесь?
– Мое дело – плитка, стены, сантехника… А паркетчик, электрик, плотник – эти за свое отвечают.
Андрей медленно прошел в следующую комнату, потом заглянул в ванную, в туалет. Плитка и в самом деле была положена неплохо – ни единого сбоя в рядах, ни единого выступа или утопленного уголка он не обнаружил. И шершавая плитка на полу, и кафель на стенах, и декоративный ряд вдоль потолка – все было в одном теплом, палево-коричневом тоне, даже светильники у зеркала были подобраны такого же цвета.
– Ну как? – просунул голову в ванную Величковский. – Здорово, да? Мне самому понравилось.
– А плитку хозяин подбирает?
– Конечно! Я бы зеленую поставил, но ему захотелось теплую. Говорит, что зеленый холодит, кожа у него от зеленого цвета покрывается мурашками, как у лягушки.
– А себе бы зеленую поставил?
– Конечно! Верх посветлее, низ потемнее… Сейчас все так делают. Но если у вас другие пожелания – нет проблем. Только у меня машины нету, доставка материала на вас.
– Доставим, – пробормотал Пафнутьев в коридоре, но и Андрей, и Величковский его услышали. И хотя в этом негромком слове не было ни угрозы, ни предупреждения, Величковский насторожился, некоторое время молча смотрел в спину Пафнутьеву – тот уже осматривал кухню. – Отличная работа! – сказал он веселее, и эти простенькие в общем-то слова успокоили плиточника, он даже не удержался, снова себя похвалил.
– А пол! Вы посмотрите, какой пол! – Он провел ладонью по нескольким плиткам. – Ни выступа, ни зазубрины!