Итальянский след
Шрифт:
– А, это вы, – произнес Сысцов, не отрывая взгляда от лазурной поверхности моря. – А что же альпийское озеро Лаго Маджоре, не поехали?
– Плохой я сегодня, – сказал Худолей, тяжело опускаясь рядом на разогретую скамейку. – Когда кьянти ложится на виски, возникает результат совершенно непредсказуемый и даже, более того, губительный для самого закаленного организма. – Худолей откинулся на спинку и обессиленно закрыл глаза.
– Бывает, – поддержал разговор Сысцов. – В жизни многое бывает. И предвидеть все невозможно.
– А надо ли?
– О! – восхитился Сысцов. – Вопрос с большим смыслом. Но в данном случае ответ
– А чем лечиться? – прикинулся Худолей полным идиотом.
– Я знаю одно надежное средство… Стакан водки и тарелка хаша.
– Хаша?
– Если перевести на наши понятия, то это разогретый холодец. Но он должен быть очень наваристым. Чтобы пальцы склеивались, если вы их нечаянно сунете в тарелку.
– А зачем совать пальцы в тарелку?
– Мало ли что случается с людьми в вашем состоянии, – великодушно пояснил Сысцов, но Худолею его слова не понравились. Выпивающие люди так друг другу не говорят, за такими словами не просто превосходство, а еще и изрядная доля злорадства. А то, что Сысцов тоже может выпить, и выпить изрядно, Худолей знал. Но воспоминание о пуговице в кармане его утешило, и поднялся он со скамейки с добродушной, хотя и несчастной улыбкой.
– Знаете, я сомневаюсь, что в этом городишке можно найти водку и хаш. Наверное, все-таки лучше пойти по старому, проверенному пути – клин вышибать клином.
– Виски? – усмехнулся Сысцов.
– Да. Тем более что вчера я хорошо им запасся. – Худолей хотел было шагнуть от скамейки широко и уверенно, но от слабости его повело, он едва успел схватиться за спинку, кое-как удержался, виновато развел руками: дескать, что делать, что делать, пошатнулось здоровье, ох пошатнулось… И подчеркнуто уверенной походкой, которая выдавала человека, передвигающегося из последних сил, направился к гостинице. Толстуха ушла наконец, справившись с чашками и блюдцами, и теперь гостиница была действительно пустой. Для полной уверенности Худолей обошел весь этаж, заглянул во все укромные уголки и, окончательно убедившись, что в это время он в гостинице один, подошел к доске с ключами, взял свой, а заодно и пияшевский. Поднявшись на третий этаж, он некоторое время стоял, прислушиваясь. Нет, ни единого звука, ни единого шороха. И лишь после этого открыл пияшевский номер, вошел и положил под стол, но на виду, все-таки на виду, сысцовскую пуговицу с тисненым львом.
Уходя, оглянулся – пуговица смотрелась достаточно хорошо. Только неопытный в таких делах человек, вроде Сысцова, мог оставить такую улику. Но что взять с пожилого, неловкого в движениях человека? Иначе вести себя он и не может, не дано ему.
Заперев дверь, Худолей спустился вниз, повесил оба ключа на место и вышел в город посмотреть на чужую жизнь, подышать морским воздухом и скоротать время до того момента, когда мощный автобус с туристами остановится у гостиницы и высыплют из него поредевшие пассажиры – половина из них наверняка останется на виллах у берегов потрясающе красивого альпийского озера Лаго Маджоре.
Учитывая продуманность и тщательность исполнения невинной своей операции, Худолею нетрудно было предвидеть дальнейшие события, которые разыграются, едва автобус прибудет с берегов Лаго Маджоре. Прежде чем обессиленно упасть в свою кровать и дожидаться прибытия автобуса, Худолей вскрыл, все-таки вскрыл пакет, обнаруженный в номере Пияшева, и нашел там кассету с узкой фотопленкой, какую обычно используют провокаторы всех стран и народов для подсматривания за людьми чреватыми и обреченными. Кроме того, в пакете он нашел кассету от маленького магнитофона, который используют для тех же целей, против тех же людей. Была и видеокассета, тоже уменьшенного формата по сравнению с теми, которые обычно продаются на всех углах. Все это Худолей упаковал уже в другой пакет и сунул под подоконник самого захламленного и ободранного номера гостиницы. Держать подобные вещи в своем номере не просто глупо, а даже преступно. Пияшевскую же обертку Худолей отнес подальше от гостиницы и бросил в мусорный ящик. И только после этого с чувством исполненного долга упал в свою кровать, не забыв поставить возле изголовья на полу рядом с уже пустой бутылкой вторую бутылку виски, почти пустую, оставив на самом донышке немного золотистой жидкости, чтобы никто не подумал, что там была какая-нибудь кока-кола.
Закрыв глаза, Худолей принялся шаг за шагом прослеживать все свои сегодняшние действия, восторгаясь собой и не находя ни единой грубой ошибки. Мелкие были, без них нельзя сделать ничего стоящего. Например, пуговицу у Сысцова можно было бы спороть изящнее, незаметнее. Но поскольку он ушел до того, как Сысцов надел свой пиджак, эта маленькая недоработка потеряла свой смысл. Что сделал Сысцов, поднявшись со скамейки? Он взял пиджак за вешалку, перебросил его через плечо и пошел, пошел по набережной, любуясь пальмами, морем и, конечно же, самим собой. Когда он обнаружил пропажу пуговицы, да и обнаружил ли?.. К этому Худолей уже не имел никакого отношения.
Шум мощного «мерседесовского» мотора Худолей услышал, когда уже стемнело. В мертвяще-сыроватой тишине гостиницы захлопали двери, послышались голоса, шаги в коридоре, и Худолей, сам того не замечая, принял позу беспомощную, рука его поверх тоненького итальянского одеяла сделалась слабой, кажется, даже побледнела сама собой.
Первой заглянула Пахомова, она все-таки чувствовала ответственность за жизнь доверившегося ей туриста.
– Жив? – спросила она напористо.
– Местами, – просипел Худолей.
– Какие места выжили?
– Срамные.
– Это хорошо, значит, будешь жить, – она прошла к его кровати, подняла вторую бутылку, на дне которой плескалось виски, понимающе взглянула на Худолея. – Ну, ты даешь, мужик!
– И сам не заметил как… – из последних сил улыбнулся Худолей.
Пахомова молча взяла стакан, выплеснула туда из бутылки виски, получилось ровно полстакана, и выпила единым духом.
– За твое здоровье, – пояснила она. – Ты хоть обедал?
– Не хотелось.
– Через полчаса ужин. Спуститься сможешь?
– Спущусь.
– Может, сюда принести?
– Спущусь, – повторил Худолей.
– Прими душ и побрейся – это всегда помогает. И на сегодня хватит, – Пахомова кивнула на непочатую бутылку виски. – А то загнешься еще… Знаешь, сколько стоит труп на родину отправить? В десять раз дороже живого!
– Здесь хороните… Места вроде неплохие…
– Ха! Размечтался!
Пафнутьев поднялся в свой номер тяжело, шел по коридору, ни на кого не глядя, как человек, прошедший тяжкие испытания. Испытания действительно были – провести семь часов в автобусе, чтобы два часа поглазеть на озера, которые Пияшев без устали называл потрясающими…