Итальянское каприччио, или Странности любви
Шрифт:
— Ты с ума сошла, Анька! — воскликнула Лена. — Я же знаю цены, тут три твои зарплаты! Ведь просила тебя — ничего не покупай, а не можешь удержаться, так только обозначь…
И тем не менее она с удовольствием все рассмотрела, приложила к себе, потом позвала Франко, продемонстрировала и ему. Аня была счастлива, что подарок пришелся по вкусу, а когда узнала, что сейчас в Италии янтарь невероятно моден, с гордостью сказала:
— Столько было споров, обсуждений и всяких соблазнов, но я решила руководствоваться только собственной интуицией и, как видите, не ошиблась.
— Интуиция во всяком деле иногда важнее чистого знания, даже в медицине, — согласился Франко.
— В медицине? — удивилась Аня.
— Представьте себе. Конечно, нужны сперва знания, а интуиция — допо, — Франко сделал жест, показывающий последовательность двух понятий.
— «Допо» значит «после»?
— Я же сказала, что ты быстро заговоришь! — обрадовалась Аниной понятливости Лена.
…Ужин затянулся до самого купания малыша. Роберто плескался в огромной взрослой ванне. Лена сидела на маленькой скамеечке, не спуская с него глаз, готовая в любой момент подхватить его, но он чувствовал себя в воде уверенно, играя с кучей надувных рыбок и лягушек.
— Ленка, да он у тебя плавает! — с восхищением заметила Аня.
— А мы с ним ездим в бассейн, — объяснила Лена. Выходить из воды юный пловец не хотел и, как только Лена вытащила его из ванны, тут же захныкал.
— Я его понимаю, — сказала Аня и набросила на Роберто приготовленный заранее махровый халатик с капюшоном, отчего тот стал похожим на гнома.
Уложив Роберто, Лена поцеловала сына, выключила свет и прикрыла дверь в детскую.
— Как? — удивилась Аня. — Он остается один в темноте за закрытой дверью?
— Я его приучила, иначе жизни не будет. На ночь я открываю к нему дверь, чтобы все слышать.
— Фантастический ребенок!
— Правда? — Глаза у Ленки засияли. — Я тоже, представь, так думаю, но ужасно боюсь быть необъективной. Знаешь, есть такой тип мам, которые считают своего ребенка самым красивым, самым умным, самым, самым. — Лена помолчала и добавила: — А я считаю, что Роберто самый красивый и самый умный ребенок в Италии и в России.
Подруги рассмеялись и в который раз обнялись. Так их и застал Франко. Он подошел к ним, поцеловал Лену, потом поцеловал Ане руку и сказал:
— Я пойду к себе, а вы — трепаться! — Последнее слово он произнес по-русски.
— Научила, да? — спросила Аня.
— А что, пусть знает наше коронное слово.
Они зашли в комнату, уселись на маленьком диванчике.
— Рассказывай, — первой попросила Аня.
— Что рассказывать? — удивилась Лена. — Я — вот она, как на ладони.
— Ты не говорила, что у вас такая квартира и в таком месте.
— Говорила — на холмах.
— Да, но я просто не понимала, что это означает. Франко много зарабатывает?
— У нас тут не принято говорить, кто сколько получает. Но тебе скажу по секрету — много. Во всех странах врач — одна из самых высокооплачиваемых профессий.
— Знаешь, у нас ведь тоже появилось много богатых — и виллы у них под Москвой, и огромные квартиры, и шикарные машины… Но все какое-то судорожное, ненатуральное, кричащее и, главное, выглядит… ну как бы тебе сказать… пришей кобыле хвост. А тут все производит впечатление спокойного и органичного благополучия.
— Это от долгого благополучия, которое становится привычным, без нуворишизма. Ладно. Мы отклонились от главного, — хитро прищурила глаза Лена. — Рассказывай.
— Что? — вдруг растерялась Аня.
— Все.
«Нет, — подумала Аня, — всего я не смогу рассказать даже Ленке…»
…Заснула Аня, уже когда занялся рассвет. А утром проснулась раньше всех и тихонько вышла из комнаты.
Непреодолимое любопытство привело ее в детскую.
Роберто посапывал, лежа на спине. Румяный, очаровательный, такой аппетитный, что Ане захотелось поцеловать его, но она сдержалась, чтобы не разбудить, и только постояла над ним.
Она вышла в лоджию. Солнце сюда еще не заглядывало, было прохладно, даже сыровато. На склоне холма в ветвях незнакомых деревьев оглушительно пели птицы.
Аня села в шезлонг.
Прохлада, птичьи голоса, призрачная тень под деревьями заворожили ее. Она почувствовала, как все в ней размягчается, расслабляется, напряжение последних месяцев, не отпускавшее ее и вчера, уходит, и хотя она спала всего часа три, в ней пробуждается какая-то энергия, потребность что-то делать.
Утренняя прохлада выгнала остатки сонного тепла, она поднялась, вернулась в комнату.
Из детской доносилось тихое лопотание Роберто. «Проснулся», — подумала Аня и тихонько заглянула к нему. Малыш расхаживал по кроватке, держась за высокую боковую решетку. Увидев в дверях Аню, он сиятельно улыбнулся и стал петь — во всяком случае, так показалось Ане. Она вошла, хотела взять его на руки, потискать, но подумала, что Ленка может ее отругать за то, что приучает к рукам. И все-таки не удержалась, подхватила его, подбросила, потом положила в кроватку на спину, надавила пальцем на живот и сказала: «Бу-бу-бу!» Роберто в голос засмеялся и пустил от восторга слюну. В детской появилась заспанная Лена.
— Ты зачем мне ребенка портишь? — спросила она грозно.
— Так я и знала. Не могла удержаться.
— Завтра постарайся удержаться. — Лена сделала строгое лицо. — Я серьезно. Он привык утром играть сам и ждать, пока я приду.
— Слушаюсь! — грудь Аня.
После завтрака Лена предложила сходить в город. Недалеко, для самого первого знакомства.
— Мы пойдем через мост по улице По до замковой площади. Очень просто запомнить: Пьяця Кастелло. Посмотрим дворец Мадама.
— Никуда я не пойду. Я хочу играть с Роберто.
— Так я тебе и позволю. Ты его избалуешь.
— Так гасят лучшие порывы души, — вздохнула Аня. — Ладно, идем к вашей мадаме.
— Темнота! Палаццо Мадама — одно из древнейших зданий, сохранившихся со времен Римской империи. Представляешь, ему около двух тысяч лет! А название — Палаццо он получил уже в конце семнадцатого века в честь вдовствующей королевы Марии Кристины, которую народ прозвал Королевой Мадамой.
— Как интересно! — воскликнула Аня.
— Ну вот, наконец в тебе проснулся историк. Пошли. …Дворец не произвел большого впечатления на Аню, ей показалось что-то эклектичное в сочетании барочной архитектуры фасада с романской каменно-кирпичной кладкой остальной части здания. Особенно диссонировали, на ее взгляд, , скульптурные памятники девятнадцатого века. Она поделилась своими впечатлениями с Леной.