Итиноку
Шрифт:
Денисов проводил выставки своих произведений и неизменно присутствовал на них – в безупречном костюме и светлых водолазках, с элегантной стрижкой, свежевыбритый и благоухающий тонким дорогим парфюмом, учтиво улыбался и охотно раздавал автографы и интервью и фотографировался в окружении юных читателей, сжимающих в руках проиллюстрированные им сказки и детские повести.
Два месяца назад у художника случилось страшное горе – сорвалась на машине в Обводный канал его жена Зинаида. Машина без видимых причин потеряла управление на мосту в районе Московского проспекта и, проломив заграждение, рухнула в воду… В машине находился пристегнутый к детскому автокреслу пятилетний сын Денисовых. Все сочувствовали Ираклию и с уважением говорили о том, как стойко он переносит горе. И только Кирилл Гельсингфорский говорил о том, что жили Денисовы, как кошка с собакой, и Зина давно собиралась подавать на развод и отсуживать у мужа все его имущество… "Она вроде моей Розы была, – кричал эпатажный художник, – профессиональная разводка, говорят, парочку дурней так и отправила без штанов по улице, этим и зарабатывала…" Ему не верили: "Свою семью не сохранил, да еще с его женой на юге какая-то темная история случилась, так он над другими глумится. Конечно, чего еще ждать от человека, который снимает голых баб на фоне разбитых танков и горящих домов…"
Минули сороковины; Денисов провел новую выставку, посвященную памяти Зинаиды и маленького Антоши, и зрители выходили оттуда со слезами просветления… Впереди Ираклия ждал контракт на иллюстрирование пятидесяти томов детской энциклопедии "Я все знаю!", и непонятно было, что с ним случилось на "Адмиралтейской".
Все произошло во второй половине дня, в короткий период затишья между утренним и вечерним часами пик.
Одну из свидетельниц спасло то, что она увидела на стене ноябрьскую афишу своего любимого театра Ленсовета и отошла, чтобы посмотреть репертуар. И тут за ее спиной раздался тяжелый удар. Любовь к театру сохранила девушке жизнь. Тело Денисова упало там, где она должна была пройти…
Новость быстро облетела Петербург, и тут же пошла в обсуждение. Все гадали, что это – несчастный случай, самоубийство, или убийство. Строились самые разнообразные версии: проблемы с законом – "время такое, слово не то скажешь, и суши сухари на восемь лет", конфликт с криминальными структурами – "вы же помните, вроде у Залива, где у него дача, какая-то история со стрельбой была", постыдную болезнь, а Гельсингфорский говорил: "Совесть его замучила, не все ладно с гибелью его родных, уж больно вовремя они утонули!"…
Первичный осмотр места происшествия не выявил следов постороннего вмешательства. Пока все указывало на то, что Денисов спрыгнул или сорвался со смотровой площадки сам. Художник был трезв и не выглядел недужным.
Шустрый оперативник, проверяющий телефон художника, чудом не разбившийся при падении, установил, что по дороге к станции метро Денисов разговаривал с некой Анной Каминской, 23-летней жительницей Васильевского острова. Удалось извлечь запись разговора. Беседа носила весьма игривый характер. Ираклий и Анна обсуждали планы на выходные и сошлись на том, что лучше провести эти два дня у Ираклия на Заливе, и художник, жизнерадостно выпалив "Подъезжай, зая, я по тебе соскучился, и мой веселый парнишка тоже истосковался!", вошел в вестибюль… и через несколько минут свалился со смотровой площадки.
Прослушав запись, следователь Григорий Петров, принявший дело, нахмурился: "Итак, версию самоубийства после этой записи можно смело вычеркивать. Не будет человек за минуту до суицида обсуждать с барышней планы на совместный уик-энд!" Он тут же велел оперативникам вызвать Анну Каминскую и послать запросы в наркологический и психоневрологический диспансеры – не состоял ли у них на учете потерпевший. "Или несчастный случай, или убийство… Не похож он был на суицидала. Носом чую, непростое дело!"
*
Красавица Каминская оказалась актрисой одного из многочисленных петербургских театров, с недавних пор – примадонной, играющей все главные роли благодаря родству с главным режиссером, приходившимся ей дядей. Она уже освоила манеру смотреть на всех свысока и разговаривать с чувством превосходства. К следователю она прикатила на серебристом БМВ, в приемной жестом, скопированным из кино, бросила на стол секретарши серебристое манто и вплыла в кабинет в облаке дорогих духов…
Следователю приходилось по работе видеть артистов, которые вне сцены были нормальными, приятными и доброжелательными людьми, а были такие, которые играли постоянно, даже покупая булку хлеба в тонаре у дома. Такое ощущения, что собственного "я" они не имели и заменяли его ролями. Вот и Каминская была явно из второй категории. В первые же пять минут она трижды подчеркнула, что в коллективе находится на особом положении, что ей все завидуют, но не смеют делать "навредю" потому, что ее дядя – главреж, а старшая сестра замужем за полковником МВД, а папа – бизнесмен, вкладывающий деньги в театр…
"Я это понял, – сказал Петров, – а теперь позвольте перейти к делу".
Анна ничего особенного сказать не могла. Кроме того, что ее роман с Ираклием вспыхнул полгода назад, весной. Тогда еще были живы Зинаида и Антоша… Это разрушало репутацию безупречного семьянина, любящего мужа и отца Денисова, раскрученную в СМИ…
Даже в первые дни после гибели близких Ираклий продолжал посещать квартиру Анны на Первой линии, и это тоже покоробило следователя. "Похоже, образцовые семьи и верные мужья давно ушли в прошлое, – констатировал он, – а сейчас в ходу "здоровый прагматизм" и "желание жить, не парясь, на позитиве". То, что раньше называлось хамством, бестактностью, эгоизмом и свинством, сейчас выдавалось за свободу личности: "Это вы жили среди сплошных запретов, поэтому просто завидуете нам! Вы просто боитесь быть свободными, а для нас это естественно, как дышать!" И по этой логике человек, едва ли не с похорон жены и сына закатившийся к любовнице, вполне укладывался в современный образ "свободного": "А что? Их уже не вернешь. Ему что – вслед за женой и сыном утопиться? Жизнь продолжается, живым нужно жить дальше!", "Ну а в чем проблема? Может, жена сама виновата, что мужу стало с ней скучно. Ну, сходил он к любовнице, зато потом домой к ней пришел! Может, ей надо было собой заняться, на какие-то тренинги походить…", "Ну, это у вас так было – с алкашами и с драчливыми мужьями по сто лет жили, а мы не хотим бездарно тратить лучшие годы ради олдскульных норм приличия, если их можно провести куда лучше!"
На вопрос о семейной ситуации Денисовых Каминская вздернула красивую бровь: "Разве нам больше не о чем было поговорить? Он со мной свою жену не обсуждал. Мне это неинтересно. Вы бы еще спросили, обсуждал ли он со мной сопельки и подгузики своего бэбика! Ему этого и дома хватало, а ко мне он за другим приходил!"
О том, что произошло после их разговора о выходных, Каминская отозвалась так: "Не могу поверить! Думала, опять он меня прикалывает! Он вообще такой остроумный, хоть и не первое апреля, но всегда что-то такое придумывает… ой, то есть придумывал. Как-то в компании одного парня так развел – мы все угорали!"
Толку от этой "погремушки" было маловато.
Из всех диспансеров пришел ответ: нет, Ираклий Денисов на учете не состоял, не обращался и вообще в базе не числится.
По свидетельствам друзей и знакомых, Ираклий мог выпить – только на тусовке, "под закусочку", за праздник или какое-то знаковое событие. Наркотиков он не принимал, не курил даже электронную сигарету или вейп и к курению относился резко отрицательно. Когда прошел слух о запрете курения на балконах, Ираклий хихикал, потирая руки: "Хватай лайфхак, Анька, как заработать и заодно проучить кое-кого из соседей! Только они вылезут с куревом на балкон, запускай дрон, он нафоткает рожи соседей с сигаретой во рту, пересылай в полицию – с них штрафик, и тебе отломится на колготки!"
Так же ликовал Ираклий, когда запретили курение в тамбурах поездов: "Классно можно приколоться, если кто-то попытается втихаря шмыгнуть: поднять тревогу, ой, мол, дымом пахнет, не пожар ли? Ой, а разве человек не знал, что курить в поезде запрещено? И ему штрафик, а тебе – моральное удовлетворение от сознания исполненного гражданского долга! А что? В чем я не прав? Закон есть? Надо соблюдать и сигнализировать о нарушениях!"…
– Ему искусственный кайф был не нужен, – сказал об Ираклии один из художников, – самый большой кайф он получал, если мог кому-то нагадить. Так это смаковал, прямо руки потирал и губами причмокивал, когда рассказывал!