Итого или грозовые облака
Шрифт:
— Чупакабра! — мысль вспыхнула молнией, — Точно! Это была чупакабра. Это о ней много писалось в инете и она даже видела фото с ними. Но все равно — эти были намного больше и страшнее.
Натка, преодолев себя, еще раз прильнула к щели забора. И тут ее вгляд встретился с маленькими злыми глазами животного. Оно бросило часть тела, что возможно только что отгрызло, и уставилась на Натку. Оскалилась морда, и показались острые зубы. Натка задержала дыхание, и сердце бешено стучало. Чупакабра не отрывала взгляда от места, где находилась девушка. Она как-будто чуяла ее там, за забором.
— А может и чуяла, кто знает их этих чудищ, — думала она, более
Определила, что та не подает никаких знаков, как лай у собаки и не рычание при виде противника.
— Значит она еще и молчунья, — отметила про себя Натка, — а есть ли у нее нюх? Или без него? Но тогда зачем их тут держат? Только, чтобы скармливать погибших людей? Вот для чего они отрезали головы! — вспомнила то, что нашла в лесу и те, что торчали на кольях внутри ограды. — Или еще зачем-то?
Страшиле, видимо, надоело наблюдать за Наткой или она решила, что та не думает отнимать ее добычу, принялась за свое жуткое пиршество.
Натка отошла от щели и вновь медленно пошла вдоль забора, приглядываясь и пробуя пальцами стыки бревен. Наконец нашла одну такую и проковыряла ее. Заглянув, увидела лишь стенку, вероятно сарая или барака. Взглянула вверх и решительно подпрыгнула, но мала ростом, не доставала до острых, заточенных под колья, бревен стены. Отставила карабин, сняла вещмешок, отошла назад и, разбежавшись, вскинулась на забор. Ухватившись за вершины, подтянулась и забралась выше, одновременно заглядывая за него. И тут увидела почти рядом со своими глазами синие глаза, смотревшие на нее из маленького окошка напротив. Она замерла, замер и тот, с синими глазами. Потом, будто опомнившись, она кивнула и сползла по стенке, цепляясь носками сапог, но все же упала на землю. Вновь подскочив, разбежалась и запрыгнула опять. Теперь-то она держалась чуть дольше и успела разглядеть радостные глаза Юрия и настороженные Иваныча. Она подтянулась изо всех сил и, закинув ногу на забор, почти боком легла на острые его пики. Повернув голову, она махнула рукой и, перевесившись, спрыгнула вовнутрь. Присела и, оглядевшись, кинулась к стенке с тем окошком. Схватившись за рамку, подтянулась и уже встретила радостные глаза Иваныча. Оконце было маленьким, пролезть не могла голова, только руки. Она схватила их за обе протянутые руки и пожала.
— Я здесь, — негромко сказала она, оглядываясь, — Как можно вам помочь?
— Слушай, — раздался голос где-то внизу.
Она поняла, что говорит Иваныч. Присела и приложила ухо к стыку бревен. Потом поковыряла несколько стыков и нашла, трухлявый, совсем у земли. Постучала в это место носком сапога, показывая, что тут слышно и сама распласталась на земле. То, что она услышала, не поддавалось никакому разумению.
Они были назначены жертвами будущей охоты — охоты на людей. Здесь была база, которая готовила такой тип экстрима для богатых и любящих пощекотать нервы, богатеньких, то есть тех, кто мог выложить кругленькую сумму на такую затею. Взвод, под командованием особого отряда выродков, из числа бывших военных спецов, искал и находил заблудившихся в тайге людей или вот как их группа и приводили в свой лагерь. Тех, кто был сильно против, того наказывали.
— Как — сама видела, — понизил хриплый голос Иваныч, — чтобы другим было неповадно. Так умер наш Викентьич и Роман, а еще один из группы студентов туристов, которые уже были тут до нашего прихода. Теперь нас осталось всего десять: Антон, Ренат, Миша и Юрий Григорьевич и еще пятеро студентов из Екатеринбурга. Свету забрали сразу же в дом. Там, говорят, ее и еще одну девушку студентку, принуждают обслуживать их ораву.
— Уж что с ней, жива ли, — тяжко вздохнул Иваныч, — не знаем. Только сама понимаешь, что вряд ли. Их-то человек пятнадцать и все бугаи, еще те звери, в человеческом облике. Хорошо, что ты жива осталась и на свободе.
— Что я могу сделать, Иваныч? — проговорила в щелку.
— Думаю, что можешь помочь. Слушай. Завтра, нас выбросят из вертолета на другой площадке, это где-то полчаса лету. Миша слышал, как конвоиры рассказывали друг другу об охоте. Значит, тебе надо проследить за вертолетом и идти в ту сторону. Нас найдешь. Мы будем идти, и оставлять для тебя метки: сломанные ветки, куски материи, может даже кровь. У тебя есть запас патронов к карабину?
— Есть, — проговорила она в щель.
— Ты догонишь нас, и мы тогда решим, что делать. А сейчас уходи. Только на тебя одна надежда, Наташа.
Он сказал это таким голосом, что ее сердце сжалось.
— Опять полное имя, — хмурилась она, пытаясь забраться на забор.
Разбег был небольшой, и она несколько раз прыгала, но получалось плохо — ноги скользили, руки болели. Но собрав себя в кулак, зажав зубы, она вновь прыгнула и ухватилась за верхи бревен, подтянулась и перевалилась за стену. Упала, крепко приложившись о землю. Охнув, встала, подобрала свои вещи и поковыляла под покров леса. Там прошла еще немного и прилегла у высокой старой ели. Болело все: тело, душа, сердце.
— Ах, Викентьич, Викентьич, мудрый старик. Зачем ты вступил в спор с этими бандитами! Неужели не понял сразу, что у них разговор особый — чуть, что не по их и сразу смерть. А Роман? Выходит, это его она видела на том столбе раполосованного до костей! Его, такого хрупкого и красивого! И не узнала! Эх! — она вытирала слезы, а они катились и катились по щекам.
— А Светка! Эта веселая хохотушка! Что они с ней делали? Жива ли?
Натка качала головой и всхлипывала. Она уже хоронила их, тех, кто сидел там, в сарае, тех, кто завтра будет жертвой садисткой охоты на человека.
— Но она еще жива и на свободе. Жива и на свободе, — повторяла и повторяла Натка, и уже злые слезы вытирала на щеках, — Посмотрим, чья возьмет. Про меня-то они не знают. Никто не сказал. Видно, надеялись. И правильно сделали. Я, клянусь, что сделаю все, что в моих силах и не подведу вас, мои дорогие.
Она качнула головой, как бы подтверждая свою мысль. И тут ей вспомнились другие глаза.
— А уж тебя-то, мой синеглазый, я обязательно спасу.
Проверив карабин и пересчитав патроны, она углубилась в чащу и нашла небольшой родничок. Напилась, умылась от слез, набрала во флягу воды. Потом смастерила пару силок и разместила их по кругу от старой ели. Под ее ветвями соорудила себе лежанку и залезла в вещмешок в поисках остатков вчерашнего кролика. Перекусив, прилегла на ветви и задумалась.
— Вот завтра она побежит за вертолетом. Но полчаса лету его по прямой это же как минимум километров десять-пятнадцать. А еще и по пересеченной местности, неизвестной. За сколько же времени их догоню? А сами эти твари как будут идти? Сразу же или дадут нашим фору? И на сколько?
Вопросы теснились в ее голове и она совсем запуталась. Чтобы не думать, вскочила и пошла проверять свои силки. Попалась только какая-то птица. Небольшая, похожая на перепелку. Натка скрутила ей шею и начала общипывать и разделывать. Сложив остатки в ямку, закопала и забросала мхом, примяла каблуком.