Иудейские древности. Иудейская война (сборник)
Шрифт:
4. Величина этих трех башен, как ни была она значительна сама по себе, казалось еще большей, благодаря их местоположению: ибо древняя стена, на которой они стояли, сама же была построена на высоком холме и, подобно вершине горы, подымалась на вышину тридцати локтей, а потому башни, находившиеся на ней, выигрывали в вышине. Поразительна была также величина камней, употребленных для башен, ибо последние были построены не из простых камней или обломков скал, которые люди могли бы нести, а из обтесанных белых мраморных глыб, из которых каждая измерялась двадцатью локтями длины, десятью локтями ширины и пятью – толщины; и так тщательно они были соединены между собою, что каждая башня казалась выросшей из земли одной скалистой массой, в которой уже впоследствии рука мастера вырезала формы и углы – так незаметны были швы сооружения. К этим стоявшим на севере башням примыкал изнутри превосходивший всякое описание царский дворец, в котором великолепие и убранство доведены были до высшего совершенства. Он был окружен обводной стеной в тридцать локтей высоты, носившей в одинаковых расстояниях богато украшенные башни, и помещал в себе громадные столовые с ложами для сотен гостей. Неисчислима была разновидность употребленных в этом здании камней, ибо самые редкие породы были доставлены сюда массами из всех стран; достойны удивления потолки комнат по длине балок и великолепию убранства. В нем находилось несметное число разнообразной формы покоев, и все они были вполне обставлены; большая часть комнатной утвари была из серебра и золота. Много было перекрещивавшихся между собою кругообразных галерей, украшенных разнообразными колоннами; открытые их места утопали в зелени. Здесь виднелись разнородные парки с прорезывавшими их длинными аллеями для гулянья, а вблизи их глубокие водовместилища и местами цистерны, изобиловавшие художественными изделиями из меди, через которые протекала вода. Кругом этих искусственных источников находились многочисленные башенки для прирученных диких голубей. Однако нет возможности описать по достоинству этот дворец; мучительно только воспоминание об опустошении, произведенном здесь разбойничьей
Глава пятая
Описание Храма
1. Храм, как выше замечено, был построен на хребте сильно укрепленного холма [1221] . Вначале вершина его едва хватала для самого Храма и алтаря, так как холм со всех сторон был покат и обрывист. Но после того, как царь Соломон, первый основатель Храма, укрепил стеной восточную часть холма, на земляной насыпи была построена еще колоннада; на других сторонах Храм стоял еще открытым. В последующие же века народ все больше расширял путем постоянных насыпей поверхность холма; тогда разломали и северную стену и прирезали еще столько места, сколько впоследствии составлял весь объем Храма. После того как иудеи подкрепили холм от самой его подошвы тройной террасообразной стеной и окончили превзошедшее всякие ожидания сооружение, на что были употреблены долгие века и все священные сокровища, стекавшиеся со всего мира, они обстроили верхнее пространство и нижнее храмовое место. Самая низкая часть Храма покоилась на фундаменте в триста локтей высоты, а местами и больше. Но не вся глубина этого замечательного фундамента была видна, ибо большей частью заполняли лощину для уравнения ее с улицами города. Употребленные для фундамента скалы имели величину сорока локтей. Изобилие денежных средств и рвение народа неимоверно ускоряли ход работ, и, благодаря этой неослабной настойчивости, с течением времени было возведено сооружение, которое раньше не надеялись даже когда-либо окончить.
1221
.. сильно укрепленного холма. – Речь о холме Мориа.
2. Достойны такого основания были также воздвигнутые на нем здания. Все галереи были двойные; двадцатипятилоктевые столбы, на которых они покоилась, состояли каждый из одного куска самого белого мрамора; покрыты же они были потолками из кедрового дерева. Высокая ценность этого материала, красивая отделка и гармоничное сочетание его представляли величественный вид, хотя ни кисть художника, ни резец ваятеля не украшали здания снаружи. Ширина каждой галереи достигала тридцати локтей, а весь объем их, включая также и замок Антонию, исчислялся шестью стадиями. Непокрытые дворовые места были вымощены везде разноцветной мозаикой. Между первым и вторым освященным местом тянулась каменная, очень изящно отделанная ограда вышиной в три локтя. На нем в одинаковых промежутках стояли столбы, на которых на греческом и римском языках был написан закон очищения, гласивший, что чужой не должен вступить в святилище, ибо это второе священное место называлось именно святилищем. На четырнадцать ступеней выходили туда от первого места. Святилище представляло собою четырехугольник, обнесенный особой стеной. Внешняя вышина последней, хотя достигала сорока локтей, не была видна из-за прикрывавших ее ступеней; внутри же стена имела только двадцать пять локтей; ибо так как стена была построена на высоком месте, на которое взбирались по ступеням, то не вся внутренняя часть ее была видна, потому что холм ее закрывал. Лестница оканчивалась на верху площадкой, имевшей до стены десять локтей. Отсюда другие лестницы, в пять ступеней каждая, вели к воротам, которых на севере и юге было восемь (по четыре на каждой стороне), а на востоке двое. Столько ворот было здесь необходимо, так как на этой стороне огорожено было место, предназначенное для богослужения женщинам; поэтому здесь понадобились еще вторые ворота, прорубленные в стене против первых; и на других сторонах, то есть на юге и севере, в женский притвор вели особые ворота; через другие ворота женщинам не дозволялось входить, точно так же как им не разрешалось выходить из своего притвора в другие части Храма. Это место было одинаково открыто как для туземных, так и чужестранных иудейских женщин без различия. Западная сторона не имела никаких ворот, стена закрывала ее наглухо. Галереи, находившиеся между воротами по внутренней стороне стены и ведшие к казнохранилищам, покоились на ряде больших и чрезвычайно красивых столбов. Впрочем, кроме величины, они и во всех других отношениях не уступали тем, которые находились в нижнем дворе.
3. Девять из этих ворот были от верха до конца сплошь покрыты золотом и серебром, равно как косяки и притолоки; одни из них, находившиеся вне Храма, были даже из коринфской меди [1222] и далеко превосходили в стоимости посеребренные и позолоченные. Каждые ворота состояли из двух половин, имевших по тридцати локтей высоты и пятнадцати ширины. Внутри ворот с обеих сторон находились просторные помещения наподобие башен, имевших тридцать локтей в ширину и более сорока в вышину. Каждую из этих башен поддерживали две колонны по двенадцати локтей в объеме. Все ворота были одинаковой величины; только те, которые находились поверх коринфских, на восточной стороне женского притвора, против храмовых ворот, были значительно больше; они имели пятьдесят локтей вышины и двери сорок локтей ширины, были покрыты более толстыми серебряными и золотыми листами и украшения на них были еще более великолепны, чем на других. Эту металлическую облицовку пожертвовал для девяти ворот Александра отец Тиберия [1223] . Пятнадцать ступеней вели от стены, составлявшей границу женского притвора, до больших ворот – на пять ступеней меньше тех, которые вели к остальным воротам.
1222
.. из коринфской меди. – Коринфская медь – дорогой в древности металл, сплав из золота, серебра и меди. Эти ворота назывались «Никаноровыми».
1223
.. отец Тиберия. – Отец того самого Тиберия Александра, который перешел в язычество, был прокуратором сначала иудейским, потом египетским, а при иерусалимской осаде занимал высший после Тита начальнический пост в римском войске.
4. К самому зданию Храма, возвышавшемуся посередине, то есть к святилищу, вели двенадцать ступеней. Фронтон здания имел, как в вышину, так и в ширину, сто локтей; задняя же часть была на сорок локтей уже, ибо с обеих сторон фронтона выступали два крыла, каждое на двадцать локтей. Передние ворота Храма, семидесяти локтей вышины и двадцати пяти ширины, не имели дверей – это была эмблема бесконечного, открытого неба. Лицевая сторона этих ворот была вся покрыта золотом и через них виднелась вся внутренность первого и большего отделения Храма. Внутри ворот все кругом блистало золотом. Внутреннее помещение Храма распадалось таким образом на два отделения; но открытым оставалось только переднее, которое имело девяносто локтей в вышину, пятьдесят в длину и двадцать в ширину. Ворота, которые вели в это отделение, были, как сказано выше, сплошь позолочены, равно как и вся стена, окаймлявшая их. Над ними находились золотые виноградные лозы, от которых свешивались кисти в рост человеческий. Из двух отделений храмового здания внутреннее было ниже внешнего. В него вели золотые двери пятидесяти пяти локтей вышины и шестнадцати ширины; над ними свешивался одинаковой величины вавилонский занавес, пестро вышитый из гиацинта, виссона, шарлаха и пурпура, сотканный необычайно изящно и поражавший глаз замечательной смесью материй. Этот занавес должен был служить символом вселенной: шарлах обозначал огонь, виссон – землю, гиацинт – воздух, а пурпур – море; два из них – по сходству цвета, а два – виссон и пурпур – по происхождению, ибо виссон происходит из земли, а пурпур из моря. Шитье на занавесе представляло вид всего неба, за исключением знаков зодиака [1224] .
1224
Шитье на занавесе представляло вид всего неба, за исключением знаков зодиака. – Знаки зодиака суть изображения одушевленных предметов.
5. Через этот вход входили в низшую часть храмового здания. Последняя имела шестьдесят локтей вышины, столько же длины и двадцать локтей ширины; в свою длину она опять разделялась на два отделения: первое из них, перегороженное от второго на длине сорока локтей, заключало в себе три достопримечательных, всемирно-известных произведения искусства: светильник, стол и жертвенник для курений. Семь лампад, на которые разветвлялся светильник, обозначали семь планет; двенадцать хлебов на столе – зодиак и год; курильница, наполненная тринадцати родов курильными веществами, взятыми из моря, необитаемых пустынь и обитаемой земли, указывала на то, что все исходит от Бога и Богу же принадлежит. Самая внутренняя часть Храма имела двадцать локтей [1225] и была отделена от внешней также занавесом. Здесь, собственно, ничего не находилось [1226] . Она оставалась запретной, неприкосновенной и незримой для всех. Она называлась Святая Святых. По бокам низшего отделения Храма находились многие сообщавшиеся между собою трехэтажные жилища, которые с обеих сторон были доступны через особые входы. Верхнее отделение Храма не имело никаких подобных пристроек, так как оно было и уже и выше почти на сорок локтей. Вместе с тем оно было проще отделано, чем низшее. Если прибавить к шестидесяти локтям от земли упомянутые сорок, то в общем получится высота в сто локтей.
1225
Самая внутренняя часть Храма имела двадцать локтей… – Т. е. по двадцать локтей в вышину, длину и ширину.
1226
Здесь, собственно, ничего не находилось. – В Талмуде упоминается о камне, который будто бы находился в Святая Святых на том же месте, где некогда стоял ковчег, исчезнувший после разрушения первого Храма или, может быть, еще раньше. Значение и назначение этого камня неизвестны.
6. Внешний вид Храма представлял все, что только могло восхищать глаз и душу. Покрытый со всех сторон тяжелыми золотыми листами, он блистал на утреннем солнце ярким огненным блеском, ослепительным для глаз, как солнечные лучи. Чужим, прибывавшим на поклонение в Иерусалим, он издали казался покрытым снегом, ибо там, где он не был позолочен, он был ослепительно бел. Вершина его была снабжена золотыми заостренными шпицами для того, чтобы птица не могла садиться на Храм и загрязнить его [1227] . Каменные глыбы, из которых он был построен, имели до сорока пяти локтей длины, пяти толщины и шести ширины. Пред ним стоял жертвенник вышиной в пятнадцать локтей, тогда как длина и ширина его был одинакового размера в пятьдесят локтей. Он представлял собою четырехугольник и имел на своих углах горообразные выступы: с юга вела к нему слегка подымавшаяся терраса. Он был сооружен без железного инструмента, и никогда железо его не коснулось. Храм вместе с жертвенником были обведены изящной, сделанной из красивых камней решеткой около локтя вышины, которая отделяла священников от мирян. Гноеточивым и прокаженным был воспрещен вход в город вообще; женщинам же не дозволялось входить в Храм во время их месячного очищения, но и когда они были чисты, им запрещалось переступать выше обозначенную границу. Мужчины, когда они не были вполне чисты, не должны были входить во внутренний двор, точно так же как, и священник в подобных же случаях.
1227
Вершина его была снабжена золотыми заостренными шпицами для того, чтобы птица не могла садиться на Храм и загрязнить его. – Полагают также, что эти шпицы имели назначение громоотводов. Храмовое здание, расположенное на вершине горы, часто подвергалось опасности во время гроз; тем не менее ни разу за тысячу лет молния в него не попадала.
7. Лица, происходившие из священнического рода, которые вследствие какого-либо телесного недостатка не могли совершать священную службу, находились внутри решетки возле физически безупречных и получали также части жертв, принадлежавшие им в силу их родового происхождения, но носили простую одежду, ибо только участвовавшие в службе должны были носить священное облачение. У жертвенника и в Храме служили только чистые и безупречные священники, одетые в виссон; из благоговения к своим священным обязанностям они в особенности воздерживались от употребления вина для того, чтобы они не нарушили какого-нибудь обряда. С ними всходил первосвященник, но не всякий раз, а только по субботам, новолуниям, годичным праздникам, или если совершалось какое-нибудь всенародное празднество. Он совершал священную службу в поясе, прикрывавшем тело от чресл до голеней, в льняной нижней одежде в гиацинтово-голубой, достигавшей до ног, обхватывавшей все тело верхней одежде, обшитой кистями. К кистям привешены были золотые колокольчики с гранатными яблоками попеременно: первые, как эмблема грома, вторые – молнии. Повязка, прикреплявшая верхнюю одежду к груди, представляла пеструю ткань из пяти полос: золота, пурпура, шарлаха, виссона и гиацинта – тех самых материй, из которых, как выше сказано, были сотканы занавесы Храма. Поверх этого он носил еще надплечное одеяние, вышитое из тех же цветных материй с преобладанием золота. Покрой этого облачения походил на панцирь, две золотых застежки скрепляли его, и в эти застежки были вправлены красивейшие и величайшие сардониксы, на которых вырезаны были имена колен народа. На другой стороне свешивались двенадцать других камней четырьмя рядами, по три в каждом: карнеол, топаз и смарагд, карбункул, яспис и сапфир, агат, аметист и янтарь, оникс, берилл и хризолит [1228] . На каждом из этих камней стояло одно из названий колен. Голову покрывала пара, сотканная из виссона и гиацинтово-голубой материи; ее обвивала кругом золотая диадема с надписанными священными буквами. Это были четыре гласных [1229] . Это облачение, впрочем, он не носил во всякое время, так как для обычного ношения употреблялся более легкий убор, а только тогда, когда входил в Святая Святых, и то один раз только в году, когда все иудеи в честь Бога постились [1230] . О городе, Храме и касавшихся их обычаях и законах я еще ниже буду говорить обстоятельнее, ибо еще не мало остается сообщить о них.
1228
Покрой этого облачения походил на панцирь, две золотых застежки скрепляли его, и в эти застежки были вправлены красивейшие и величайшие сардониксы, на которых вырезаны были имена колен народа. На другой стороне свешивались двенадцать других камней четырьмя рядами, по три в каждом: карнеол, топаз и смарагд, карбункул, яспис и сапфир, агат, аметист и янтарь, оникс, берилл и хризолит. – Эта часть облачения называлась «наперсником судным». Расположение камней, в описании Флавия не совсем согласуется с тем, которое дается в Пятикнижии.
1229
Это были четыре гласных. – Т. е. «Иегова».
1230
.. когда все иудеи в честь Бога постились. – Имеется в виду день всепрощения.
8. Замок Антония с двумя галереями на внешней храмовой площади, западной и северной, образовал угол. Построен он был на отвесной со всех сторон скале, вышиной в пятьдесят локтей. Это было творение царя Ирода, которым он преимущественно доказал свою любовь к великолепию. Прежде всего скала от самой своей подошвы была устлана гладкими каменными плитами отчасти для украшения, отчасти же для того, чтобы пытавшийся вскарабкаться наверх или слезать вниз соскальзывал с нее. Затем перед самим зданием замка подымалась на три локтя стена, внутри которой сам замок возвышался на сорок локтей. Внутренность отличалась простором и устройством дворца; она распадалась на разного вида и назначения покои, на галереи, бани и просторные царские палаты, так что обстановка со всеми удобствами придавали замку вид города, а пышность устройства – вид царского дворца. В целом он имел форму башни, но на своих четырех углах он опять был обставлен четырьмя башнями, из которых две были пятидесяти локтей вышины, а две другие, а именно нижняя и восточная, – семидесяти, так что с них можно было обозревать всю храмовую площадь. Там, где замок соприкасался с храмовыми галереями, от него к последним вели лестницы, по которым солдаты квартировавшего всегда в замке римского легиона вооруженными спускались вниз, чтобы, разместившись по галереям, надзирать за народом в праздничные дни с целью предупреждать мятежные волнения. Точно, как Храм для города, так и Антония для Храма служила цитаделью. В ней находился также гарнизон для всех троих [1231] . Кроме этого и Верхний город имел свою собственную цитадель – дворец Ирода. Холм Бецета, как сказано выше, был отделен от Антонии; он был высочайший из всех холмов и одной своей частью соединен с Верхним городом. Он один заслонял также вид на Храм с северной стороны. Так как о городе и стенах я имею в виду еще ниже говорить о каждом в отдельности, то можно пока ограничиться сказанным.
1231
.. гарнизон для всех троих. – Т. е. города, Храма и самой цитадели.
Глава шестая
О тиранах Симоне и Иоанне. – Как во время обхода Тита вокруг стены был ранен Никанор, вследствие чего осада была усилена
1. Из вооруженных мятежников города десять тысяч человек, не считая идумеян, образовали партию Симона; они состояли под командой пятидесяти предводителей, над которыми Симон начальствовал, как главнокомандующий. Идумеяне, бывшие на его стороне, в числе пяти тысяч воинов, управлялись десятью предводителями. Первыми из них признавались в известной степени: Яков, сын Сосы, и Симон, сын Кафлы. Иоанн, занимавший Храм, имел шесть тысяч тяжеловооруженных под начальством двадцати предводителей; кроме того к нему примкнули забывшие свою прежнюю вражду зелоты в числе двух тысяч четырехсот, руководимые своими прежними вожаками, Елеазаром и Симоном, сыном Яира. Обе эти партии, как выше было замечено, враждовали между собою, а жертвой их распри был народ, так как та часть населения, которая устраняла себя от участия в их злодействах, подвергалась грабежам со стороны обеих партий. Симон владел Верхним городом и большой стеной до Кидрона; кроме того в его власти находилась та часть древней стены, которая тянулась от Силоамского источника к востоку до дворца Монобаза (царя адиабинов по ту сторону Евфрата), равно как названный источник вместе с Акрой (Нижним городом) и вся местность до дворца Елены, матери Монобаза. Иоанн же властвовал над Храмом и большей частью его окружности, далее – над Офлой и Кидронской долиной. Уничтожив огнем часть города, лежавшую между их владениями, они создали открытое место для своей взаимной борьбы. Ибо даже тогда, когда римляне стояли уже лагерем под стенами Иерусалима, междоусобная война не унималась. Образумившись на минуту после первой вылазки против римлян, они вскоре вновь впали в свою прежнюю болезнь, опять раздвоились между собою, друг с другом воевали и делали все только на руку осаждавшим. Друг с другом они поступали так, что и от неприятеля их не могло ожидать более жестокое обращение, а после их действий для города никакое бедствие не могло казаться новым; еще и до падения города его несчастие было так велико, что римляне могли только улучшить его положение. Я думаю так: междоусобная война уничтожила город, а римляне уничтожили междоусобицу, которая была гораздо сильнее стен; всякую вину можно поистине приписать туземцам, а всякую справедливость – воздать римлянам. Но пусть каждый судит по тому, чему поучают события.