ИВ. Тетралогия
Шрифт:
Древний вампир явился около полуночи. Мой расстроенный, но старающийся держать себя в руках отец, вежливо проводил его гостиную и предложил выпить.
— Лорд Гэбриэл, — обратился он к гостю, — познакомьтесь с моим сыном Джори.
Величественный вампир спокойно протянул мне руку для приветствия, и я ответил тем же. Однако, он задержал рукопожатие несколько дольше, чем было необходимо, при этом пристально вглядываясь в мое лицо. Это заставило меня непроизвольно занервничать, однако я попытался не показывать этого, применив все свои способности. Некоторое время мы оценивающе разглядывали друг друга.
Выглядел наш гость,
— Рад, что ты в добром здравии, Джори, — первым нарушил молчание и начал вежливый разговор вампир.
— Благодаря Вам, лорд, — в тон ему ответил я.
Он кивнул, не отказываясь от очевидного. Продолжая в вежливом равнодушии переводить взгляд с меня на моего отца, он выглядел абсолютно спокойным, но, как оказалось, впечатление было обманчивым.
— Думаю, благодаря мне сегодня произошло еще нечто. Вы оба чем-то расстроены, — не меняя окраски голоса, сказал Гэбриэл, — и я уверен, что даже знаю, чем, — он выдержал паузу, давая нам возможность признаться самим. Неужели вампир способен чувствовать все столь остро? Или это многолетний опыт, пришедший с возрастом?
— Я объясню, — начал было Гаэтан. Я так и знал, что он не останется в стороне, но не мог допустить, чтобы гнев вампира пал на него.
— Нет, отец, — твердо перебил я. — Позволь мне. Это мое дело, — и посмотрел прямо в глаза древнего, в которых медленно разгорались огоньки ярости и угрозы. — Я поступил самовольно, заставив тем самым отца нарушить слово, и готов полностью взять ответственность на себя.
— Джори! — с мольбой в голосе и отчаянием вскричал отец, но потом повернулся к вампиру. — Да, он поступил опрометчиво и необдуманно, он еще мальчишка. Но он мой единственный сын!
Гэбриэл скривил ироничной усмешкой уголок губ, глаза, посрамившие холодом айсберг, не выражали ни капли сочувствия или жалости.
— Это говорит лишь о том, Гаэтан, что ты плохо воспитал сына.
Отец покаянно опустил голову, не споря, но во мне тоже начал разгораться гнев. Древний он или нет, но какой-то заносчивый вампир не смеет отчитывать моего отца, как ребенка.
— Отец не виноват, — с вызовом произнес я, зная, что сильно рискую, и возможно, это не слишком умно — грубить в сложившейся ситуации. — Я давно этого хотел, это было моим желанием, и я не мог не воспользоваться выпавшим шансом. Но мне жаль, что пришлось подвести при этом отца. Однако другой возможности у меня могло бы и не быть, и я рискнул.
Самообладание — непременное качество аристократа, когда вместо того, чтобы повысить голос, приподнимаешь бровь. Именно это и сделал вампир, глядя на мою наглость.
— Кто может желать стать убийцей добровольно? — спросил он, как мне показалось, даже с некоторым интересом, проявляя чудеса выдержки, хотя я был уверен, что он очень зол на меня сейчас.
— Я хочу стать не убийцей, а получить способности. Уверен, что есть способы избежать потери человечности. Я справлюсь, — твердо ответил я, хотя и лукавил, конечно; такой уверенности я в себе вовсе не чувствовал.
— Так думает каждый глупец, не осознающий до конца, что творит, а потом, оставляя за собой гору трупов, убеждается, как же он был не прав, но, уже не в состоянии что-либо изменить, опускается все ниже, — резко остудил меня Гэбриэл, наконец, выражая хоть какие-то эмоции. Гневно сверля меня разгорающимися углями глаз, он сказал: — Если я не убью тебя сейчас, то ты, самовлюбленный юнец, пополнишь ряды бездушных кровавых убийц быстрее, чем осознаешь это сам.
— Так научите меня, — вырвалось у меня вопреки здравому смыслу. Скорее всего, это отчаяние выдало такую безумную идею, ведь если он убьет меня сейчас, то отец не протянет долго один. Горе убьет и его тоже.
Гэбриэл некоторое время молчал, глядя на меня, как мне показалось, с проблеском заинтересованности, вероятно удивляясь моей дерзости. Мы с отцом тоже молчали, ожидая его приговора. Теперь понимаю, как ощущают себя осужденные на смерть преступники в преддверии казни. Потом он все-таки нарушил молчание:
— Я считаю, что существует три возможности решения нашей проблемы. Я могу убить вас обоих, но даже я не настолько жесток. К тому же, не люблю раскидываться довольно ценными представителями человечества, ведь твой отец бывает мне весьма полезен. Я могу сейчас просто развернуться и уйти, забыть о тебе, но тогда, не обладая нужными навыками и знаниями, ты вскоре бросишься на поиски жертвы, чтобы завершить обращение, и, не сумев остановиться, еще до восхода солнца совершишь первое, но далеко не последнее в эту ночь убийство. Это неизбежно, как смерть и налоги. Или третий вариант: я должен буду потратить на тебя несколько ночей моего драгоценного времени, чтобы обучить тебя всему, что тебе следует знать, и, возможно, ты мне еще сможешь отплатить за мое великодушие.
Третий вариант мне понравился как нельзя больше, поэтому я с поспешной горячностью воскликнул:
— Вы не пожалеете, если потратите на меня свое драгоценное время, — прозвучало, как сарказм, но я действительно был бы ему очень благодарен. — Я давно работаю, также, как и мой отец, и некоторые его клиенты перешли ко мне. Какие бы Ваши поручения не выполнял отец, я смогу не хуже. К тому же, он почти отошел от дел, а у меня, с Вашего позволения, впереди, возможно, вечность.
У вампира опять дрогнули губы в мимолетной улыбке.
— Я это знаю, в курсе, — и, помолчав, принимая окончательное решение, он вынес вердикт. — Ночь коротка, а у нас много дел. Постарайся не разочаровать меня, Джори Ансело, или я вырву твое сердце.
Это было произнесено таким будничным тоном, что мы с отцом, несмотря на облегчение, ни на секунду не усомнились в его словах.
Мое обучение началось немедленно с длинной пространной лекции, из которой я узнал все, что мне необходимо было знать про самого себя в новом состоянии. Слушал я очень и очень внимательно, как никогда раньше не слушал ни одного урока, потому как осознавал, что от этого зависит моя будущая жизнь. Гэбриэл говорил негромко, спокойно и неторопливо, давая мне время переварить новую информацию.