Иван Багряный
Шрифт:
Именно там, в ахтырском театре, который тогда назывался «Народный дом», Иван Багряный вел кружок изобразительного искусства (потом это будет отражено в романе «Маруся Богуславка» – в образе главного героя Петра Смияна). Следует отдельно упомянуть одаренность Ивана Багряного как педагога (еще одна малоизвестная грань его поистине ренессансной личности). Об этом свидетельствуют воспоминания его благодарного ученика – Сергея Евдокимовича Резникова:
«Занятия в кружке вел интересно, продуманно, методически грамотно: от простого к сложному. Так и учил нас образному познанию мира. Манеру разговаривать имел спокойную. Наряду с теоретическими выкладками и практическими советами знакомил нас с материалами из жизни великих художников, с особенностями стиля и приемов в решении тех или иных заданий. Часто приносил на занятия репродукции картин разных художников, на примере которых терпеливо учил нас понимать прекрасное. Повторял:
– Ни дня без линии!
Отличался Иван Павлович высокой порядочностью, добросовестностью, какой-то душевностью и человечностью, добротой, вежливостью и корректностью, общей эрудицией и профессионализмом. Искренне радовался нашим успехам, терпеливо обучал и помогал. И всегда сердечно, с легким юмором, с хорошей искоркой в глазах».
В течение определенного времени писатель находится в ополчении. Счастливый случай спасает Ивана Багряного от расстрела немцами в 1942 году – согласно немецкому курсу относительно украинской национальной интеллигенции.
Интересный эпизод из жизни Ивана Багряного, свидетельствующий, что при немецкой оккупации судьба писателя иногда зависела только от чьей-то прихоти и от… искусства интерпретации определенного артефакта, созданного художником, вспоминал Дмитрий Нитченко, украинский писатель, друг Ивана Багряного, встреченный им в Ахтырке в 1943 году:
«Тогда же он рассказал о трагических событиях, происходивших в Ахтырке. Немцы бесчинствовали, арестовывали часто невинных людей, как и при Сталине, и расстреливали. При этом он рассказал мне и о себе, какая у него была неприятность. Нужно было нарисовать новый занавес для театра, готовился новый спектакль, а старый занавес имел прескверный вид. За это ему пообещали семь литров масла и фунтов десять муки. Он нарисовал его за два дня эмалевыми красками. Занавес выглядел так: в правом углу было восходящее солнце. Желтые яркие лучи брызгали на весь фон. С левой стороны выползало облако, закрывающее солнце. Ниже под чертой, пересекающей весь занавес, слева была вода, море, а справа – пшеница, а ниже – кобзари и клетчатая плахта. Занавес играл множеством красок. А на следующий день Багряного вызвали в гестапо. И Багряный по-своему объяснил идею того, что нарисовал на занавесе, и тот и остался висеть до прихода большевиков».
Итак, Иван Багряный в 1942 году был арестован за антифашистский занавес, нарисованный в местном театре. Поводом для ареста стала фраза о реальном содержании занавеса, брошенная во время работы Багряного-художника в присутствии провокатора. Антифашистская сущность его заключалась в том, что был изображен закат, закрывающийся облаками с запада. Писатель из-за этого инцидента просидел два месяца в тюрьме. Он был освобожден благодаря тому, что очень сложно было доказать, где на занавесе изображен восток, а где запад. К тому же, и бургомистр Ахтырки вступился за художника, принимая во внимание талант Ивана Павловича.
Кстати, этот занавес, созданный Багряным-художником, сохранялся в реквизите ахтырского театра в течение десятилетий.
Другую ситуацию, в которой писатель спасся от пули немецких оккупантов (не случайно, а благодаря знанию немецкого языка), рассказал сын Ивана Багряного – Борис:
«Когда в луже под нашими окнами застряло немецкое авто, в дом вбежал офицер, попросил помочь. Отец лежал на кровати, болел и категорически отказался. Офицер мгновенно схватился за кобуру и чуть не застрелил его… В конце концов спасла фраза:
– Ich bin krank!»
Не раз, работая в своей мастерской в ахтырском театре или выходя на отдых, Иван Багряный спрашивал себя:
– Умирать за Сталина?
– Нет!
– Умирать за Гитлера?
– Тоже нет!
– За кого же?
– Если умирать, то только за Украину!
Из-за конфликта с ахтырскими оккупационными властями писатель вынужден был перебраться в Харьков – здесь и была написана пьеса-сатира «Генерал». Несмотря на опасность, Иван Павлович предложил поставить ее в Харьковском драматическом театре. Главный режиссер прочитал пьесу-сатиру – и ответил:
«Как? Вы хотите, чтобы я показал это оккупационным властям? Немедленно уберите! И не давайте больше никому!»
Он понимал, что сценическая история произведения будет недолгой: после первого же спектакля гестапо расстреляет и режиссера, и актеров, и зрителей в зале. И конечно, автора пьесы…
Именно на 1942 год приходится знакомство Ивана Багряного с оуновским антифашистским подпольем фракции Степана Бандеры – ОУН(б). К тому времени, с конца 1941 года, писатель сотрудничал с Организацией украинских националистов – «мельниковцами» (ОУН(м)), которые имели более мощное влияние на Левобережье: ОУН(б) в то время была очень ослаблена репрессиями немецких оккупантов.
Известно, что ОУН(б) тогда организовывала связи и доставку литературы. Такой поход по маршруту Нижнеднепровск – Харьков – Ахтырка – Полтава был проведен в июле-августе 1942 года. Четверо членов ОУН в Ахтырке устроили что-то вроде митинга с участием молодежи города, которая воспринимала их по-разному. На месте ночевки в Ахтырке к тем четырем зашел человек, отрекомендовался: «Иван Багряный»… Потом Иван Павлович сообщил, что собирается в Ровно, где создается Украинская армия (не советская, не фашистская! – Е. Ш.) – и там его место. Так писатель искал единомышленников на путях борьбы с красной и коричневой чумой.
Долгожданное освобождение Ахтырщины от оккупантов не приносит писателю покоя: теперь им снова интересуется НКВД. Ивана Багряного опять арестовывают, но на этот раз ему удается бежать из колонны пленных, которых вели в советский тыл.
Об этом беспокойном, драматическом отрезке жизни Ивана Багряного его жена Антонина Дмитриевна Зосимова вспоминает так:
«Когда в феврале сорок третьего на какое-то время освободили красные войска, Ивана Павловича призвали в армию… До сих пор не принимали как репрессированного. А здесь взяли. Он и ушел. Но к фронту так и не добрался. Где-то около Конотопа эшелон, в котором везли новобранцев, попал под немецкие бомбы… Уцелевшие призывники должны были спасаться, кто как мог. И – разбежались по домам. Иван Павлович тоже вернулся… Я уже и не надеялась… А потом за него взялся НКВД или СМЕРШ, который был тогда. Страшная организация. Впрочем, как и само это название. Звучит почти как СМЕРТЬ… Помню, Иван Павлович рассказывал, как держали его под охраной, зачем-то возили на машине по близлежащим лесам, имитировали расстрел, все проверяли и допрашивали… Не мог он смириться с этим психологическим давлением и, выбрав момент, убежал от них… Вскоре и красные войска отступили из Ахтырки… Тогда Иван Павлович снова вернулся домой…»
Писатель скрывался до той поры, пока в результате контрнаступления гитлеровцев советские войска не оставили Ахтырку и Слобожанщину… Иван Павлович и жена Антонина понимали, что нормальной жизни после возвращения советской власти ожидать ему не следует, ведь писатель сотрудничал с националистами, бежал из-под ареста… Да и довоенное клеймо репрессированного тоже многое значило…
Иван Багряный принимает непростое для себя (и для его семьи) решение – покинуть родную Ахтырку. Нам неизвестно, или он не мог взять с собой семью – первую жену Антонину Зосимову, сына Бориса и дочь Наталью, – или жена самостоятельно приняла решение не отправляться с детьми в чужой, неведомый мир, который таил в себе столько опасностей для жизни…