Иван Грозный: Кровавый поэт
Шрифт:
Интересно, что сам Стефан в английской истории считается, по выражению одного из британских авторов, «гуманным и умеренным человеком, со множеством замечательных достоинств». Беда только, что развратившиеся за долгие годы смуты вельможи, засевшие в своих замках, гуманизмом как раз не отличались. О том, что тогда творилось в Англии, лучше всего поведает тогдашний летописец: «В замках обитали не люди, а дьяволы. Селян и селянок они ни за что ни про что гноили в подземельях, жгли огнем и удушали дымом, подвешивали за пальцы рук или за пятки, привязав к голове тяжелый камень, терзали зазубренным железом, морили голодом, давили в тесных ящиках, утыканных изнутри острыми камнями, умерщвляли всевозможными зверскими способами. В Англии не было ни зерна, ни мяса, ни сыра, ни масла, ни вспаханных полей, ни урожаев. Пепел сожженных городов и безотрадные пустыри – вот все, что мог за долгий день увидеть путешественник».
Одни духовные лица и сами прежестоко страдали из-за грабежей, но другие, имевшие собственные замки, вели себя в точности так, как господа бароны, в кольчугах и в шлемах возглавляя собственные дружины, отправлявшиеся, как сказали бы на Руси, «за зипунами». Насмотревшись на это безобразие, папа римский наложил на Англию интердикт – то есть запрещение совершать любые церковные обряды: службы, венчания, отпевания.
Следующий король, снова Генрих, баронов-разбойников чуточку приструнил, разрушив более тысячи замков. После чего насмерть сцепился с собственным архиепископом Томасом Бекетом.
В этой драке не было ни правого, ни виноватого. Попросту Бекет (как впоследствии патриарх Никон на Руси) возмечтал поставить духовную власть выше светской, то есть устроить все так, чтобы первую скрипку играть ему самому, а короля держать «на подхвате». Естественно, король с такими новшествами не согласился, как любой бы на его месте. Кончилось все тем, что четверо королевских рыцарей поскакали к архиепископу – и, как они потом объясняли, Бекет был настолько неосторожен, что по случайности споткнулся, да так неудачно, что угодил прямо на их обнаженные мечи. Раз восемнадцать подряд. Что характерно, король этим рыцарям ничего не сделал, и они, как пишет английский историк, «бежали в Йоркшир, где влачили жалкое существование изгоев, потому что папа предал их анафеме». Без комментариев.
Дальнейшая история королевства была, можно сказать, скучной и традиционной. На протяжении довольно долгого времени добрые британцы больше не убивали ни королей, ни архиепископов. Они всего-навсего вторглись в Ирландию и вскоре ее захватили, во время одной из битв отрубив у побежденных триста голов и сложив их к ногам своего предводителя Макмурроха. Макмуррох принялся эти трофеи перебирать и, найдя голову какого-то субъекта, которого особенно ненавидел, прилюдно откусил у нее нос и уши. Вспоминая эту историю, англичане любят подчеркивать, что Макмуррох, боже упаси, не коренной британец, а ирландский лорд на британской службе. Ну, возможно, это и оправдание, кому как…
Потом устроили несколько еврейских погромов под идеологически выдержанным лозунгом: «Бей жидов, спасай Британию!». Потом четверо сыновей короля Генриха Второго (того самого, что бодался с Бекетом) собрали войска и всерьез принялись свергать папеньку с престола – засиделся, старый черт, дети тоже люди, им тоже хочется… Началась очередная многолетняя заварушка, в ходе которой почтительные детки вышибли-таки папашу из Британии, и он умер во Франции, напоследок, по свидетельству хронистов, прокляв и свою горькую судьбину, и сыновей. По старой доброй традиции свита не только растащила все его добро, но и поснимала все драгоценности с покойника, после чего разбежалась. Совершенно посторонние французы, видя такое дело, собрали немножко денег и скромно похоронили короля в аббатстве Фонтевро…
Самое интересное, что королевское проклятье в адрес бунтовщиков-сыновей, очень похоже, подействовало… Двое из четырех скончались еще до смерти папаши: один упал с коня, другой чем-то занемог и умер. В истории они, в общем, никакого следа не оставили. А вот двое живых, подвергшихся отцовскому проклятию, как раз очень хорошо знакомы и знатокам истории, и читателям Вальтера Скотта: звали их Ричард Львиное Сердце и Иоанн Безземельный…
Так вот, несмотря на громкие имена, счастья этим двум субъектам в жизни не было. До конца жизни оба враждовали уже меж собой. Ричард всю сознательную жизнь пребывал за пределами Англии – воевал в Палестине, сидел в плену у какого-то австрийского графа, который его сцапал в надежде на выкуп. И в конце концов был убит стрелой со стены какой-то крепостишки, которую непонятно зачем осаждал.
Братец Иоанн оказался совершенно бездарным и неудачливым правителем, печально прославившимся еще и тем, что ухитрился однажды потерять всю государственную казну: обоз с нею (и всеми без исключения сопровождающими) потонул где-то в зыбучих песках на побережье, и сокровища не отысканы до сих пор.
Собственно говоря, в истории его имя осталось главным образом потому, что при нем была принята так называемая Великая хартия вольностей, которую иные романтики как раз и считают манифестом английской демократии (ну вот мы и добрались до истоков демократии, продравшись сквозь кровь и пожарища…).
Именно с этим, как выражался Лесков, тугаментом отдельные романтически-либерально настроенные интеллигенты и связывают якобы воцарившиеся после того в Британии законность и порядок. Мол, после обнародования этого эпохального манифеста ни единого англичанина не могли более заключить в тюрьму по произволу – а исключительно по решению суда… И тому подобные благоглупости.
На самом деле, господа мои, все обстояло несколько иначе…
К лету 1214 г. король Иоанн оказался в положении загнанной в эмалированное ведро крысы. За все его художества папа римский отлучил его от церкви. Потом, правда, простил, но тут уже взбунтовались английские бароны, собрали нехилое войско, заняли Лондон и стали произносить патетические речи о восстановлении справедливости, законности и гражданских свобод (что простой народ принимал с бурными, переходящими в овацию аплодисментами).
Король, отсиживавшийся в каком-то домишке на окраине Лондона с войском аж из семи рыцарей, сопротивляться этой «оранжевой революции» не мог даже теоретически. А потому, стеная в душе, послушно подмахнул (это не мое выражение, а Чарльза Диккенса) документик, подсунутый ему баронами…
Первым пунктом там значился следующий: «Церковь Англии будет свободна, и ее права и свобода неприкосновенны». Если мы уточним, что тогдашняя английская церковь (как, впрочем, и любая другая, в том числе и русская) сама была крупнейшим феодалом, владельцем угодий, поместий и прочего добра, то, возможно, кое-кто и согласится, что с «правами простого человека» это имеет мало общего…
Второй пункт гласил, что город Лондон сохраняет все свои прежние вольности, особенно право на свободную торговлю. Тоже, учено выражаясь, узкоспециализированный параграф…
Далее (ликуй, интеллигенция!) наконец-то появился пункт о всех и всяческих вольностях… вот только касался он исключительно высшей знати, то бишь баронов, ставших настолько независимыми от королевской власти, насколько это вообще возможно. Имелся пунктик, согласно коему за строжайшим соблюдением именно этого условия будет бдительно и постоянно наблюдать совет из двадцати пяти человек… вы уже догадались, из кого состоящий? Ага, вот именно…