Иван Грозный

ОАНН ВАСИЛЬЕВИЧ — царь я великий князь всея Руси, прозванный Грозным; Иван был сыном великого князя Василия Иоанновича от второй его супруги Елены Васильевны Глинской; родился 25 августа 1530 г. скончался в марте 1584 г.

Трёхлетним ребёнком остался он по кончине отца своего и был провозглашён великим князем (1533). Правительницею сделалась, по завещанию Василия, вдова его, великая княгиня Елена. Дяди государя, князья Юрий и Андрей, были заточены ею, как недовольные её управлением; второй прибег и к вооружённому восстанию. Дядя Елены, князь Михаил Глинский, не одобрявший её также, был заключён. Между боярами многие не любили правительницу, частью потому, что великий князь развёлся со своей первою женою и женился на иноземке, частью же за предпочтение, которое она оказывала князю И. Ф. Овчине-Телепнёву-Оболенскому. Понятно, что возник слух, сообщаемый Герберштейном, будто Елена была отравлена. Грозный, однако, не упоминает нигде об этом обстоятельстве.

Со смертью Елены (1538) открылось

поприще боярским смутам. Власть захватил известный своею энергией князь В. В. Шуйский; через шесть дней по смерти Елены схвачены были князь Овчина-Оболенский и сестра его, мамка великого князя, Челяднина. Выпущенный из тюрьмы князь Бельский, по подозрению в желании подчинить себе великого князя, был снова посажен в тюрьму, а после смерти князя В. Шуйского брат его, князь Иван, низложил митрополита Даниила, расположенного к Вельскому. Тяжело было правление Шуйских для Русской земли. Сам великий князь позднее в письме к Курбскому недобро поминает своё детство; он рассказывает, что князь И. Шуйский клал при нём ноги на постель отца, не давал ему вовремя пищи, расхитил из казны сосуды, расхитил и казну денежную. Князь Курбский рассказывает, что правители небрегли воспитанием великого князя, что они приучили его к жестокости и не останавливали, когда он кидал с крыльца животных. Позднее, когда Ивану было 15 лет (уже во время влияния Глинских), он скакал по улицам, давил людей, а «пестуны» дивились его мужеству. Заняться воспитанием Ивана пестунам было некогда Шуйские, как потом и Глинские, думали только о своей корысти. Это развило в Иване недоверие и даже презрение к людям, лишило его уменья сдерживать свои порывы.

В 1540 г. князь Иван Бельский был освобождён из тюрьмы и занял место Шуйского. При нём отдохнула земля: псковичам дана губная грамота, выпущен из заточения двоюродный брат великого князя, Владимир Андреевич; Шуйский был только послан с ратью к Владимиру. Власть Вельского была непродолжительна: в 1542 г. Шуйский, вызванный своими приверженцами из Владимира (говорят, что в заговоре участвовало 300 человек), заточил Вельского, который скоро был убит; митрополита свергли и едва не убили. Митрополитом был поставлен тогда знаменитый Макарий, бывший дотоле архиепископом в Новгороде. Этот учёный иерарх имел влияние на великого князя и развил в нём любознательность и книжную начитанность, которою так отличался впоследствии Иван.

Недолго правил князь Иван Шуйский; скоро место его заняли его родственники, князья Иван и Андрей Михайловичи и Фёдор Иванович Скопин. Прежние насилия продолжались: из государевых хором вытащили Воронцова, которого государь очень любил, били его по щекам и не умертвили только по просьбе Ивана, но сослали в Кострому; один из клевретов Шуйских дошёл до того, что, наступив на мантию митрополита, изодрал её. Новое появление Шуйских во власти ознаменовалось усилением власти наместников. Положение становилось невыносимым; составился заговор против Шуйских, во главе которого стали родственники великого князя, Глинские; заговор созревал долго; наконец, в декабре 1543 г., Иван собрал бояр, объявил им, что знает, как многие участвовали в хищениях и неправдах, но теперь казнит только одного князя Андрея Шуйского, которого приказал схватить псарям; те растерзали его. Но правления на себя Иван не принял, а положился на Глинских и дьяка Захарова, в котором Е. А. Белов основательно видит одного из главных деятелей этого времени.

Новые властители занялись преследованием людей им неприятных: в 1544 г. князь Кубенский, приверженец Шуйских, был подвергнут опале, но потом помилован; в 1545 г. урезан язык Бутурлину и положена опала на Воронцова, бывшего любимца царя, против которого было то обстоятельство, что он желал сохранить своё влияние: «Кого государь пожалует без Фёдорова ведома, и Фёдору досадно». В это время шестнадцатилетний великий князь забавлялся и не думал об управлении.

В декабре 1546 г., призвав к себе митрополита и бояр, Иван заявил желание жениться и венчаться на царство; взять за себя иностранку он не желал, ибо «у нас норовы будут разные, ино между нами тщета будет». Царское венчание не было новостью: дед великого князя венчал уже своего внука, несчастного Димитрия. Сам титул уже встречается в грамотах, правда — более во внешних сношениях; у великого князя Василия Иоанновича была печать с царским титулом; известны и его монеты с тем же титулом. С падением Царьграда мысль о том, что Москва — третий Рим, а государь русский — наследник царя греческого, всё более и более укоренялась между книжниками. Царское венчание совершено было 16 января 1547 г. Позже (в 1561 г.) Иван послал просить благословения от царьградского патриарха, от которого и получена была утвердительная грамота. Отсюда ясно, какой смысл царскому венчанию придавал сам царь. Ещё до этого торжества разосланы были по городам грамоты с приказанием привозить в Москву девиц для выбора царской невесты. Выбрана была Анастасия Романовна Захарьина-Юрьина. Род Захарьиных, происходивший от Фёдора Кошки, принадлежал к числу немногих старых боярских родов, удержавших высокое положение при наплыве «княжат», вступавших в службу московских государей. Как ни любил он царицу, но, не привыкнув сдерживать себя, он не мог сразу поддаться её умиротворяющему влиянию. Обыкновенно сильное влияние на царя приписывается пожару 12 апреля, когда горела вся Москва. Волнующийся народ требовал выдачи бабки царя — княгини Глинской, чарам которой приписывал пожар. Царь был в своём дворце на Воробьёвых горах. Сюда явился к нему священник Сильвестр. Курбский пишет, что он произнёс к царю грозную речь, заклиная его именем Божиим и подтверждая слова свои текстами Св. Писания. Сильвестр был священником Благовещенского собора, старший священник которого был царским духовником. Он, стало быть, давно был известен Ивану и, как переселенец из Новгорода, пользовался, вероятно, покровительством Макария, в 1542 г. возведённого в сан митрополита. Влиянию этих духовных лиц, в особенности Макария, следует приписать сдержку пылкой природы Грозного; но успех приёмов Сильвестра — действования «детскими страшилами» (слова самого Ивана) — не мог быть продолжителен.

Достигнув двадцатилетнего возраста, царь пожелал высказать, как намерен править впредь, и торжественно заявить, на ком лежит вина в бывших беспорядках. Для этого он собрал первый земский собор, на утверждение которого был предложен Судебник, представлявший новую редакцию Судебника великого князя Иоанна. К собравшимся представителям Иван произнёс с Лобного места красноречивую речь: «Нельзя исправить минувшего зла; могу только спасти вас от подобных притеснений и грабительств. Забудьте, чего уже нет и не будет! Оставьте ненависть, вражду; соединимся все любовью христианскою. Отныне я судья ваш и защитник». Приём прошений Иван поручил Алексею Адашеву, которого выбрал на людей незнатных: он хотел отстраниться от людей знатных, которых владычество ещё свежо было в памяти и его, и всей земли. В 1551 г. на соборе духовных властей на вопросы царя даны были ответы относительно искоренения злоупотреблений, вкравшихся в церковь. Постановления этого собора известны под именем Стоглава, ибо предложено было сто вопросов. И. Н. Жданов обнародовал список этих вопросов, касающихся как церковного, так и гражданского благоустройства.

Вообще правительство в эту эпоху выказало большую деятельность: наместники-кормленщики заменялись земским самоуправлением, посредством земских старост и целовальников, что было вызвано жалобами населения (прежде всего в 1552 г. дана была уставная грамота вожанам, в 1555 г. последовал указ о введении самоуправления по всем областям). Введение губных старост для уголовных дел началось ещё в 30-х гг. XVI в.; в 1551 г. было большое разверстание поместий, упрочившее содержание служилых людей; в 1556 г. последовала новая развёрстка. Курбский, а за ним и многие историки (Карамзин, Полевой, Костомаров, Иловайский, арх. Леонид и др.) приписывают всё, что делалось в эту эпоху, «избранной раде» (т. е. ближайшим советникам царя); говорят, что эта рада была избрана Сильвестром и Адашевым. Едва ли, однако, много могли сделать какие-либо советники без полного убеждения царя в необходимости изменений в существующем строе. Преувеличенное, в злобе, показание Ивана, что советники не давали ему ступить свободно, свидетельствует только о том, как далеко простирал свои притязания Сильвестр, как сильно был раздражён против него и его сторонников царь; но не следует думать, чтобы слова эти были полною правдою.

Во внешних отношениях этот период жизни Ивана ознаменовался важным событием — взятием Казани. В 1548 г. умер в Казани царь Сафа-Гирей, из рода крымских ханов, враждебный России. Незадолго до смерти он отразил князя Вельского, подходившего к Казани. После него казанцы посадили его малолетнего сына Утемыш-Гирея, под опекою матери его Сююнбеки. В 1550 г. царь лично предпринял поход на Казань, но распутица не позволила идти далее устья Свияги; здесь заложена была крепость и оставлен русский гарнизон. Горные черемисы подчинились тогда России, вследствие чего Казань была стеснена и казанцы просили Ивана дать им царя. Послан был Шах-Али, но с условием уступки горной стороны. Когда Шах-Али сей в Казани, положение его было Трудно: казанцы требовали возвращения горной стороны, московское правительство — вассального подчинения. Стеснённый с двух сторон, он ушёл из Казани. Казанцы обещали было принять русских воевод, но обманули и призвали к себе в цари ногайского князя Едигера. Тогда сам царь выступил в поход на Казань. Узнав о нападении крымцев на Тулу, он сначала пошёл туда, но крымцы бежали. Тогда царь повёл сам часть рати на Владимир, Муром и Нижний; на Суре сошлись с ним другие части русского войска. К Свияжску подошли 13 августа. Осада Казани продолжалась до 2 октября. Привезён был немец розмысл (инженер), сделан подкоп; в стене образовалась брешь, русские вошли в город. Когда не осталось никакой надежды, татары вышли из города; их царь был взят в плен. Его после крестили и назвали Симеоном (не следует смешивать его с Симеоном Бекбулатовичем, которого впоследствии Иван назвал великим князем; казанский царь зовётся Касанвич). Из Москвы позднее был послан в Казань архиепископ Гурий, с наказом не крестить насильно, ласково обходиться с туземцами и даже заступаться за некрещёных. С народом Казанского царства борьба не была окончена взятием Казани; восстания ещё были возможны, но с поселением русских помещиков край всё более и более становился русским.

За Казанской землёй последовало покорение земли Башкирской: башкиры начали платить ясак. Ногаи не были опасны: они делились на несколько орд, ссорившихся между собою; ссорами пользовалось русское правительство; распри ногаев открыли путь к завоеванию Астрахани: защищая князя Измаила от астраханского хана Ямгурчея, Иван послал войско к Астрахани. Вместо Ямгурчея посадили ханом Дербыша, который «неприяшеся» России, и в 1557 г, царство Астраханское было занято, как говорится в песне, «мимоходом». Успех России на Востоке привёл к тому, что владельцы кавказские вошли с нею в сношения, и хан сибирский Едигер обязался платить ей дань. В Крыму не могли равнодушно смотреть на усиление Москвы и всеми средствами старались мешать ему.

В 1555 г. Девлет-Гирей напал на русскую Украину; Иван пошёл навстречу ему к Туле; хан поворотил назад, хотя и разбил Шереметева у Судбища (150 вёрст от Тулы). В 1556 г. ходил по Днепру дьяк Ржевский под Очаков; в 1559 г. Адашев, брат Алексея, с поступившим в русскую службу вождём днепровских казаков князем Дмитрием Вишневецким, опустошил крымские улусы. Советники царские считали возможным завоевать Крым; некоторые из даровитейших современных историков (Н. И. Костомаров) держатся того же мнения, но ещё Соловьёв основательно доказал трудность этого предприятия: между Крымом и Россией степь, Турция ещё была сильна — до Лепантской битвы вся Европа уверена была в непобедимости турок. С другой стороны, недаром указывается на неудачу позднейших походов в Крым, до заселения Новороссии.