Иван Грозный
Шрифт:
— Кромешник ваш с разодранным ухом сказывает — для царя меня уготовал.
Басманов заскрежетал зубами.
— Сызнов Друцкой замест бабы потваренной охальничает!
Коротким взмахом кинжала он разрезал верёвки.
— Ты нишкни, красная, а яз поглазею дозорных.
На крыльце, у окон и по всему двору стояли стрельцы. Опричник понял, что уйти незамеченным из хором невозможно, и торопливо вернулся в каморку.
— А не тешиться ему с тобой, красная! — горячо шепнул он полонянке и, прежде чем она успела что-либо понять, пырнул её кинжалом в грудь.
Вскоре в опочивальню Грозного ворвался Друцкой.
— Израда, царь!
И робко:
— Убили ту девку, преславной…
Царь гулко вздохнул и почувствовал, как по всему телу пролилась сладостная истома.
— Буй! Нешто можно тако пугать по ночам!
Разувшись, Федька Басманов пробрался в опочивальню.
— Ты, что ли, Федька? — чуть приподнял голову Грозный.
— Яз, государь! — тоненьким бабьим писком откликнулся опричник и, складывая бантиком губы, колышущейся походкой подошёл к постели.
— Ноженьки растереть бы тебе на сон, государь. Чать, за день-деньской притомился!
И тёплой ладонью нежно провёл по бугристым икрам. Истомно потягиваясь, царь привлёк к себе Федьку. Неожиданно он привскочил и вцепился опричнику в волосы.
— Никак, кровь на тебе?
— Помилуй, царь! Откель ей тут взяться?
Но смущённо забегавшие глаза выдали его с головой.
— Откель, мымра?! А не ты ль девку ту поколол?
Федька попытался улыбнуться, но, встретившись с хмелеющим взглядом царя, отскочил к двери.
— Откель, смерд?!
Опричник вылетел из опочивальни.
Утром, после обедни, Грозный приказал вывести Сыркова на двор.
— Сказывай! Честью прошу — куда казну схоронил!
Фёдор скривил лицо в презрительную усмешку.
— Авось кромешники твои и без подсказа найдут! На то и воры, чтоб чужое пёсьим духом учуять!
— Ну-у, ты!
— Ну, яз! Эка, признал-таки!
Грозный покрутил в кулаке клин бороды.
— Не в Волхове ли потопил?
Полоняник таинственно прищурился.
— А ты, поглазел бы, московской князь!
Малюта замахнулся на Сыркова ножом, но вдруг, осенённый удачной мыслью, повернулся к царю.
— А не поглазеет ли сам хозяин казну свою в Волхове?
На длинной верёвке потащили Сыркова по городу. У реки Друцкой сорвал с его шеи крест.
— Пригож с водяными и безо креста!
Усевшись с близкими в ладью, Грозный намотал на руку конец верёвки, которой был связан торговый гость, и приказал отчалить от берега.
— Живуч же ты, Фёдор! — развёл царь удивлённо руками, когда вытащенный из реки Сырков пришёл в себя. И склонил добродушно голову на плечо. — А что гожего, добрый человек, видывал ты под водой?
Сырков собрал весь остаток угасающих сил и судорожно сжал кулаки.
— Великой князь! Видывал яз, како собрались водяные Волхова, Ладоги, Ильменя и, твоей души сдожидаючись, рядили изрядно, в какую преисподнюю да каким кромешникам бросить её, окаянную!
Иоанн улыбнулся.
— Добро ты узрел! — И с жутким спокойствием потрепал пытаемого по лицу. — Волю яз поглазеть, како душа моя в преисподней будет кипеть!
Он помолчал немного и, смакуя, прибавил:
— Подвесить его к дыбе, да тако, чтобы колени в котёл приходились с кипящим варом, да варить, покель душа моя не приобыкнет да покель не поведает он, куда казну схоронил.
Извиваясь в страшных мучениях, Сырков упорно молчал до тех пор, пока не почувствовал, что теряет рассудок.
— Под трапезной… Третья половица ошую окна! — захлебнулся он и без чувств упал на Басманова.
Когда короба с казной и драгоценностями были найдены, опричники изрубили в куски тело Сыркова и бросили в Волхов.
— Ляхам челом ударь! — ревел исступлённо Малюта. — Да пониже римской ереси поклонись!
В тот же день казнили всех знатных новагородцев, обвинённых в тайных сношениях с Польшей.
Река кипела криками утопающих и молодецкими песнями опричных людей. Рогатинами, копьями, баграми и топорами били стрельцы по головам осмеливавшихся вынырнуть из воды.
Скуратов, распоряжавшийся казнью, изнывал от усталости, но никому не доверял, сам деловито привязывал детей к женщинам, кошек к груди стариков, камни к ногам юношей и по счёту передавал стрельцам.
— Топи их, еретиков!
Расправившись с Новагородом, Иоанн облачился в смиренные одежды и пошёл колымагами на Александровскую слободу.
Связанных холопей после долгих свар поделили между собою опричники и угнали в свои поместья.
Обоз из трёхсот подвод с золотом, серебром, драгоценными камнями, деньгами и иной добычей, захваченной в хоромах знатных новагородцев и в ста семидесяти пяти разорённых монастырях, сильные отряды ратников препроводили в слободу.
Отслужив благодарственное молебствование, Иоанн отправился к церкви святой Евдокии встретить обоз.
Упрятав деньги и драгоценности в церковное подземелье, Грозный сам помог вделать в церковь соборные врата, увезённые из Новагорода.
Ключи от врат он не передал келарю Вяземскому, а предусмотрительно повесил себе на грудь.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Рогозяный Дид и Шкода вернулись с разведки, полные гордого сознания блестяще выполненной задачи.