Иван Грозный
Шрифт:
Все эти настроения не имеют значения, главная забота царя Ивана – объединить страну, отобрать у местных князей их судебную, административную и финансовую власть. Чтобы справиться с этой задачей, он ищет сторонников не среди неспокойной знати, а среди мелкого люда. Этих новых людей, выходцев из простого сословия, он ставит на ключевые посты в государстве. Мало-помалу они начинают плести настоящую сеть, центр которой в Москве, но которая окутывает все царство. Народ начинает понимать, что управляют им не ведущие роскошную жизнь бояре, а сам государь через своих представителей. Английский посол Флетчер пишет: «Инертный, молчаливый народ с любовью и ужасом взирал на отца этого большого русского семейства, этот живой закон, представителя Бога на земле, на преступления которого смотрели как на Божью кару, ниспосланную на его народ, и чью жестокость следовало вытерпеть, так как она порождала мучеников и отворяла небесные врата».
Озаботился Иван моральным обликом не только своего народа, но и слуг своей Церкви. Европу сотрясает Реформация, и под ее напором Иван задумывается о приумножении блеска православия.
Их собрали под предлогом благословения нового свода законов. С этой формальностью быстро покончено, и, повернувшись к митрополиту, епископам, архимандритам и настоятелям, Иван напоминает им в весьма выспренних выражениях о несчастьях своего детства и бедах своей страны. Московский пожар сделал из него другого человека: «Тогда ужаснулась душа моя и кости во мне затрепетали; дух мой смирился, сердце умилилось. Теперь ненавижу зло и люблю добродетель. От вас требую ревностного наставления, пастыри Христовы, учители царей и вельмож, достойные святители Церкви! Не щадите меня в преступлениях; смело упрекайте мою слабость; гремите Словом Божиим, да жива будет душа моя!» Никто из присутствующих не смеет упрекнуть его ни в чем. Думая, что церемония закончена, священнослужители начинают уходить, но Иван удерживает их. И, к их глубокому изумлению, вручает им документ о реформах, при помощи которых намерен оздоровить деятельность Церкви. Вместе с протопопом Сильвестром и Адашевым он составил сборник из ста статей, который и одобрил этот собор, названный Стоглавым. В них разбираются вопросы монастырского землевладения, недостойного поведения монахов и священников, торговля святынями, ошибки правщиков при переписке священных книг. Многие упреки столь пламенны, что смущают собравшихся: «Есть монахи и попы, принимают духовный сан, чтобы вести веселую жизнь, и разгуливают по селам в свое удовольствие...» «Во всех монастырях настоятели и монахи предаются пьянству, и попы в обычных церквях напиваются до бесчувствия. Во имя Бога, здраво обдумайте сии происшествия...» «Почему не соблюдается запрет вдовым попам и дьяконам быть закрепленными за какой-либо церковью?..»
Священнослужители обещают, что в будущем нравы будут под строгим контролем, а злоупотребления – строго караться. Но возникают другие серьезные вопросы, которые надо решить. Собор приказывает всем православным креститься тремя сложенными вместе перстами (большой палец, указательный и средний), символизирующими Троицу, касаться ими сначала лба, потом груди, правого и левого плеча. Тот, кто поступает иначе, «изменил вере Христовой и отдал себя дьяволу» и проклят будет навеки. Прокляты будут и те, кто пляшет на кладбище в субботу накануне Троицы, прыгает через огонь и веселится в ночь на Ивана Купалу, перед Рождеством и накануне Богоявления, трижды поет «Аллилуйя!» по латинскому обычаю, тогда как православный должен произнести это дважды, добавив: «Слава тебе, Господи!», повторяет непристойные жесты шутов и предается содомскому греху. Последним запрещено входить в церковь. «Распутники, прелюбодеи, те, кто совокупляются с особами своего же пола или животными, занимаются онанизмом, взяточники, разбойники, колдуны и пьяницы никогда не достигнут царства Божия. Они отлучены от Церкви до своего выздоровления».
«Домострой» рекомендовал соблюдать благопристойность при веселии, собор идет дальше: он приговаривает гореть в аду гусляров, тех, кто играет на барабане и трубе, танцует прилюдно, подпрыгивая и хлопая в ладоши, ходит с учеными медведями, собаками или птицами, играет в шахматы, а также тех, кто осмеливается сбрить бороду и усы, носит заморскую одежду. «Священные правила запрещают православным христианам брить бороду и усы, – решает собор. – Это латинская ересь... Этот обычай ввел император-еретик Константин Кабаллинос; [3] все знают, что он стриг бороды своим прислужникам-еретикам. Тех, кто, следуя его примеру и собственным фантазиям, преступит закон, Бог возненавидит, так как создал он вас по своему образу и подобию».
3
Византийский император (718–775), известный своим преследованием христиан.
Иконописцы порой подвержены пьянству и воровству. Им приказано стать в будущем «полными смирения, кротости и благочестия» и следовать правилам, изображая «небесное могущество и святых». Они должны готовиться к работе в посте и молитве, придерживаться древних иконописных традиций, размывать краски святой водою и быть не творцами, гордящимися своими произведениями, но смиренными и безымянными исполнителями воли Всевышнего.
Так как переписчики делают слишком много ошибок, копируя тексты Писания, решено прекратить их деятельность и начать печатать книги в Москве типографским способом, воспроизводя самые «правильные». Однако для простого люда ошибка, освященная временем, дороже новейших исправлений, даже если они оправданны. Первый печатный станок, прозванный в народе дьявольской машиной, будет разрушен во время мятежа. К тому же слишком мало священников умеют читать, хотя они знают наизусть устав службы. Иван, страстно увлекающийся чтением, страдает от окружающего невежества. Он добивается от участников собора, что обучение священнослужителей должно быть обязательным. В каждом городе должна быть открыта школа, в которой будут учить письму, чтению, счету, пению, церковным наукам, хорошим манерам и ужасу перед «постыдным содомским грехом». Учителями станут иереи и дьяки, «известные умом и добрыми свойствами».
Иван предлагает рассмотреть положение о том, что монахи, умершие в глазах света, не могут владеть землями и их наделы должны отойти к царю, Макарий и все духовенство вместе с ним отвергают это святотатственное предложение. Царь останавливается на полумерах: в будущем епископы и монастыри не смогут делать никаких земельных приобретений без согласия государя, монастырям будет запрещено давать деньги в долг под проценты. Это должно приостановить стремительное обогащение Церкви.
Призывая к порядку священников и монахов, Иван параллельно решительно реорганизует знать. Кроме введенных бояр и думских бояр, появляются служилые люди. Тысяча самых способных молодых людей из городовых дворян и боярских детей пополняют ряды войска, выполняют административные или дипломатические поручения. Чтобы они могли нести службу, им выдаются земли для хозяйственных надобностей. Каждую весну служилые люди должны явиться в указанное место верхом и при оружии в сопровождении крестьян, число которых оговорено в соответствии с размером земли (один крестьянин с пятидесяти десятин). Эту обязанность несут они в течение всей своей жизни. Лишь в порядке исключения некоторые из них служат в Москве. В целом судьба их определена с самого рождения.
Переписаны все торговцы и ремесленники, они поделены на категории в зависимости от суммы налога, который платят. Самые богатые призваны в столицу, где образуют высшее сословие – гостей. В обмен на некоторые привилегии они должны снабжать город продовольствием и обеспечивать приток финансов.
Внизу сословной лестницы стоят крестьяне. Большинство из них шесть дней из семи работают на владельца земли, платят большие налоги и не имеют права сменить место жительства или хозяина. Некоторые считаются вольными и теоретически, по окончании действия договора и выполнив все его положения, могут уйти от хозяина. Но в действительности большинство из них не способны вернуть огромные долги. Они остаются привязанными к земле, лишенные прав. Рабство, хотя официально не существует, завладевает страной. Отчаявшись, крестьяне бегут в леса. Множатся невозделанные земли. Страх перед будущим охватывает города. Ивану нет до этого никакого дела. Его план поражает своей жесткой логикой. Чтобы обеспечить приток служилых людей, он закрепил за ними сферу деятельности. Чтобы они выполняли свою службу, снабдил их наделами. Чтобы возделывать эти земли, обязал крестьян, живущих на них, работать на благо владельцев земли. Так формируется порабощенная Россия, где снизу доверху, в соответствии со званием и способностями, каждый вносит свой вклад в величие и процветание страны. На вершине этой пирамиды – царь. Деньги ему приносят налоги и пошлины. По словам Флетчера, налоговое бремя в четыре раза превышает существующее в Англии. Деньги стекаются в царскую казну. Но царь имеет и собственные земли: тридцать шесть городов с прилегающими деревнями приносят ему не только деньги, он получает оттуда дичь, пшеницу, рыбу, мед, которыми торгует. Самая ясная статья расходов казны – содержание армии. Но, несмотря на то, что налоги каждый год увеличиваются, казна часто оказывается пуста. Тот же Флетчер приводит несколько способов, которыми Иван ее пополняет: «Дать сборщикам налогов обогатиться, потом отобрать награбленное... Потребовать от какого-либо города поставлять продукты, которые ему поставлять невозможно, затем потребовать выплатить штраф за невыполнение приказа». Иван и его служилые люди не обременяют себя справедливостью. Царь лишь старается придерживаться видимости соблюдения закона. В серьезных случаях он даже созывает Земский собор, который, как и боярская Дума, не посягает на прерогативы государя. Они имеют лишь совещательный голос, тратя большую часть времени на то, чтобы уследить за желаниями царя.
Так с первых лет своего правления Иван выказывает стремление к порядку и желание господствовать, которые так смущают его окружение. Как этот юноша, лишенный в детстве любви и руководства, выученный дворцовыми писцами, склонный, благодаря митрополиту Макарию, к религиозности, смог так быстро осознать свою роль государя? Даже те, кто потихоньку критикует его жестокость и деспотизм, вынуждены признать, что перед ними настоящий правитель. И если они дрожат за себя, то не опасаются больше за Россию.
Глава 5
Казань
Занимаясь реорганизацией страны, Иван не спускает глаз с того, что происходит на границах. Его беспокоят шведы, поляки и татары. Но более всего – своими многочисленными вылазками на русские земли – татары. Чтобы иметь возможность оказывать им сопротивление, царь приказывает построить на юге от Москвы линию укреплений и создает регулярные полки, вооруженные огнестрельным оружием. Вскоре он уже может рассчитывать на шесть полков пехоты – стрельцов, набранных среди свободных людей, которые должны нести пожизненную службу. Они экипированы и вооружены по-европейски, получают жалованье, обмундирование, порох и муку. В распоряжении царя есть еще восемьдесят тысяч конников и артиллерия. Но основные силы составляют служилые люди и рекруты – посошные люди, не имеющие никакого отношения к военному классу. Они выполняют преимущественно строительные, земляные работы. Что до бояр, боярских детей и дворян, они составляют пять полков. Иностранные наемники призваны усилить эти разнородные соединения. Высшие должности отданы теперь не людям знатного происхождения, а квалифицированным командирам, которые отличились в боях. Впервые в России на военной службе на первый план выходят заслуги, а не происхождение.