Иван iii
Шрифт:
Усилению Московского государства способствовало и развитие внешней торговли, поощряемой Иваном Васильевичем III [Прим. 37].
«В конце XV века начинаются постоянные контакты Москвы с Закавказьем и Средней Азией. Весьма интересные и очень краткие сведения о прикаспийских странах находятся в известном сказании тверского купца Афанасия Никитина – «Хождение за три моря» (1466–1472 годы. – А.А.). Само путешествие Афанасия Никитина, исключительное по смелости, упорству, широким интересам и патриотическому чувству, стало возможным потому, что путь по Волге в Каспийское море был хорошо известен на Руси – Афанасий Никитин начинал свое путешествие в компании русских купцов, направлявшихся в Дербент.
Обычно торговые люди ради большей безопасности совершали поездки группами, присоединяясь к отправлявшимся или возвращавшимся посольствам. Хотя Афанасий Никитин ехал «милостью» тверского князя Михаила Борисовича, но ему потребовалось разрешение великого князя Ивана III «всея Руси». Купцы присоединились к московскому послу Василию Папину, который направлялся с кречетами от великого князя к Ширван-шаху Фаррух-Ясару вместе с его послом Асамбегом (Хасан-бек), возвращавшимся из Москвы. Однако присутствие послов не избавило караван от опасностей вооруженного нападения со стороны владельца Хаджи-Тархана (Астрахани) султана Касима. Люди последнего настигли караван в устье Волги, ограбили купцов и захватили четверых русских людей. Дальнейший путь до Дербента продолжали на двух судах: на большом плыл Хасан-бек с тезиками и десятью русскими; на другом, малом, находилось шесть москвичей и шесть тверичей. Малое судно было разбито бурей о берега, а высадившиеся с него люди – захвачены кайтакими (княжество Кайтак находилось к северу от Дербента). Благодаря заступничеству московского посла Василия Папина перед Ширван-шахом, захваченные кайтаками в плен русские торговые люди были освобождены, но имущество им не было возвращено. «и мы, – сообщает Афанасий Никитин, – заплакав да и разошлися кой куды: у кого что есть на Руси, и тот пошел на Русь; а кой должен, а тот пошел, куды его очи понесли, а иные остались в Шемахе, а иные пошли работать к Баке». Сам Афанасий Никитин через Мазендаран, Керман и Гурмыз отправился в далекую Индию, став одним из первых европейцев, описавших эту страну» (8).
В конце XV века были созданы постоянные пути сообщения в Московском государстве – ямская гоньба.
«С самых первых известий о регулярной ямской гоньбе (организованной системы сообщения, где заранее заготовленные подводы и лошади всегда на известных пунктах ждут требования и где существуют специальные лица, ведающие распорядок по этому делу), она представляется во многих отношениях устроенной по образцу татарских почт. Как и в Золотой Орде, гнали от перегона до перегона; как и там, на каждом перегоне специальные лица должны были заботиться о доставлении едущим лошадей, корма, проводников; как и там, порядок езды определялся особыми грамотами, которые назывались у нас подорожными грамотами; наконец, как и там, устанавливалось правило, что лицо, пользующееся подорожной, почитается едущим по приказанию государя, а следовательно, не должно быть ни в каком случае задерживаемо».
Сохранилась подорожная великого князя Ивана III, выданная в 1504 году толмачу Селе, везшему из Москвы посла Максимилианова Юстуса Кантингера:
«…чтобы есте давали по дорозе от Москвы до Волочка по ямом ямщиком, Селе толмачу, на Максимилианова на королева человека на Юдока на Кантингера две подводы простых, да третью подводу с телегою и с проводником, да тремя бы есте сокольником: Сенке, да Ивашку, да Гриде давали три-же подводы простых, а Селе бы есте толмачу давали две подводы простых, да третью подводу под корм с телегою и с проводником. А от Волочка мстою рекою до Новагорода по ямам ямощиком и всем людем без оманы чей кто ни буди, чтобы есте давали Селе толмачу суды и гребцов под них, и кормника, и под кречаты, и под их рухлядь, и под корм. А из Новагорода до Иванагорода по ямом ямощиком чтобы есте давали Селе толмачу на Юдока, на жида, и соколником, и самому Селе подводы простые и с теленами и с проводники под рухлядь и под корм по тому ж. А как поедет Селя и соколники, и до Москвы давали пять подвод от яму до яму; не издержав ни часу, по сей моей грамоте».
Время появления у нас первых ямов, то есть определенных пунктов, специальных станций для перемены лошадей, регулярная гоньба велись по различным дорогам при Иоанне III. Во-первых, до нас дошли несколько подорожных его времени; во-вторых, великий князь в духовной грамоте своей завещал детям: «А сын мой Василей в своем великом княженье держит ямы и подводы на дорогах по тем местам, где были ямы и подводы при мне. А дети мои Юрии с братьею по своим отчинам держат ямы и подводы на дорогах по тем местам, где были ямы и подводы по дорогах при мне. Известно также, что во времена Иоанна была особая должность ямского дьяка. Есть основания думать, что Иоанн III ставил учреждение ямов в свою личную заслугу. Мы заключаем это из рассмотрения его духовного завещания: где говорится о чем либо исстари существовавшем, употребляется выражение «по старине», а где говорится о чем-либо вновь заведенном, употребляется выражение «как было при мне».
По некоторым дорогам в известном расстоянии друг от друга были учреждены станции, называвшиеся ямами, имевшие значение пунктов, куда окрестное население должно было выставлять определенное количество подвод; сюда же населением доставлялся и корм. Если ям стоял на судоходной реке, то, во время судоходства, послов, гонцов и ездоков великого князя отпускали на судах, давая гребцов и кормчих. Каждым ямом заведывали ямщики; самую же гоньбу гнали те, чья очередь была доставлять на ямы подводы. Ям состоял из ямского двора, заключавшего в себе два-три избы, сенника и конюшни. Обыкновенно к ямскому двору прирезывалась пашня и земля под сенокос; земли эти отдавались ямщикам. Уже в 1489 году мы видим ямы от Москвы до Новгорода. В 1493 году была уже ямская дорога от Новгорода до псковского рубежа. В 1491 году были уже ямы от Москвы до Мурома, до Можайска, в 1502 году – до Серпухова, Калуги, Брянска, в 1503 году – до Воротынска и Новгорода-Северского» (26).
Весной 1500 года началась новая русско-литовская война. «В 1500 году к великому князю перешли в подданство князья Семен Иванович Бельский, Семен Иванович Можайский и Василий Иванович Шемякин, владевшие Бельском, Черниговом, Стародубом, Гомелем, Любечем, Рыльском и Новгород-Северским. Иван Васильевич принял их и послал к литовскому князю Телешева объявить ему об этом и сказать, чтобы он не вступался в отчины этих князей; в то же время Телешев должен был вручить Александру разметную грамоту. Таким образом между Москвой и Литвой – последовал полный разрыв» [Прим. 38] (100).
Решающее сражение произошло у города Алексина на притоке Тросны реках Селни и Ведроши.
«Сначала сражение складывалось успешно для гетмана Острожского. Ему удалось разбить передовой отряд русских, который переправился к основным силам на правый берег Ведроши. Но и за рекой литовские войска продолжали громить остатки передового отряда, не успевшие отойти к войску, находившемуся за Тросной. Затем военные действия временно прекратились, и противники «стояша много дни» по обе стороны Тросны. Наконец, перейдя по мосту через Тросну, гетман вступил в бой с главными силами русских, которые возглавлял князь Д.В. Щеня. Удар, нанесенный засадным полком, оказался решающим. Битва продолжалась шесть часов. Литовцы не выдержали натиска и поспешно отступили. Уничтожив мост через Тросну, русские начали добивать остатки их отрядов на левом берегу реки. Окончательное уничтожение литовской армии произошло на небольшой речушке Полме (впадающей южнее устья Селни в Тросну). Именно здесь 14 июля 1500 года и были взяты в плен гетман и другие литовские воеводы. Цвет литовского воинства или погиб, или сдался в плен.
Итоги военных действий за 1501–1502 годы можно оценивать как установление известного равновесия сил (в 1501 году московские войска воеводы Данилы Щеня разгромили выступившие на литовской стороне орденские войска Вальтера фон Плетенберга, понесшие большие потери. – А.А.) Александр Казимирович не имел реальных возможностей для продолжения войны с Россией, а стареющего Ивана III все больше начинали беспокоить вопросы престолонаследия и внутреннее положение страны. Это создавало условия для начала мирных переговоров. В 1503 году Иван III «начал изнемогать» – часто болеть. С миром надо было спешить.
Территориальный вопрос был самым трудным. В первоначальный список городов и волостей, которые должны были остаться в составе Русского государства, уполномоченные Ивана III Яков Захарьич, Г.Ф. Давыдов и казначей Дмитрий Владимирович включили даже те волости, которые не были заняты русскими. После длительных споров текст договора 28 марта был составлен и летом 1503 года подписан обеими сторонами. Под власть Ивана III переходила огромная территория, составлявшая почти треть земель Литовского княжества. С Россией воссоединялись не только земли, населенные русским народом, но и часть украинских и белорусских земель. Договор 1503 года, явившийся эхом победы при Ведроши, был крупным успехом русской дипломатии» (34).