Иван IV «Кровавый». Что увидели иностранцы в Московии
Шрифт:
Но в русских источниках нет никаких данных о том, что Иван IV лично расправился с И.П. Челядниным-Федоровым. О последних годах службы этого боярина известно лишь, что в 1566 году он «ведал Москвой» во время отъезда полков береговой охраны на Оку и что в 1567 году был воеводой Полоцка.
В это время к нему, И.Ф. Мстиславскому и И.Д. Бельскому обратился с личным письмом Сигизмунд II. В этом послании король пытался убедить видных представителей русской знати, что Иван IV – деспот и тиран. Но, как известно, эти письма попали в руки царя. Королю от лица своих подданных Грозный написал сам. Копии этих писем хранятся в РГАДА.
Вряд ли Сигизмунд всерьез рассчитывал, что вызовет недовольство против
В «Сказании» Шлихтинга именно эта троица – Мстиславский, Бельский и Челяднин-Федоров – названа главными царскими боярами и опорой государства. Трудно, зная обстоятельства появления данного произведения, не сделать вывод о его связи с письмом короля!
Провокационные письма польского короля заставили Ивана IV подозревать подданных в измене. Но Мстиславскому и Бельскому, входящих в число царских родственников, видимо, удалось оправдаться. Челяднин же попал в опалу. Об этом свидетельствует царская грамота от 20 апреля 1568 года о разделе белозерских владений боярина. Исследователи предполагают, что Челяднину принадлежали и ряд других сел, в которых опричники учинили расправу над местными жителями. Их имена были включены в некую «Тетрадь» с перечнем имен опальных людей.
Шлихтинг знал о письмах Сигизмунда, поэтому назвал имена тех лиц, которым тот их посылал. Знал он и о результате этой акции короля. А узнать обо всем этом он мог только в Польше, поскольку в России о царской переписке вряд ли было известно всем придворным, особенно переводчику врача-иностранца.
Сочинение Шлихтинга предназначалось для европейцев. При этом читатели не должны были усомниться в правдивости автора. Желая показать свою осведомленность в том, что происходило при царском дворе, Шлихтинг сообщил об особой любви Ивана IV к Михаилу Темрюковичу. Но при этом допустил ряд ошибок. Во-первых, Михаил был не зятем, а шурином царя. Зятем он был для боярина В.М. Юрьева. Во-вторых, он носил титул не графа, а князя. Графских титулов в то время у представителей русской знати вообще не было. Допустить такие грубые ошибки не мог человек, вращавшийся при царском дворе [10] .
10
Есть в «Сказании» и другие фактические ошибки – многочисленные. Царского казначея звали не Хозяин Дубровский, а Хозяин Юрьевич Тютин. Казарин Дубровский никогда не был канцлером. По данным разрядных книг в 1568 году он был дьяком в Астрахани. В Новгороде никогда не было 170 монастырей. Общее их количество с окрестностями доходило до 40. Их обитатели не были так богаты, чтобы выплатить царю от 300 до 2000 золотых. К тому же золотые монеты вообще не использовались в Русском государстве – в ходу были серебряные деньги.
Недостоверным выглядит и рассказ Шлихтинга о наказании новгородского архиепископа. Его якобы женили на кобыле и дали в руки лиру. Ни в одном источнике нет данных о таком наказании новгородского архиепископа, который в русской церкви был вторым по значимости после митрополита. Кроме того, лиры в качестве музыкальных инструментов в России не использовались.
К числу выдумок Шлихтинга с чистой совестью можно отнести повествование о казни Федора Ширкова, якобы построившего 12 монастырей. В русских источниках никаких данных об этом человеке нет. И даже царь был не в состоянии построить столько монастырей.
Не находит подтверждения рассказ о разорении Нарвы и Пскова. В источниках есть только Тверь и Новгород. Но даже в Новгородской летописи говорится, что карательный поход на Новгород объяснялся не природной жестокостью царя, а тем, что какие-то люди умышленно оболгали новгородского архиепископа и новгородских представителей знати.
В «Сказании» подробно описаны издевательства царя Ивана над женщинами – свидетельство его особой жестокости и злобного нрава. Однако одна деталь заставляет усомниться в правдивости этого повествования – указание на то, что женщин якобы носили в носилках. Такого способа передвижения на Руси никогда не было. Женщины ездили либо верхом, либо в повозках.
Выдумками выглядят и рассказы о менее значимых событиях. Например, о том, как один дьяк посылал слугу узнать, чем занят царь, и за это был наказан; как к царю пришел старец Борис Титов, и тот отрезал ему ухо. Чужих слуг во дворец никто бы не пустил. Имя старца явно было придумано Шлихтингом, как и сам эпизод. В русских источниках сведений о таком старце нет. К тому же просто так он не смог бы попасть к царю, особенно во время его обеда.
Еще меньше вызывают доверие данные о том, что царь натравливал медведей на горожан, собиравшихся группами на улицах Москвы, о том, что тех, кто ел телятину, сжигали, и что русские люди питались кониной. Шлихтинг (или тот, кто писал под его именем) в России не был и пользовался слухами, проникавшими в Литву и Польшу. Они касались и использования боев богатырей с медведями в качестве развлечений, и запрета на употребление телятины, и данных об употреблении конины татарами.
Не обладая информацией, Шлихтинг придумывал совершенно невероятные факты. Так он описал обед у царя, на котором присутствовали Осип Щербатов и Георгий (Юрий) Барятинский, якобы до этого находившиеся в польском плену и обменянные на Гарабурду и Островича. В русских источниках нет данных о том, что Щербатов и Барятинский были в плену. К тому же их не могли обменять на М. Гарабурду, который в свою очередь, никогда не был в русском плену, поскольку являлся известным польским дипломатом. Он дважды приезжал в Россию для переговоров с Иваном IV. Имена Барятинского и Щербатова могли попасть на страницы «Сказания» лишь потому, что в числе их родственников были видные дипломаты: П.И. Барятинский, участвовавший во встрече со шведскими послами в 1575 году, и М.А. Щербатый, ездивший в Крым.
Повествуя о жестоких казнях царя, Шлихтинг перепутал имена убитых. Еретика Башкина звали не Федор, а Матвей. К тому же он не был казнен. Его отправили в монастырь для покаяния. Князь М.Ф. Гвоздев не являлся спальником и не был казнен таким жестоким способом, как описал Шлихтинг. В сентябре 1571 года он исправно служил царю. Князь Прозоровский принадлежал не к роду Оболенских, а к роду Ярославских князей. А в в заключение «Сказания» автор даже приписал Ивану IV опустошение Москвы огнем и мечом, хотя, как известно, это сделал крымский хан Девлет Гирей летом 1570 года…
ШЛИХТИНГ. КРАТКОЕ СКАЗАНИЕ
Говоря вкратце, он так опустошал город Москву огнем и мечом, что можно было видеть несколько тысяч опустелых домов, так как в них не было никаких обитателей. Люди от голода нападают ночью также и на жилые дома и, убивая один другого, питаются его трупом. Река, которая омывает город, полная трупов, делает для всех воду невкусной и нездоровой. И то, что творится, истинно. Когда Бог хочет наказать какой-нибудь народ за его злодеяния, он обычно поражает его не одной гибелью и наказанием, а вместе многими и разнообразными. В городе же царит такая пустота, что едва ли, по-моему, подобную испытал и Иерусалим.