Иван Калита
Шрифт:
Так сказал Батый. Но ныне Лука знает, это не так. Хоть и велика Орда, а есть у неё граница. Уже сегодня не успеет солнце выйти на половину неба, как достигнет Лука рязанской земли. Десять дней скакал он, минуя татарские караулы. Ох, до чего же длинной показалась ему обратная дорога! Осталась позади седая от ковыля степь, пошло мелколесье. Пустив поводья, Лука достал из сумки сухую лепёшку, с трудом надкусил. Вспомнил душистое жареное мясо, которого вволю отъел у протоиерея Давыда, проглотил подкатившуюся слюну. Подумал: «Сейчас бы щей миску да кусок мяса».
Лука так размечтался, что и не заметил, как из-за поворота дороги выехали два воина. Один ухватил коня за повод, приказал оторопевшему Луке:
– Давно мы за тобой доглядаем. А ну, езжай до нашего князя Александра Михалыча.
«Александровы воины… Вот так угораздило!
– промелькнуло в голове Луки.
– А попробую-ка их припугнуть».
– Вот ужо будете держать ответ перед митрополитом, - накинулся он на воинов.
– Татары и то Божьих слуг не замают!
Лука ругался, а из головы не выходила мысль: «Как бы ускакать?» Старый воин, догадавшись, о чём думает Лука, сердито сказал:
– Ты, Божий слуга, от нас не думай бежать. Не конь, так стрела догонит. А ежели ты не соглядатай князя Ивана, то князь наш тебя враз отпустит. Да только сдаётся мне, что неспроста ты за нами плетёшься.
– Пущай за вами пёс бездомный плетётся, а коли б была у меня с собой сабля, то поглядел бы я на вас!
– в сердцах вскричал Лука.
Воин помоложе насмешливо промолвил:
– Вот ты какой монах!
Лука понял, что погорячился. Сказал уже спокойней:
– Был воин, а теперь слуга Господень, и охранная пайцза у меня имеется.
Он достал бронзовую пластину, протянул воинам. Те переглянулись, молодой растерянно предложил:
– Може, отпустим?
Старый наотрез отказался:
– Не, князь сам решит. Правь-ка за нами, Божий слуга.
К полудню вдалеке Лука увидел раскинутый шатёр. Вокруг горели костры, паслись стреноженные кони.
– А вона и наши, - промолвил старый воин.
У шатра Луку заставили спешиться. Воин помоложе отвёл коня, расседлал. Лука осмотрелся. На костре в большом казане варилась еда. Дружинники кто спал, подложив под голову потник, кто сидел тут же неподалёку. На Луку никто не обратил внимания.
«Не уберёгся. Ордынцев остерегался, а о своих позабыл. Вот те и раз», - подумал он.
За спиной кто-то спросил:
– Он самый?
Лука поспешно обернулся.
Из-под нависших бровей на него сурово смотрел князь Александр.
– Он, - поспешно ответил старый воин.
– От самого Сарая за нами увязался. Пайцзу нам показывал.
– Пайцзу?
– Александр присел на валявшееся седло.
– От кого и куда скачешь, чернец, и почему за нами следом?
– От протоиерея Давыда в Москву к митрополиту Феогносту послан.
– За какой надобностью?
– резко бросил князь.
– Тяжко заболел отец Давыд и ныне молит владыку отпустить его доживать в Даниловском монастыре. А вместо него прислать другого протоиерея.
– Когда мы Сарай покидали, отец Давыд здрав был,- с недоверием произнёс Александр.
– Нежданно та беда пришла, - нашёлся Лука.
– Добро, отпущу я тебя, чернец, но только не сразу.
– Александр поднялся.
– Бо пусти тя нынче, вот ты и поспешишь до Москвы ближней Рязанской дорогой, да и упредишь князя Ивана. А мы же пока кружным путём к Твери доберёмся, глядишь, нас там уже Ивановы воины подстерегают. Нет уж, вот довезём мы тя до Твери да там и отпустим… Ты же, - он повернулся к старому воину, - глаз с него не спускай да по ночам вяжи…
Нет, не убежать Луке, крепко стережёт его старый воин. Ночами он вяжет Луке руки и ноги, сам тут же спать укладывается.
Давно миновали они Козельск, где-то в стороне остался Можайск.
Луке не спится. Он сидит, прислонившись к сосне, смотрит в темноту. Связанные руки затекли. Лука пытается пошевелить ими, но ремень больно врезается в тело.
«Экий пёс, - подумал Лука о старом воине, - знал князь, кому поручить меня… Как весть подать великому князю?»
На бугре чернеет княжеский шатёр, рядом с ним неподвижная фигура дозорного. Неподалёку от Луки фыркают стреноженные кони.
Лука перевёл взгляд на погасший костёр. Волчьими глазами сверкают тлеющие головешки.
Прямо перед Лукой поле, за спиной лес. Иногда лес сонно вздыхает. Сон сморил дружину. Лука закрыл глаза, снова задумался. На мысль пришёл Данилка, а рядом с ним всплыло лицо Василиски. Глаза у неё голубые, под длинными ресницами, а на щеках ямочки. Люба она ему, но Лука и сам себе боится признаться в этом, ведь она жена друга.
Луке почудилось за спиной чьё-то сопение. Он повернул голову, но в темноте ничего не разобрал. Может, зверь?
– Не спишь, монах?
– прошептал незнакомый сиплый голос.
– Дай-кась ремни перережу.
К рукам прикоснулось холодное железо, и Лука свободно повёл плечами.
– Кто ты?
– чуть слышно спросил он.
Сиплый голос ответил:
– Лесовик я. Серёгой зовут меня.
– Дай нож, Серёга, бо у меня и ноги связаны. Да тихо, рядом спят.
Лука быстро перерезал ремни. Серёга шепнул:
– А теперь в лес. В лесу не сыщут.
Лука крадучись двинулся вслед за Серёгой. Тот идёт бесшумно.
В лесу совсем темно. Серёга иногда проронит:
– Не отстал, монах?
– и снова молчит.
Наконец они вышли на небольшую поляну. Серёга присел.
– Слышь, монах, а може, я тя напрасно вызволил? Може, тебе поделом руки и ноги спутали?
– Нет, Серёга, не напрасно. Ехал я из Орды. Важную весть вёз великому князю московскому, а князь тверской велел связать меня.