Шрифт:
Часть первая
Ему казалось очень неудобно сидеть за клавиатурой, а равномерное мерцание черно-белого монитора действовало на нервы и заставляло отводить глаза куда-нибудь в другую точку, лишь бы не видеть перед собой этого монстра. А самым обидным было то, что одноклассники явно в этом разбирались и посещали уроки и практические занятия по информатике с большим удовольствием и радовались тому, что у них в школе в этом году оборудовали единственный компьютерный класс в районе. У них вообще была передовая школа, которой все завидовали. Это было благодаря директору, считавшему школу своим домом, а коллектив – своей семьей, и всячески стремившемуся к идеалу во всем. Естественно, к тому идеалу, который
А Ване эти компьютеры не нравились. Он их боялся. Смешно сказать, но это было пока единственное, чего он всерьез боялся. До сих пор он всегда и везде чувствовал себя уверенно и крепко – так ему хотелось думать. А эта машина казалась ему такой неприступной и равнодушной, и вместе с тем хрупкой – двинешься неосторожно и вмиг ее разрушишь, как слон в посудной лавке.
– Майоров! – прикрикнул на него учитель информатики. – Не задерживай остальных! Тебя ждет весь класс!
Ваня вздрогнул, потупился и покраснел. Он и сам понимал, что его все ждут, но мучительно боялся нажимать на клавишу – на последнюю в его программе клавишу, ведь если в составленной им программе есть хоть одна ошибка, то после нажатия этой клавиши во всех компьютерах класса произойдет сбой, учитель начнет проклинать их тупоумие, метаться вдоль столов и исправлять машины… Ваня вздохнул. Так случалось всегда, учитель это знал и все равно заставлял ребят вводить составленные ими программы и тем самым раз за разом приводить компьютеры в состояние неисправности.
Хотя гораздо правильнее было бы учителю самому проверять программы и отмечать ошибки, а вводить только те программы, которые составлены без ошибок – в виде поощрения… Даже с точки зрения логики так поступать было намного проще, не говоря уж о практической стороне вопроса, но учитель упорно заставлял детей нервничать перед тем, как нажать эту самую последнюю клавишу, а потом привычно проклинал и бегал вдоль столов…
– Майоров! – уже грозно произнес учитель.
Среди одноклассников послышалось хихиканье.
Ваня вздрогнул, огляделся и с глубоким вздохом нажал на злополучную клавишу.
По экрану тут же замелькали какие-то нечеловеческие надписи, буквы и цифры, этот хаос не поддавался вообще никакому контролю извне, а учитель издал хорошо знакомый трагический возглас. Ване стало жарко от стыда, он весь взмок и покраснел до самых ушей. Вокруг него были ехидненькие взгляды одноклассников, которые, в отличие от него, разбирались в информатике.
И в самый разгар бури в компьютерном классе прозвенел звонок на перемену, после которого детвора в считанные секунды покинула помещение, оставив учителя один на один с проблемой. Только медлительный, даже неловкий Ваня Майоров ненадолго задержался и покраснел от смущения: книги не вмещались в старую, потертую сумку, как назло, цеплялись углами за «молнию», а тетрадки сгибались. Ваня чувствовал на себе не взгляд учителя – тот не смотрел на ученика, не способного постичь даже азы программирования, – но учительские мысли он улавливал безошибочно и безропотно соглашался со своей непробиваемой тупостью.
В конце концов, Ваня устал воевать с книгами и тетрадками и бросился в коридор, стремясь поскорее избавиться от присутствия недружелюбно настроенного учителя и на ходу пытаясь-таки втиснуть учебники в сумку. Из тетрадок при этом вылетали мелкие, с кривыми краями, сплошь исписанные и исчерканные листки черновиков. Учитель окликнул было его по этому поводу – подобрать листки и устранить таким образом непорядок в виде мусора, но Ваня лишь прибавил ходу, полыхая на весь коридор покрасневшими до малинового свечения ушами.
А ведь с его стороны это была не глупость и не тупость, а всего лишь низкая самооценка и детская робость, от которой он старался избавиться, но не знал, как, поэтому пока не избавился.
В коридоре он столкнулся с Димой Ожеговым – одноклассником, жившим по соседству.
– Ты чего так долго? – спросил Дима.
– Да так, – махнул рукой Ваня. – У нас где?
– В двадцать пятом. Кстати, Виктор сейчас предупредил: в конце урока будет самостоятельная, так что готовься.
– Да я готов… А ты куда?
Дима, в свою очередь, махнул рукой:
– Забыл тетрадь по алгебре под клавиатурой.
Ваня округлил глаза:
– А что она делала под клавиатурой? Ведь была информатика, а не алгебра!
Дима ошеломленно посмотрел на него, потом засмеялся:
– Ну, ты даешь! Там же мои шпаргалки!
– А зачем тебе нужны были шпаргалки по алгебре? – все еще не понимал Ваня.
Дима пуще засмеялся:
– Там шпаргалки не по алгебре, а по информатике! Ну ты даешь. Если сам не умеешь пользоваться шпорами, думаешь, никто этого не умеет?
Теперь уже Ваня был ошеломлен. Он действительно не умел пользоваться шпаргалками и никогда их не писал, и ему оставалось лишь пожать плечами и пойти в двадцать пятый кабинет, где у одиннадцатого класса намечался урок математики, с самостоятельной работой в конце.
Алгебры Ваня совсем не боялся, и самостоятельная работа его даже не волновала. Он был уверен, что справится. Их классный руководитель Виктор Иванович, математик, видел в Ване Майорове чуть ли не подлинный талант, требующий немедленного развития. Но талант этот, если и имел место быть в действительности, обречен был погибнуть в неизвестности, поскольку в семье мальчика ситуация была такова, что даже заикаться на эту тему язык не поворачивался. Сам мальчик мог бы понять, конечно, необходимость расти в плане специализации, заниматься самостоятельно, факультативно, готовиться к поступлению в вуз на соответствующее направление… Все это было нужно, но Ваня Майоров не проявлял ни малейшего интереса к математике, относился с неподобающим равнодушием к учебе вообще, хотя способности у него были не только к математике, а и к другим предметам тоже, и несмотря на все это, учителя не могли повлиять на мальчика из-за странного и безвыходного положения в его семье. Более того, каждый, ставя себя на его место, понимал, что поступал бы на этом месте точно так же.
Они не имели права вмешиваться и потому лишь наблюдали со стороны, как таланты ребенка гибнут в самом зародыше.
И только учительница биологии знай себе нахваливала Ваню Майорова, да учитель труда говорил, что у мальчика золотые руки. Но это было естественно, все удивлялись бы, если бы это было не так.
К этому у него была, можно сказать, генетическая предрасположенность.
Во всяком случае, он очень старался, и учителя это ценили.
В этом смысле небольшая сельская школа гораздо лучше городской, претендующей на продвинутость, где учится масса детей, которые с трудом узнают представителей даже параллельных классов, а уж про другие классы и говорить нечего.
А в Агеевской средней школе Арского района Ростовской области все друг друга знали, поэтому здесь царила почти семейная атмосфера. И Ваня Майоров был в этой большой и не всегда дружной семье не самым последним сынишкой.
После информатики, которую Ваня стремился поскорее забыть, была математика, а потом – урок физкультуры. Как ни странно, этот предмет Ваня тоже не любил. Дело было даже не в том, что Ваня был слаб физически, наоборот, при желании он легко мог справиться с любым упражнением из тех, которые их заставлял выполнять учитель. А не выполнял он их по той простой причине, что не видел в них смысла – они были как дань традиции, никто не видел в них путь к здоровой жизни или вообще к здоровью.