Иван Мошкин, атаман Каторжной. Вода, огонь и Медные трубы
Шрифт:
– Вперёд, урусы, вот ваше место! – и показал на скамьи гребцов.
Хмурый Ибрагим с молотом и клещами в руках принялся сноровисто расковывать кандальников. Цепи, звеня падали на палубу, люди обрадовано потирая руки, оглядывались в незнакомом месте. Его помощник раздал невольникам их новую одежду, и объяснил знаками, что надо раздеться. На палубу было сброшена последняя память о прошлой жизни, и новые гребцы надели обновы.
Тут же, по знаку стоявшего на корме рядом с Апты – пашой начального человека, Ибрагим стал усаживать будущих гребцов на места для их нелёгкой работы. Те, в чьих руках было спасение корабля, чьим потом передвигалась судно, эти люди были одеты очень просто. Род коротких башмаков на ногах, широкие и короткие штаны, чулки из простого сукна, свободные рубахи из небелёной холстины и колпаки, знаки их невольничьей доли. Ивана толкнули в плечо, и он сел на скамью с мужчиной средних лет.
– Садись, паря, – дружелюбно обратился к нему новый сосед слева. Сосед справа только хмуро кивнул. так что колпак на его бритой голове закачался. Крайний из гребцов на их скамье, протянул руку и назвался:
– Карп Кондраев. С нами вот, на скамье Василий Жилин, Юрий Сенцов, все мы из казаков. Назовись и ты, что за человек, откуда к нам.
– Мошкин Иван, возчик. Из Тулы я.
– Ну, тоже дело, – улыбнулся жёлтыми зубами Карп,– не с Дона или Яика, но неплохо.
Как заметил юноша, его знакомца посадили на скамью впереди них.
– Там дети боярские, да крестьяне с Волги. Сам Апты посадил вместе, как купил их в прошлом году в Азове. Он у нас паша весёлый, когда кнутом не пугает, конечно. Тогда, в прошлый год, худо было, мор на катерге начался, двадцать гребцов в море мертвыми покидали, да и десять турок смерти не минули. Я, вот, уже пятнадцать лет веслом ворочаю, – грустно закончил казак, с семнадцати годов.
Конец ознакомительного фрагмента.