Иван Московский. Том 5. Злой лев
Шрифт:
Он вывел к этой бровке свою пехоту с полковыми пушками. Где они и встали, заняв позицию.
Сам же устроил Фридриху «цирк с конями» в самом прямом смысле этого слова… насколько это вообще применимо к боевой обстановке…
Упряжка конной артиллерии на рысях шла вперед. Бодро. Решительно.
Командир нервно косился.
С левого фланга к нему приближались венгры. Но были пока еще далеко.
Дистанция.
Он отдал приказ и упряжные лихо развернули артиллерийскую упряжку. Точно также поступили и остальные расчеты
Быстро сняв стопор скинули хвост лафета с передка.
Проверили ремень отвоза, на случай аварийной ситуации. Мало ли, времени собраться не будет? И придется отходить как есть.
И ловко зарядившись — выстрелили.
Прямо в пехоту противника. Метров со ста — ста двадцати. Тяжелой картечью из своих 6-фунтовых пушек. В конную артиллерию пошли те же орудия, что и на полковую. Только упряжки иные — более резвые и удобные для конного сопровождения.
Картечь улетела, наделав переполоха.
Пехота всколыхнулась.
Пушки ведь стояли так близко и казались такими уязвимыми.
Еще залп.
И все.
Артиллеристы быстрым рывком накинули хвост лафета на передок. Загнали кованный стержень стопора. И упряжные дали ходу. А остальной расчет, вскочив на коней, бросился их догонять.
С левого фланга все также продолжали надвигать венгры. С фронта же часть испуганных пехотинцев бросилась на пушки «с кулаками». Но куда им? Оттого пробежав шагов пятьдесят, они возвращались, где получали «по шапке» за то, что покинули строй. Но мягко. Командиры понимали обстоятельства. И скорее журили, чем наказывали.
Венгры же, уже почти достигнув отходящую батарею резко отвернули, так как им наперерез шли уланы с длинными пиками. Выглядело страшно и опасно. Все ведь видели, что уланы устроили с рыцарями при Смоленске. А они совсем не рыцари. Так что венгры резко пошли назад, отвернув и прижимаясь к своей пехоте.
Батарея конной артиллерии же, увидев, что угроза миновала, отвернула и вновь направилась к противнику. Чтобы еще немного пошалить. Рядом же также развлекалась вторая конная батарея, только ее уже прикрывали гусары.
На самом деле особенного разделения не было.
И уланы, и гусары действовали от общего плацдарма с единым управлением. Да, некоторое распределение имело место. Но уланы не раз прикрывали и правый фланг, когда там возникала угроза. А гусары иной раз забегали на левый. Иногда они даже собирались в общий кулак.
Да и батареи работали недалеко сообща.
Считай, что в связке.
А всем этим дирижировали сигнальщики, управляемые командирами. И Иоанном лично. Ему нравилась такая игра в кошки-мышки. В которой раз за разом удается избежать конной сшибки или серьезного столкновения. То есть, угощать имперцев картечью безвозмездно. Так сказать — от чистого сердца.
Особняком стояли мушкетеры.
Их также он использовал в этой игре, хоть и не так активно. Все-таки они настоящие драгуны и продуктивно могут воевать только пешком. Но их тяжелые и мощные мушкеты, в сочетании с пулей Нейслера, бумажным патроном и воронкообразным затравочным отверстием позволяли стрелять сильно, далеко и часто. По местным меркам. Что позволило несколько раз применить их для отражения конного налета.
Залп. Залп. Залп.
И конный отряд отворачивал из-за потерь, полученных с, как им казалось, запредельных дистанций. В том числе один раз удалось шугануть и рыцарей. Фридрих все-таки решился ими ударить. По гусарам. Но те отвернули, избегая столкновения. А две роты мушкетеров открыли огонь по плотной массе всадников. И надо сказать весьма продуктивно. Достаточно для того, чтобы, увидев разворачивающихся на них улан, рыцари отвернули к своей пехоте. И также отошли, как и легкая конница.
Три часа…
Добрых три часа шла эта игра. Пока, наконец, Фридрих не понял — он безнадежно проигрывает маневренную игру. Причем безнадежно. В первую очередь из-за отвратительной управляемости своих войск. Чем неприятель и пользуется, изящно раз за разом их раскладывая и вынуждая отойти…
— Атака, — произнес командир швейцарцев на этим импровизированном совете, когда Император спросил совета своих командиров. — Это наш единственный шанс. Стоять — смерти подобно. Только вперед.
— Ты думаешь? — удивился Фридрих.
— Почему он не идет на сближение? Почему не атакует пехотой? Ты разве не понял? Он боится нас! И там — в лагере боялся!
— Так уж и боялся.
— Его пехота сбежала из лагеря, опасаясь нас.
— А может она просто заманивала вас в засаду? — спросил Александр Литовский.
— Что?
— Иоанн правит не только Русью, но и степью. А ложное отступление с заманиванием в засаду — это обычное дело в степи. Они так воюют испокон веков. И если степняк побежал — последнее дело его преследовать. Это любой знает, кто с ними воевал.
— Но Иоанн не степняк.
— Но разве он не сделал тоже самое? Притворное отступление, которое заманило швейцарцев в ловушку?
Глава швейцарцев хотел что-то возразить, но его перебил Фридрих:
— Так значит ты предлагаешь атаку?
— Да. Решительную атаку. Иначе они нас тут перестреляют. Вон как удумали мерзавцы. Были бы у нас фальконеты — мы бы им, конечно, ребра пересчитали. Но их нет…
— Увы… — развел руками Император. — Все с ним согласны?
Часть согласилось. Остальные воздержались.
Несколько минут раздумий и Фридрих отдал приказ общей и самой решительной атаки. Пользуясь тем, что вражеская пехота — сплошь стрелки и, вероятно, ближнего боя совсем не выдержит…
Крики передачи команд.
Оживление.
Звуки каких-то труб. Удары барабанов. Приказ Императора вызвал полнейшей оживление в пехотных рядах. Они, казалось ожили и заволновались. Но хорошо, позитивно, радостно. Что чувствовалось даже невооруженным взглядом и легко считалось как самим Иоанном, так и его подчиненным.