Иванов и Рабинович, или Ай гоу ту Хайфа
Шрифт:
Но так как в жизни ничего не дается даром, а, выражаясь научно, все проистекает по строгим законам компенсаторного замещения, то, приобретя кое-какую уверенность в управлении яхтой, Арон и Василий стали быстро утрачивать тот нормальный человеческий облик, в котором они, казалось бы, совсем недавно покидали родные берега.
Одежда их была уже сильно потрепана, количество пуговиц — значительно меньше количества соответствующих им петель. Загорели похудевшие лица — не бриты, из-под черных пиратских шапочек с длинными козырьками и желтыми
Несмотря на жару, в голосах появилась простудная хрипотца. Глаза провалились от постоянного недосыпа и усталости, руки были иссечены шкотами.
— В Гелиболу будем заходить? — спросил Василий, уступая Арону штурвал.
Арон встал к рулю, обстоятельно осмотрел ближний правый берег и сказал:
— Принеси карту.
Вася притащил из каюты карту. Арон заглянул в нее и сказал небрежно:
— Пошла она, эта Гелибола! В гробу я ее видел вместе со всеми Дарданеллами… Дойдем до Чанаккале, там и заночуем. Посчитай расстояние и загляни в лоцию.
Что-то в интонации Арона прозвучало такое, что Василий посмотрел на него с уважительным удивлением и безропотно полез в каюту.
— Да!.. И еще, Вася… — вспомнил Арон. — Я там пошуровал на камбузе — так перловка и пшено малость того… Отсырели. Пока идем под двигателем, да пока солнышко, расстели стаксель на рубке, просуши крупу. А то заплесневеет — совсем по миру пойдем. В порту встанем — кашки наварим, постираемся. А то от меня, как от козла уже… О'кей?
— Ноу проблем! — крикнул Вася из каюты.
В табуне больших и малых судов и суденышек входили в порт Чанаккале…
Только было направились к причальной стенке для яхт и прогулочных лодок, как от пирса сразу же на большой скорости отвалил полицейский катер и, вздымая за собой высоченный водяной бурун, помчался наперерез «Опричнику».
В катере стояли представитель иммиграционной полиции, чиновник службы безопасности, таможенник и два репортера.
— Это они, они… — сказал полицейский и ткнул пальцем в Стамбульскую газету с фотографиями «Опричника» и его владельцев.
— Это их почерк! — обеспокоенно проговорил чиновник службы контроля безопасности. — Не запросить ни лоцмана, ни разрешения захода в порт, не дать о себе никакого радио!..
— А может быть, у них вообще нет радио?! — вступился за «Опричник» один из репортеров.
— На яхте стоимостью в несколько миллионов долларов? Не смешите меня!.. — сказал таможенник.
— Но вы не имеете права запретить им подойти к причалу! — сказал второй репортер.
— Я осуществляю контроль безопасности своего государства и имею право на все!
— А я получил строжайшее указание от своего начальства… — начал было полицейский, но первый репортер перебил его:
— Их связи с пиратами Ши Го-сюна не доказаны! Запрещая им стоянку в Чинаккале, вы нарушаете все международные правила! Это может вылиться в скандал мирового уровня!
— Никакого скандала не будет, — спокойно сказал таможенник. —
— Тем более это отвратительно! — потряс газетой второй репортер, вгляделся в «Опричник» и охнул: — О, Аллах всемогущий!.. Что у них за флаг на корме?!
Полицейский поднес бинокль к глазам и презрительно сказал:
— К тому же они еще и идиоты. Такие тряпки носят почти все портовые проститутки!..
И прокричал в мощный мегафон по-английски:
— Яхта «Опричник»! Прекратить движение, остановить двигатель!..
— Кян ай э терминал?! — надрывался Арон. — Ай гоу ту Хайфа, едрена вошь!!! Васька! Кажется, Яцек был прав. — Теперь они нас будут всю дорогу тормозить, суки…
Спустя полминуты «Опричник» и катер стояли в пятнадцати метрах друг от друга, и это небольшое расстояние было покрыто таким чудовищным русским матом, такими истошными криками иммиграционного полицейского и представителя службы безопасности порта Чанаккале, что казалось, по этому участку воды, разделявшему катер и яхту, можно пройти легкой походкой Иисуса Христа «аки по суху»…
Репортеры щелкали камерами, записывали на магнитофон весь этот гвалт и всячески поддерживали Арона и Василия, пока иммиграционный полицейский и представитель службы безопасности не крикнули хором:
— Ноу!!! — и недвусмысленно показали, дескать, «Вон из бухты!».
Катер взбутетенил за кормой воду, бешено набрал скорость, угрожающе обогнул «Опричник» и ушел, на прощание обдав его почти до середины мачты высоченной веерной волной…
…которая окатила Василия и Арона с головы до ног и мгновенно смыла С КРЫШИ РУБКИ ВСЕ ОСТАТКИ ПЕРЛОВОЙ И ПШЕННОЙ КРУПЫ, в секунду лишив владельцев многомиллионной яхты последнего провианта и предоставив им полную возможность в скором времени умереть тихой и голодной смертью!..
На вторые сутки скандального и трагического захода в Чанаккале, уже в Эгейском море, совершенно обессилевший от голода Василий буквально висел на штурвале.
Руки его были заняты, и он снова нацепил на шею пюпитр, и теперь, без отрыва от судовождения, вслух читал лоцию…
Арон при помощи пассатижей, молотка, трех гвоздей и старой консервной банки, служившей до сего момента пепельницей, изготавливал уродливую, но внушительную блесну.
Лица их еще потемнели, небритая щетина начала превращаться в некое начальное подобие бород.
— «…Плавание в Эгейском море с использованием радиотехнических средств не представляет трудности…». Слышишь, Арон?
— Слышу!
— «…так как обрывистые берега моря и многочисленные острова четко изображаются на экране радиолокатора». Арон!.. Ты смотришь на экран радиолокатора?
— А как же! Не отрываюсь… — пробормотал Арон, расклепывая самодельный крючок на «теле» блесны.
— Думаешь, что-нибудь поймаем?..