Июнь-декабрь сорок первого
Шрифт:
С черноморскими авиаторами Трояновский сразу же сошелся на короткую ногу. И вот мы получили отличный репортаж об их боевых делах.
Надо ли объяснять, какое впечатление произвело в те тяжкие дни на читателей "Красной звезды" сообщение о бомбардировках Констанцы, Сулина и Плоешти!
Вскоре, однако, редакция отозвала Трояновского с Черноморского флота. В Москве он задержался всего на два часа, после чего отправился спецкором на Северо-Западный фронт, потом на Западный...
За время Великой Отечественной войны Павел Иванович вырос до подполковника и, что, пожалуй, еще важнее, стал видным советским
Центральный Комитет партии принял решение о реорганизации политорганов Красной Армии и введении института военных комиссаров. Этому большому событию посвящена передовая "За боевую самоотверженную работу, товарищи комиссары и политработники!".
Автор передовой - поэт Рувим Моран, наш литературный секретарь. Стихи Моран начал писать в 1932 году. К четырнадцатилетнему стихотворцу относился благосклонно Эдуард Багрицкий, можно даже сказать - опекал его. Земляки Морана - одесские литераторы - любовно называли его: "Наш вундеркинд". С этим связан один почти анекдотический случай. На каком-то поэтическом вечере председательствующий, представляя Морана публике, объявил:
– А сейчас перед вами выступит молодой поэт Ундервуд.
С тех пор к Морану прозвище Ундервуд прилепилось на все годы юности.
Стихи Морана охотно печатались в "Комсомольской правде", в "Октябре", в "Красной нови", а потом он как-то охладел к ним, стал журналистом: работал в многотиражке на Николаевском судостроительном заводе, в газете "Гудок", а с 1935 года - в "Красной звезде".
Словом, краснозвездовский ветеран.
Не помню, чтобы Моран когда-либо предлагал нам свои стихи. Зато его поэтическое вдохновение нашло выход в очерках и особенно в передовых статьях. Примером журналистского мастерства Морана была, по-моему, передовая, посвященная героям боев у озера Хасан в самый разгар этих событий - в 1938 году. Моран начал ее... с народной сказки. В те строгие времена это было слишком дерзновенно. Да, пожалуй, и ныне такие вольности в передовых не поощряются. Я было занес над сказкой красный карандаш, но автор с такой страстью убеждал меня оставить эти строки, что я в конце концов уступил ему. А на следующее утро раздался телефонный звонок из "Правды". Звонил Михаил Кольцов.
– Кто у вас писал сегодняшнюю передовую?
– спросил он. Обычно мы этого не раскрывали. Но Кольцову отказать нельзя: я назвал автора.
– Какой молодец!
– похвалил Кольцов.
Ему понравилось именно начало передовой.
Война застала Морана в Ленинграде. 22 июня он поспешил на Карельский перешеек. Боев там еще не было. Тем не менее на границе чувствовалась напряженность, и Моран передал об этом кое-какую информацию. Одновременно он позвонил мне и спросил, что делать дальше. Я ответил:
– Возвращайтесь в Москву - некому писать передовые!..
Утром Моран уже был в редакции, и сразу же мы усадили его за передовицу о первых героях воздушных боев. И вот он комментирует Указ Президиума Верховного Совета СССР о военных комиссарах. В статье изложена программа их боевой деятельности. Особо подчеркнуто, что теперь перед комиссарами стоят несколько иные задачи, чем в годы гражданской войны. Полностью исключается функция контроля за деятельностью командиров, что было главным тогда. Ныне на первый план выдвигается задача: повышать боевой дух войск, воспитывать у всех военнослужащих готовность сражаться с врагом до последней капли крови, отстаивая каждую пядь советской земли. В передовой воспроизведены суровые, но очень созвучные моменту слова Ленина: "Презрение к смерти должно распространиться в массах и обеспечить победу". Статья призывала всех бойцов, командиров, политработников:
– Стоять насмерть, без приказа не отходить!
– Сопротивляться до последнего дыхания, лучше смерть, чем плен! "...Какие бы силы ни бросал враг, как бы яростны ни были его атаки, никогда не сгибаться, не сдаваться! Даже если один против десяти, даже если горстка людей против танков, - бороться до конца, не отходить без приказа командования. Вот за это вместе с командиром отвечает военный комиссар и политический руководитель. Это - их самая главная, самая важная задача".
Когда передовая была подписана и отправлена в набор, Моран как-то застенчиво обратился ко мне с просьбой:
– Пошлите меня на фронт.
Такие просьбы следовали одна за другой от всех сотрудников редакции, оставленных в Москве. Я чаще всего отмалчивался. Промолчал и на сей раз. Моран понял, что вопреки известной пословице "молчание - знак согласия", в данном случае дело обстоит как раз наоборот. Через несколько дней он повторно "атаковал" меня, уже более решительно. Употребил даже такую неуместную фразу: "Не хочу быть тыловой крысой".
Москву в это время уже бомбили. Я знал, что в часы воздушных тревог Моран исправно дежурил на крыше редакционного здания. Сердито сказал ему:
– Считайте это вашим фронтом...
Тогда он предпринял обходный маневр. Прознав в начале августа, что формируется редакция газеты для нового - Брянского - фронта и редактором туда уже назначен бывший краснозвездовец Воловец, вызвался ехать с ним. Тот с радостью принял это предложение. Все необходимые документы были оформлены в тот же день. Моран, числившийся у нас вольнонаемным, получил из военкомата мобилизационный листок. Оставалось только сходить за предписанием в Главное Политическое управление.
Но перед тем Моран зашел все же ко мне. Легко представить, как я вскипел. Тут же позвонил райвоенкому, на высоких тонах объяснился с ним, а Морану объявил, что идти в Главное Политическое управление не требуется.
Надо было видеть, как это огорчило его. Я сжалился:
– Ладно, поедете на фронт. И даже на Брянский фронт, только не в редакцию Воловца, а в качестве собкора "Красной звезды". Кому-то же нужно представлять нашу газету на новом фронте. Так уж куда ни шло, представляйте вы...
Моран собрался в дорогу немедленно. Перед отъездом зашел, конечно, попрощаться. Помнится, у меня сидели тогда Михаил Шолохов, Евгений Габрилович и еще кто-то из писателей. Я представил им Морана так:
– Перед вами - дезертир. Удирает на... фронт.
И рассказал, как он обвел меня вокруг пальца. Добрые улыбки всех присутствовавших были ему напутствием.
На новом фронте ощущался острый недостаток легковых автомашин, и потому в распоряжение корреспондента "Красной звезды" выделили полуторку с бравым водителем Сашей (фамилии его не знаю), преодолевшим до того нелегкий путь от госграницы до Брянска.