Июнь-декабрь сорок первого
Шрифт:
Объяснялось это многими причинами. Одна из главных состояла в том, что Сталин работал почти всю ночь и к этому распорядку приспосабливались Генштаб, аппарат ЦК партии, ТАСС, Совинформбюро, а следовательно, и редакции газет. Поздно приходили и репортажи с фронтов.
Расскажи нам кто-нибудь тогда о сегодняшнем графике выпуска газет, мы, наверное, посчитали бы это фантастикой. Недаром ведь редакционные остряки смаковали анекдот о некой газете "Терек", которая якобы в стародавние времена не только делалась, но и распространялась за сутки вперед. Мальчишки, продававшие эту газету, носились будто бы по улицам с криком:
– "Терек" на завтра!.. Завтрашние новости!..
Но анекдоты анекдотами, а дело делом. В ожидании важного материала надо было освободить для него место на первой полосе. А там тоже стояло немаловажное. Во всяком случае - такое, что не хотелось откладывать на следующие номера газеты. Значит, неизбежна переверстка и других полос.
Особенно мне хотелось сохранить в номере сообщение с Ленинградского фронта о воздушных таранах летчиков-истребителей Здоровцева и Харитонова. На Халхин-Голе этим прославились Скобарихин и Машнин, смело рубившие винтами своих машин хвосты японских бомбардировщиков. Мы много писали о них в "Героической красноармейской". А теперь вот отличились младшие лейтенанты Здоровцев и Харитонов. Хотелось, чтобы их имена прогремели по всем фронтам, по всей стране.
Гвоздем номера я считал очерк о лейтенанте Викторе Жигове, занявший три колонки под рубрикой "Герои Отечественной войны". Этой рубрикой мы тоже как бы продолжали традиции "Героической красноармейской". Там она называлась: "Герои Халхин-Гола".
На необъятном фронте от Баренцева до Черного моря каждый час, каждую минуту совершались десятки, сотни, может быть даже тысячи, героических подвигов. Казалось бы, чего проще вести раздел "Герои Отечественной войны". Но в действительности это было делом нелегким. Попробуй доберись до героя, если он еще не вышел из боя, а если ранен и эвакуирован в глубокий тыл? А иной и голову сложил...
Я упоминал уже, что не сразу мы отпустили в действующую армию Ильенкова. Я тогда сказал, что есть для него важное дело в самой редакции. А имел в виду как раз этот раздел - "Герои Отечественной войны"; аналогичную рубрику Василий Павлович вел в "Героическом походе" зимой 1939-1940 года.
Зашел как-то Ильенков в секретариат редакции, увидел, как там мучаются над заголовками для очерков о героях, и высказал верную идею:
– Не надо мудрить. Нужно просто вынести в заголовок имя героя. В каждом подвиге главное - человек. И пусть все запомнят его имя...
Так и пошло с тех пор. Прежде всего очерки самого Ильенкова были напечатаны с такими заголовками: "Летчик-истребитель Кузнецов", "Батальонный комиссар Стафеев", "Артиллерист Евгений Золявин".
В рубрику "Герои Отечественной войны" вложили свой труд, свою душу и многие другие краснозвездовцы. Материалы, публиковавшиеся под этой рубрикой, как правило, принадлежали перу писателей, чем, вероятно, и определялись устойчивые симпатии к ним читателей нашей газеты. Конечно, не все здесь отвечало высоким критериям, иные очерки были чересчур информативны, походили больше на расширенные корреспонденции - сказывалась газетная спешка. Но и они сыграли свою роль, прославляя мужество и доблесть фронтовиков.
Писатели работали тогда не на отдаленное будущее, а на потребу дня, для боя. Тем не менее многое выдержало проверку временем. В печатавшихся "Красной звездой" очерках, выхваченных, можно сказать, из огня боев, можно найти и тонко выписанный пейзаж, и батальные сцены, и характеры людей, колоритную речь. Такие произведения вошли потом в книги.
* * *
И опять я увлекся. Пора вернуться к событиям 3 июля.
Переверстав и подписав к печати три полосы газеты, я созвонился с Петром Поспеловым и Львом Ровинским - редакторами "Правды" и "Известий", спросил, не знают ли они чего о том важном материале, для которого зарезервирована первая полоса. Нет, они знали не больше, чем я.
Можно было только предполагать, что возможно выступление Сталина. Этого ждали все с первых дней войны и недоумевали, почему такое выступление откладывается.
Я съездил в ГлавПУР и подтвердил догадку. Надо было немедленно возвращаться в редакцию. Будут отклики. Обычно их собирали журналисты. Но журналистов в редакции оставалось мало - почти все на фронтах. Помогли писатели. Илья Эренбург, Лев Славин, Василий Ильенков, Борис Галин, Семен Кирсанов, Николай Богданов, Семен Трегуб помчались на подмосковные аэродромы, на огневые позиции зенитчиков, прикрывавших столицу, в запасные полки, на призывные пункты, в госпитали.
Хотелось послать телеграмму фронтовым корреспондентам - подключить и их к неотложному делу. Составил несколько вариантов такой телеграммы с туманными намеками. Однако не решился опережать события. Понадеялся, что опытные журналисты сами своевременно догадаются насчет откликов.
Ночь на исходе - скоро 5 часов утра, а ничего по-прежнему нет. Не откладывается ли предполагавшееся выступление Сталина? Позвонил директору ТАСС Я. С. Хавинсону. Он схитрил: не сказал ни "да", ни "нет". Ждите, мол.
Сталин выступил в 6 часов утра 30 минут. Не раз я слушал его выступления и по радио, и на совещаниях в Кремле. Но ни одно не взволновало меня так, как это. Уже первые сталинские слова буквально пронзали душу: "Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!.."
Он и сам заметно волновался, отчего явственнее слышался грузинский акцент, чаще и продолжительнее, чем всегда, были паузы.
Горькая правда звучала в его словах. Очень откровенно ответил он на жгучие вопросы, волновавшие тогда весь наш народ.
Конечно, позже, спустя десятилетия после войны, многое было раскрыто глубже, наши ошибки, просчеты и первые военные неудачи объяснены обстоятельнее. Но и то, что мы услышали тогда от Сталина, проливало ясный свет на происшедшее и происходящее, а главное - укрепляло у советских людей чувство оптимизма, веру в собственные силы.
Через час мы получили текст сталинской речи. Около девяти утра ротация выбросила первые тысячи экземпляров "Красной звезды" с этим очень важным документом.