Июнь. 1941. Запрограммированное поражение.
Шрифт:
Если согласиться с изложенной выше версией [168] (она, на наш взгляд, в основном снимает отмеченные выше несоответствия в опубликованных воспоминаниях Г.К. Жукова), то получается, что никакой задержки с передачей директивы № 1 в войска не было. Решение на перевод войск в боевую готовность приняли в 23.30 21 июня, передавать начали в 0.25 22 июня. Это время подтверждает и А.М. Василевский, который в ночь на 22 июня безотлучно находился на своем служебном месте: «В первом часу ночи на 22 июня нас обязали в срочном порядке передать поступившую от начальника Генерального штаба Г.К. Жукова подписанную наркомом обороны и им директиву ‹…›. В 00.30 22 июня директива была послана в округа» [883].
168
На
В свете этой версии [169] становится ясным и подлинный смысл фразы Г.К. Жукова, вырезанной из текста мемуаров: «Что получилось из этого запоздалого распоряжения, мы увидим дальше». «Запоздалого» — по вине Сталина, который в решающий момент проявил преступное бездействие перед лицом неизбежного нападения агрессора и не дал санкции на заблаговременное приведение войск западных приграничных округов в боевую готовность. Большего маршал не мог (не дали?) сказать в годы правления Л. Брежнева, взявшего курс на реабилитацию вождя, подставившего свою армию под внезапный удар врага. В свете трагических событий 22 июня нельзя было показывать народу, что важнейшее решение было принято в самый последний момент, да еще чуть ли не во время застолья…
169
В связи с недостатком достоверных данных о том, когда и как вырабатывалось судьбоносное решение, от которого во многом зависело, в каком состоянии встретят наши войска внезапное нападение врага, могут быть выдвинуты и другие версии. Правду же можно узнать не из мемуаров, а из рассекреченных документов Генштаба, в том числе его шифровального отдела и узла связи.
Сталин своими ограничениями в последний момент связал руки командующим войсками приграничных округов, не позволив им принять более действенные меры по подготовке к отражению нападения. А нарком обороны и начальник Генерального штаба перед лицом опасности, угрожавшей стране, проявили, по крайней мере, малодушие, не настояв на заблаговременном принятии более решительных мер по подготовке к отражению явно подготовленного немцами внезапного нападения. В результате, по существу, преступных действий политического и военного руководства СССР войска армий прикрытия приграничных округов встретили вторжение врага, находясь, за редким исключением, на положении мирного времени — в пунктах постоянной дислокации, в лагерях, на полигонах и в учебных центрах. В связи с задержкой оповещения о возможном внезапном нападении только четвертая часть из 57 дивизий, предназначенных для прикрытия госграницы (14 расчетных дивизий), успела занять подготовленные рубежи и районы обороны (главным образом на направлениях, где противник лишь демонстрировал наступление ограниченными силами). Немцы же в полной мере использовали все выгоды внезапности, превратив свой тактический успех в оперативный.
Маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский так же расценил действия высшего руководства страны:
«Войска продолжали учиться по-мирному, артиллерия стрелковых дивизий была в артиллерийских лагерях и на полигонах, зенитные средства — на зенитных полигонах, саперные части — в инженерных лагерях, а «голые» стрелковые полки дивизий — отдельно, в своих лагерях. При надвигавшейся угрозе войны эти грубейшие ошибки граничили с преступлением» (выделено нами. — Авт.) [884].
Позднее, при посещении редакции Военно-исторического журнала 13 августа 1966 года в минуту откровенности Г. К. Жуков сделал характерное признание, записанное на магнитофон:
«Тимошенко кое-что начал двигать, несмотря на строжайшие указания. Берия сейчас же прибежал к Сталину и сказал: вот, мол, военные не выполняют, провоцируют, я имею донесение от ‹…› (неразборчиво. — Ред.). Сталин немедленно позвонил Тимошенко и дал ему как следует нахлобучку. Этот удар спустился до меня. Что вы смотрите? Немедленно вызвать к телефону Кирпоноса, немедленно отвести, наказать виновных и прочее. Я, конечно, по этой части не отставал. Ну и пошло. А уже другие командующие не рискнули. Давайте приказ, тогда… А кто приказ даст? Кто захочет класть свою голову? Вот, допустим, я, Жуков, чувствуя нависшую
Тем самым Жуков признался, что у него не хватило гражданского мужества для того, чтобы сказать вождю правду о действительном положении вещей. Что прозевали развертывание немецких войск для нападения, что войска армий прикрытия по своему составу не способны отразить удар немцев крупными силами и обеспечить мобилизацию и развертывание Красной Армии. Г.К. Жуков показал, что свою безопасность и личное благополучие он поставил выше государственных интересов. Он не захотел класть на плаху свою голову. Это сделали за него сотни тысяч советских воинов и граждан.
Так можно ли было избежать поражения? Что было, если бы, например, войска армий прикрытия успели занять назначенные районы и позиции и им заблаговременно разрешили применять оружие при нападении? Было бы больше организованности и меньше паники, соединения и части понесли бы меньшие потери в людях, вооружении и боевой технике. Соответственно противнику не удалось бы так легко преодолеть наши позиции, занятые войсками. Темпы немецкого наступления были бы меньше, а их потери, несомненно, оказались бы выше. Не удалось бы немцам застать нашу авиацию на аэродромах, и ее убыль не оказалась бы так велика. За счет приведения в готовность средств противовоздушной обороны меньший урон понесли бы штабы и пункты управления войсками, важнейшие объекты инфраструктуры. Это позволило бы в полном объеме и более качественно провести отмобилизование войск в приграничных округах, а главным силам первого стратегического эшелона лучше подготовиться к военным действиям. Моральное состояние личного состава и его устойчивость в последующих боях были бы несравнимо выше, нежели после шока, вызванного внезапным нападением 22 июня. Возможно, удалось бы избежать масштабных окружений, которые привели к громадным потерям наших войск в людях, в вооружении и боевой технике.
Однако, учитывая подавляющее превосходство в силах и средствах на направлениях ударов, нашим войскам все равно не удалось бы сдержать наступление противника. Это подтверждается всем ходом боевых действий с началом германского вторжения. Например, в ПрибОВО многие соединения после учений не вернулись в места дислокации, а заняли районы своего предназначения. Но это не сказалось на результатах первых боев.
Нельзя забывать, что Красная Армия образца 1941 г. была совсем не той армией, какой стала в 1944–1945 гг. Ее бойцы и командиры, дожившие до конца войны, стали несравнимо лучше самих себя в ее начале, когда у них не было опыта войны с сильным противником. Это относится и к высшему советскому командованию, включая Сталина. Непонимание этого и приводит к слепой вере в то, что Красная Армия проиграла начало войны только потому, что вермахт ее опередил. А это в корне неверно: наша армия того времени не могла не проиграть вермахту в поединке, потому что существенно уступала ему в качестве. Вопрос был только о масштабах неизбежного поражения.
Из-за присущих Красной Армии и ее руководству многочисленных органических недостатков приграничные сражения ничем другим, кроме поражений, кончиться не могли. В начальный период войны они были, к сожалению, вполне закономерны или, выражаясь современным языком, — запрограммированы. Вермахт на голову лучше был подготовлен к современной войне, нежели Красная Армия. На стороне Германии в тот решающий момент оказались весомые стратегические преимущества над СССР: наличие полностью развернутой армии вторжения и союзников, действовавших по единому плану, удачный выбор момента для нападения и направление главного удара по относительно слабой группировке советских войск, расположенной в Белостокском выступе. Это позволило вермахту с самого начала захватить инициативу, добиться больших успехов и в приграничном сражении, и в дальнейшем, когда в борьбу вступили войска второго стратегического эшелона Красной Армии и ее вновь мобилизованные резервы.
Грубейшие ошибки и просчеты политического и военного руководства страной и армией в последние месяцы и дни лишь усугубили масштабы катастрофы, в результате которой были в значительной мере выбит кадровый состав соединений и частей. Плохо подготовленное пополнение, пришедшее на смену кадровым военнослужащим, еще больше усилило качественное превосходство германских войск над советскими. Громадные людские, материальные и территориальные потери, оправиться от которых СССР удалось очень не скоро, в свою очередь, стали одной из причин проигрыша всей летне-осенней кампании 1941 г.