Из автобиографической книги "Воспоминания видят меня"
Шрифт:
Проснулся от стука каблуков любимой,
а на улице два сугроба как варежки что забыла зима
и над городом кружатся падающие с солнца листовки.
Дорога, кажется, никогда не кончится.
Горизонт убегает в спешке.
Птичий всполох на дереве. Пыль взметается у колес.
У всех колес, спорящих со смертью!
Формулы путешествия (Балканы, 1955)
I
Гул голосов за спиной у пахаря.
Он не оборачивается. Пустынные поля.
Гул голосов за спиной у пахаря.
Одна за другой отрываются тени
и падают в бездну летнего неба.
II
Четыре вола бредут под небом.
Нет гордости в них. Пыль — густая как
шерсть. Перья скрипят — цикады.
И ржание лошадей, тощих словно
клячи на серых аллегориях чумы.
Нет кротости в них. И солнце шалеет.
III
Пропахшая скотом деревня с шавками.
Партийный функционер на рыночной площади
в пропахшей скотом деревне с белыми домами.
За ним тащится его небо — высокое
и узкое как внутри минарета.
Деревня волочащая крылья по склону горы.
Старый дом выстрелил себе в лоб.
Два мальчика в сумерках пинают мяч.
Стайка проворных эхо. Внезапно звездно-и-ясно.
V
Едем в длительном мраке. Мои часы,
поймав время-светлячок, упорно мерцают.
В заполненном купе густая тишина.
Мимо проплывают во мраке луга.
Но пишущий — на полпути к своему образу,
и движется, словно крот и орел, в одном лице.
Перевод Алёши Прокопьева
Из сборника "Незавершенное Небо" (1962)
Через лес
Зовется место болотом Якоба —
это летнего дня подвал
где свет скисает в напиток
с привкусом старости и трущоб.
Гиганты бессильные тесно спеленуты
чтобы с них ничего не упало.
Гниет там сломанная береза
прямая как догма.
Со дна леса встаю я.
Светлеет между стволов.
Льет дождь над моими крышами.
Я — сточный желоб для впечатлений.
На опушке воздух теплый.
Большая ель, темна, стоит спиной
зарывшись мордой в чернозем пьет тень дождя.
Перевод Александры. Афиногеновой
Ноябрь с отливами благородного меха
Небо стало таким серым что
земля сама начинает светиться:
луга с их робкой зеленью,
пашни цвета кровяного хлеба.
Вот красная стена сарая.
А там затопленные водой участки
как белые рисовые поля где-нибудь в Азии,
там замирают чайки — и вспоминают.
Туманные пустоты посреди леса
тихо перекликаются друг с другом.
Творящий дух, что живет укромно
и бежит в лес, как Нильс Даке
[4]
.
Lamento [5]
Он отложил ручку в сторону.
Она тихо лежит на столе.
Она тихо лежит в пустоте.
Он отложил ручку в сторону.
Слишком о многом нельзя ни написать, ни умолчать!
Он парализован тем, что происходит далеко отсюда,
хотя чудесный его саквояж бьется как сердце.
На улице — скоро лето.
В кустах кто-то свистит — человек или птица?
И вишни в цвету гладят ветвями
вернувшиеся домой грузовики.
Проходят недели.
Медленно наступает ночь.
На окно садятся мотыльки: